Эпоха мертвых. Прорыв

Признаться, Харламов меня не то чтобы озадачил, я такого ожидал, а скорее укрепил в моих подозрениях, что выполнение воли покойного шефа – самое неудачное решение в моей жизни. Ладно еще вывоз материала для исследования, это понятно, но предполагавшаяся доставка его семьи – нонсенс. Хорошо, что этот вопрос решен. Это с позиции гражданской наивности Дегтярева Горький-16 виделся ему эдаким несокрушимым утесом в бушующем море. Раз все такое закрытое и секретное, то там все будут в безопасности.

Ну а что мне теперь прикажешь делать? Может, бросить все к черту, повернуть обратно? Ведь устраивается новая жизнь, люди научились справляться с обстоятельствами. За каким дьяволом мне надо лезть в мясорубку и тащить туда друзей, свою девушку, наконец? Предсмертная воля свята, конечно, но тоже… в меру, всему есть предел.

С другой стороны, мне этот пенопластовый оранжевый контейнер не даст потом покоя. Наверняка это не единственный институт, который будет доступен, только не знаю я других. Не в Кош-Агач же переться, на самом деле? Да и при чем тут предсмертная воля, разве не сам себя я гоню вперед, стараясь хоть немного исправить то зло, что мы причинили миру?

– Переправить можете к какой точке? – спросил я.

– К разным. Если дальше ехать намерен, то мы тебя до базы обслуживания флота докинем, так хоть через сам город не надо будет ехать. Ну и машины выехать с борта смогут. Только не ездил бы я туда на вашем месте. Ни за какие коврижки.

– Да знаю я… Думаете, мне охота? – вздохнул я так, что Харламов сразу мне поверил.

– Так за каким хреном тебя туда несет?

– По поводу всей той хрени, что вокруг творится. – Я кивнул куда-то за окно. – Там военный центр по всякой заразе, вакцинами занимались. А у меня документы из московского института, которого больше нет. Кровь из носу надо туда довезти или, на худой конец, хоть узнать, существует еще центр или уже нет. Да я вообще в эту историю влип, как кур в ощип, поручили мне… предсмертной волей.

– Попал, говоря проще? – уточнил Харламов.

– Именно, – согласился я.

– Ладно. Ты когда туда собираешься?

– Через пару дней. У меня здесь не вся группа, часть людей из ГУЦа забрать надо.

– Так сейчас ты на ГУЦ поедешь, так?

– Точно.

– Возьмешь двух людей с собой? Надо начинать отношения устанавливать. У тебя ведь на две машины пропуск, не на какое-то количество людей?

– На машины. Только людей в камуфлю оденьте, чтобы среди нас не слишком выделялись. Хрен их маму знает, как они среагируют?

– Вот и ладненько. А насчет одеть – сделаем. Погуляйте чутка, потом покормим вас – и поедете. Годится?

– Вполне.

Я хотел оглядеться, что делается в порту, и предложению прогуляться обрадовался. Мы вышли из кабинета, и к нам подошел тот самый парень, который провожал нас сюда. Звали его Андрюхой, как он представился, оказался он дезертиром из Тульской дивизии ВДВ, можно сказать, сослуживцем Большого, и был сыном капитана какого-то буксира. Да и сам собирался после армии в Академию речного флота поступать. Предложил поводить нас по окрестностям, чему мы только обрадовались.

На территории завода работа кипела. Трудились все, шум стоял такой, что хоть уши затыкай. В одном месте стены и заборы разбирались, а в другом устанавливались. Работали огромные плавающие экскаваторы, вынимая песок со дна и наваливая его в гигантские кучи. Что-то делали еще и с Сормовским Затоном, игравшим роль частной гавани завода. Ломался асфальт, рылись каналы. Строилось что-то. Черт ногу сломит, короче, но уважение вызывает.

Со слов Андрюхи выходило, что «заводские» вознамерились соединить всю Сормовскую промзону, включающую основные предприятия, в один анклав, огородить его не просто стенами, а еще и каналами, и самое главное – сохранить производство на этих заводах. Пусть в сокращенном варианте, пусть пока как ремонтные предприятия, но не дать всему этому обветшать и развалиться. «Заводские», за исключением некоего вкрапления морячков из Каспийской флотилии, занесенных сюда судьбой, были в основном людьми гражданскими, рабочими и управленцами с заводов и из порта. Они четко знали, что надо делать с их предприятиями, они умели быстро строить заграждения, но они плохо умели воевать.

