Эпоха мертвых. Начало

Собеседник отключился, а Валера изрядно озадачился. Подумал было позвонить тестю и узнать у того, что слышно, но больно уж общаться не хотелось, разговаривать и не хамить тот просто не умел. Позвонить жене? А зачем? К жене как таковой он был равнодушен, как и она к нему, в общем, и перезваниваться у них привычки не было. Тогда он поступил проще – включил телевизор. Но так ничего нового и не узнал. Ни намека.

Что еще оставалось? В любом случае сегодня у него тоже дел хватало, тесть толкал его в новый большой проект, так что ехать надо было. Ну а насчет «психов, на людей кидающихся»… На этот счет он тоже давно обеспокоился, помог человек из охраны тестя, порешавший нужные вопросы с нужными разрешениями. Валера прошел в кабинет, открыл ящик письменного стола и выловил из него серую пластиковую коробку с застежками, раскрыл ее.

На сером поролоне подкладки лежал черный пистолет с двумя магазинами. На затворе надпись «МР-446 «Viking». Кроме коробки, нашлась в столе и черная синтетическая кобура с наплечными ремнями, и две коробки с патронами, с надписью белым по зеленому «Ремингтон». Валера достал одну коробочку, открыл. Примерно половины блестящих латунных цилиндриков, торчащих донцами из пластиковых поддончиков, не хватает – это он оружие на природе опробовал. Понравилось оружие, кстати, хоть и напугало в один момент – Валера попытался «по-боевому» заменить магазин, с патроном в патроннике, а пистолет вдруг пальнул сам. Такая вот конструктивная ошибка. Но в остальном отлично – и ухватист, и спуск плавный и нежный, и вообще с виду ничего. И самое главное – легальный, и все требуемые разрешения, кем надо подписанные, на него есть, не прикопаешься. А вот это уже многого стоит.

Вынимая по одному патроны из гнезд, он быстро снарядил оба магазина, после чего натянул кобуру на сорочку и ловко ее подогнал. Сунул в нее оружие, приятной своей тяжестью придавшее уверенности, воткнул запасной магазин в гнездо и натянул сверху твидовый пиджак. Не слишком удобно, но если не застегивать, то и кобура не заметна на его еще вполне атлетической фигуре – Валера хоть и прибавил килограммов десять излишков за последние годы, но все же спортзалом не пренебрегал и на тренировки ходил регулярно, любил это дело с детства. Да и вообще был мужиком здоровым.

Через пять минут со двора, в автоматически распахнувшиеся решетчатые ворота, выехал бледно-зеленый «Рэйндж Ровер» и, взрыкнув большим мотором, покатил по улице поселка в сторону Рублевки, на которой уже собирался утренний поток машин, идущих в город в состоянии перманентной пробки – шоссе было узким, а народу вокруг него жило много.

К его удивлению, движение было не таким интенсивным, как обычно. Машин было эдак раза в два меньше, чем в иные дни, и он почти что пулей долетел до МКАД. Рублевка в городе тоже поразила пустоватостью, зато он несколько раз видел милицейские машины, несущиеся куда-то с включенными мигалками. Обычно они так часто не попадаются, поэтому он сразу уверовал, что в городе что-то происходит. Да и как не поверишь, Вовка зря трепаться не будет, не тот человек, чтобы балаболить.

Ближе к Кутузовскому машин стало немного больше, и на развязке ему даже пришлось потолкаться, хоть и не так долго, как обычно. Но все же приехал в офис он минут за пятнадцать до того времени, к какому приезжал в другие дни. Рекорд своего рода, а это значит, что движение точно уменьшилось, не показалось ему. Бросив машину на стоянке у входа, на которой было сегодня на удивление много свободных мест, он пробежал к подъезду офисной высотки, придерживая рукой норовящие распахнуться пальто с пиджаком, – кобуру светить не хотелось. Поздоровался с каким-то напряженным охранником на входе, направился к лифту.

У лифта топтался Посохов – одетый у лучших лондонских портных благообразный мужичок, еще из советской комсомольской номенклатуры, который теперь называл себя «инвестором» и на самом деле колотил неслабые деньги на обязательной автогражданке, беспощадно используя свои старые связи.

– Валерий Палыч, – улыбнулся он, сверкнув безукоризненными зубами «от лучших стоматологов» и протягивая руку – сухую и вялую ладонь, которую Валера, парень крепкий и сильный, каждый раз пожимал с некоторой опаской – как связку толстых макаронин. – Как дела? Что слышно?

– Да вот слышно… непонятное, – ответил Валера, подозревая, что Посохов должен знать больше, и надеясь, что он его просветит.

– Верно, непонятное, – вздохнул Посохов. – Мне несколько человек звонили, говорят разное, и секретарши на работе нет, и дозвониться до нее никто не может. Даже кофе сварить некому.

Это он так пошутил, наверное. Вообще-то насчет его секретарши – манерной и томной двадцатилетней девицы – слухи ходили совсем другие, что она не только кофе варит.

– А что точно говорят? – спросил Валера, пропуская Посохова в распахнувшиеся перед ними с мелодичным звоном двери лифта.