Необходимость же сохранения предприятий понимали и «кремлевские», которые возжелали образовать над этим некую «административную надстройку». К своему удивлению, они обнаружили, что сажать их себе на шею никто не хочет. «Заводские» их, заявившихся поначалу как к себе домой, просто послали. Послали, заперли ворота, но…

Вскоре с «кремлевскими» пришлось считаться – у них было несколько очень хорошо вооруженных и обученных подразделений, особенно из числа бывших фээсбэшников, которые причинили массу хлопот. Здесь имелось в рамках местного УФСБ подразделение по борьбе с терроризмом, и все его члены обладали огромным и реальным боевым опытом. Был толковый СОБР, был подготовленный ОМОН.

«Элитных» было не так уж много, пару сотен человек на несколько тысяч, но они стоили многого. Соотношение потерь в стычках было очень даже не в пользу «заводских», а в отдельных местах доходило и до «сухого счета». То, что «заводским» удалось зацепиться за склады в Бору, произошло лишь потому, что они появились там раньше и успели укрепиться внутри периметра, «кремлевские» же вынуждены были атаковать снаружи, и им мешали подходящие зомби. Кроме того, «заводские» владели рекой безраздельно, а у «кремлевских» доступа к речному транспорту не было никакого. Несколько катеров и моторок было бессильно против двух артиллерийских патрульных катеров добротного, хоть и устаревшего типа «Светляк». На суше морячки были не очень хороши, но в родной стихии стоили многого.

Как бы то ни было, а ситуация в городе все равно была патовая. Какое бы у «кремлевских» ни было преимущество в подготовке, надеяться на то, что удастся захватить промзону силой, не приходилось. Главная причина – зомби. Не было возможности ни подготовить атаку нормально, ни занять позиции заранее, ни подойти скрытно. Зомби, взбудораженные постоянной стрельбой, быстрые и агрессивные, бросались на все живое, приходилось отбиваться, а сделать это тихо в таких масштабах возможным не представлялось.

А теперь, когда «заводским» собралась помочь вся группировка войск из ГУЦа, равновесие резко нарушилось, «заводские» получали заметное преимущество. То, что Гороховец мог запросто выставить до полка со штатным вооружением и средствами усиления, было правдой, невиданная сила по нынешним временам. Там собрались остатки нескольких частей, шести или семи, так что даже того личного состава, который остался в распоряжении командования, хватало вполне. И остались наиболее опытные и профессиональные кадры, преимущественно офицеры, прапора, некоторые контрактники, большинство с боевым опытом. А уж что касается техники и экипировки… Пусть эти часта в мирное время были оснащены не самым блестящим образом, но теперь, когда людей в них стало меньше, получился даже некий переизбыток. По крайней мере, высокоточное оружие у них имелось, и они готовы были его использовать. Были и вертолеты, а что может быть страшнее для плохо вооруженного противника?

Кто-то вызвал Андрюху по радио, он ответил: «Идем», после чего нас позвали на ранний обед или поздний завтрак, мы так и не поняли, на что именно. Там нас познакомили с двумя людьми, которые поедут с нами. Оба были в армейских камках, один – капитан третьего ранга из флотилии, второй – мастер одного из цехов автозавода. Фамилия кап-3 была Большаков, и он ее оправдывал полностью. Пусть не ростом, зато поражал шириной плеч и размером ладоней. Новенький АКС смотрелся в них как игрушка. Мастер цеха же, Петренко, был невысоким, усатым мужичком к пятидесяти, на котором армейский камуфляж смотрелся как чья-то дурацкая шутка. Вооружили его «укоротом», да и то, судя по всему, особой пользы от такого действия не ожидали. По всему похоже, что Петренко побаивается своего же автомата, предпочитая его лишний раз руками не трогать.

Накормили хорошо, проблем с продуктами здесь не испытывали, а готовили жены «заводских», так что заботились о том, чем питаются их мужья. Под временную столовую был выделен один из складских корпусов, в пристройке к которому расположили сразу несколько полевых кухонь. Сколотили длинные скамейки и столы, на каких и за какими народ и располагался.

– Вы сразу в ГУЦ? – спросил Большаков.

– Почти что, – кивнул я. – Дозаправимся на арсенале и оттуда в ГУЦ. Торопитесь?

– Ну теперь не так чтобы очень, стрельба в Бору затихла, но хотелось бы договориться с вашими быстрее. Я здесь пока за сухопутного воина получаюсь, а мне бы проще на воде. Не умею я на суше воевать вообще, не обучен толком.

– А практики в морпехе не было разве?

– Так это когда было-то! Загнул ты! Где река, а где имение. После четвертого курса училища загнали в Печенгу, погоняли и обратно отправили. Я же штурман по специальности, подводник, ВВМУПП[43] питерское заканчивал, а меня видишь куда занесло. По Каспию хожу, на катере, зачем там вообще штурмана, не знаешь?

– Без понятия.

– И я тоже.

Голос у Большакова был как из бочки, под стать внешности – широкому, почти квадратному лицу со сросшимися на переносице черными бровями и плечам, шириной почти равными росту.

– Мне сказали, ты собираешься дальше, в сторону Вятки, отсюда идти?


– Собираюсь.

– Это на хрена, прости господи? Там звиздец всему настал, одни банды. Деревни под корень вырезаны, кошмар что творится. Я три дня на Бору просидел, мы беженцев принимали с той стороны постоянно. Так они такое рассказывают – волосы дыбом стоят, и не только на голове.

– А где эти беженцы сейчас?

– Ну как ты думаешь? Здесь, конечно, куда им еще деваться? А у нас людей не хватает на все работы. Поставили на лопаты – и вперед, крепить оборону.

– А собрать информацию о том, что там делается, кто-то удосужился?

– Естественно. Начальник разведки.

– Итить твою! – Я аж вилку отложил в сердцах. – Я тут пытаюсь выяснить, что там меня ждет, у вас вся информация есть, но сказать об этом западло.

– Ты не горячись давай. Я здесь начальник разведки, по пути тебе расскажу, что узнать удалось. В одной машине поедем.





Александр Бурко




17 мая, вторник, утро

С утра Бурко решил навестить «корпус Домбровского». Николай после переселения в Центр взял бразды правления над всей местной наукой, включая и главное направление действия – вирусологию и фармацевтику. Пусть он в этом и не специалист, у него помощники толковые, зато человек верный и надежный, да и вообще в науке давно, пусть и в другой ее отрасли.

В кабинете он Николая не застал, тот, со слов секретарши, такой молодой и томной, что сразу начинаешь плохо думать о ее шефе, ушел в виварий. Она предложила его вызвать, но Бурко отказался и направился туда сам, решив полюбопытствовать, чем же его друг детства занят.

Николай, как всегда неряшливый и растрепанный, сидел за столом в компании еще двух человек в лабораторных халатах и через заляпанное кровью и слизью толстое стекло наблюдал, как здоровая «зомбо-собака», явно уже крепко «подморфировавшая», грызет труп собаки обычной, больше уже похожий на груду промокшей в крови пакли, чем на тушу.

– Видал? – спросил Домбровский, протягивая руку. – Сначала башку прокусила, тварь такая, и только потом жрать начала.

– Прокусила? – удивился Бурко.

– Ага, именно, – подтвердил Николай. – У нее конструкция челюстей такая хитрая теперь, что может у другой псины череп как в тиски зажать. Я даже начинаю подозревать, что «шестерка» эта самая – какой-то наноробот вирусного размера, с заложенной в него программой трансформаций. Очень уже все хитро и мудро.

– Вот как… – поразился Бурко.

– Диск хочешь посмотреть на досуге? Мы тут много интересного наснимали. И с собаками, и с крысами, и с мертвяками пойманными.

– На людях пока не проводили экспериментов? – полуусмехнулся, полувсерьез спросил Бурко.

– Нет, – ответил Домбровский. – Но если честно, то полагаем, что такие эксперименты проводить надо. И тебе бы подумать было неплохо, кого не жалко для такой работы.

– В смысле?

– В смысле есть же всякие бандиты у Пасечника в подвале, еще кто-то, кого можно на опыты пустить. Не получится без экспериментов на людях, так мы поисками вакцины будем век заниматься.

– А вообще как успехи? – спросил о важном Бурко.

Домбровский поморщился, развел руками:

– Стараемся. Что-то уже сделали, до чего-то как до Пекина раком. Плохо, что располагаем только мутантами, исходного вируса нет.

– Работаем над этим, – пресно ответил Бурко. – Думаю, что добудем. Но в любом случае работу свою делайте.

– А мы что тут, с девками спим, по-твоему? – засмеялся Николай.

– Тут нет, – вспомнил Бурко. – А вот секретарша твоя на мысли наводит. Если начнутся с женой твоей скандалы, да еще в общем доме, – отселю, обещаю.

– Да я аккуратно! – отмахнулся тот, даже не пытаясь возражать. – Строго на рабочем месте, не чаще двух раз в течение рабочего дня. Это у меня стрессы снимает.

– Она из местных?

– Нет, привез из Центра спасения. Я же тоже соображаю. А так все в порядке, одинокая студентка, без друзей и защиты… куда бы она попала? В Медное в бордель разве что. А тут при пайке и должности. Благотворительность чистой воды.

– Сам привез? – удивился Бурко. – А я думал, что ты за периметр вообще не выбираешься никогда.

– Ну щас! – даже возмутился Домбровский. – Машина прикрепленная есть, охрана есть, чего мне все время дома сидеть? С ума тронешься. Так, катаюсь иногда. А в Медном шашлыка поесть можно божественного, и тебе бы рекомендовал. В народ типа выйти инкогнито, как Гарун аль-Рашид.

– Ладно, видно будет. А диск давай, кстати, посмотрю на досуге.