– Да разве поймешь? – снова вздохнул тот. – Все разное говорят. Я ребят из охраны попросил по своим друзьям уточнить, что же именно происходит. Они у меня из МВД все больше, служили там, должны выведать.

Еще Посохов был известен тем, что никуда не ездил без как минимум четырех телохранителей и джипа сопровождения, хотя Валера был уверен, что этот финансовый паразит точно никому не был нужен и ему ничего никогда не угрожало. По крайней мере до тех пор, пока плательщики страховых взносов не заинтересуются, кто именно и через какие схемы крутит их трудовую копейку. Но если узнают, то Посохову никакая охрана не поможет.

– Если разузнают, то вы не сочтите за труд, наберите меня, – попросил Валера. – А я вам позвоню, если новости будут.

– Договорились, – кивнул Посохов, снова протягивая руку Валере.

Лифт остановился, и Посохов вышел. Валера посмотрел с неприязнью на его худую спину под пиджаком в тонкую полоску и нажал на кнопку своего этажа. Лифт мягко тронулся, и через минуту Валера вошел в приемную своего офиса, где уже сидела за столом и пила чай из большой зеленой кружки Татьяна Борисовна, дама за сорок, в строгих очках и без всякой косметики, напоминающая строгую училку из детского фильма.

– Доброе утро, Валерий Павлович, – поздоровалась она. – Чаю или кофе хотите?

– Если чайку сделаете, благодарен буду, – улыбнулся ей Валера. – Что слышно?

– Слышно, что Свиридов и Пономаренко на работу не придут, – ответила секретарша. – Позвонили оба, сказали, что какие-то серьезные проблемы у них.

– А что за проблемы? – задержался в дверях кабинета Валера.

Татьяна Борисовна несколько замялась, и Валера правильно оценил причину заминки: она не решалась повторить то, что слышала. Она всегда слыла дамой разумной и словами взвешенной, к сплетням не склонной.

– Татьяна Борисовна, мне с утра уже всякое рассказывали, – улыбнулся он. – Не стесняйтесь, говорите.

– Ну в общем… – Она вздохнула, затем продолжила: – Что-то в подъездах у обоих случилось, вроде бы даже убийства. И вроде бы милиция все заблокировала, выходить не дает. Странно, что два человека повторяют одну и ту же историю.

– Понял… – задумчиво кивнул он и зашел в кабинет. Кабинет был велик, пустоват – Валера любил минимализм в обстановке, – а еще из гигантского окна во всю стену открывалась великолепная панорама Москвы. Валера, повесив пальто на вешалку, подошел к окну и остановился у стекла, доходящего до пола, чувствуя исходящий от него холод. Сейчас панорама великолепием не поражала – город, серый и мрачный в это весеннее утро, лежал перед ним, своим видом вгоняя в глухую тоску.

– Ну и что же к нам пришло? – спросил Валера сам себя. – Что там случилось?

И ничего себе не ответил. Зато внутри его, где-то в самой глубине, начала укореняться уверенность, что случилось нечто очень плохое, такое, чего раньше этот мир не знал. Почему так – он бы даже сам себе обосновать не смог, но уверенность крепла и крепла.





Александр Бурко





20 марта, вторник, днем


Семьи самого Бурко и его приближенных уехали в сторону Твери около часа назад. Колонна из нескольких черных «Лэндкруизеров» с затемненными стеклами вышла из ворот, а на освободившееся место въехали сразу три тентованных КамАЗа. И теперь целая бригада крепких и молчаливых грузчиков паковала мебель, книги, картины. Бурко не собирался бросать ничего из своих любимых вещей. А в Центре специально для него и его семьи был выделен третий этаж так называемой Гостиницы. Первые два должны были занимать его приближенные с семьями, такие, как Салеев, Домбровский, Пасечник. Эта территория отделена была от остальной забором с проходной. Внутри же было сделано все, чтобы жизнь обитателей была комфортна. Два теннисных корта, бассейн, зеленые газоны с детской площадкой. Немного в общем-то, но в случае всемирной катастрофы мало кто рассчитывал на жизнь роскошную.

Сам Бурко с радостью был готов поменять нынешнюю жизнь на ту, которая ждала его впереди. Таких настроений ему добавляла суета в его кабинете, который превратили в штаб, установив, где можно, средства связи, компьютеры, дополнительные телефоны. Во дворе и доме прохаживались патрули в военной форме, уже с документами сотрудников ФСИН, с новенькими АК-74М[5] на плече. И вроде бы и форма обычная для военных, но все же что-то не то. Слишком новый и слишком современный у всех камуфляж, из специальной ткани, «размывающей» тепловую сигнатуру тела, у всех легкие и прочные, маленькие как хоккейные, арамидные шлемы в чехлах, ботинки из «баллистической ткани», которую даже осколки не пробивают. Легкие бронежилеты под модерновыми разгрузками, у каждого на шлеме крепление для ночных очков и сами очки в специальном футляре на разгрузке, рядом с ночником к автомату. Увидел бы кто такую роскошь и поразился, как хорошо снабжать российских «силовиков» стали.

Соседи Бурко вдруг начали держаться от него подальше и старались не проезжать мимо его ворот. Неправильно поняли изобилие вояк на его территории. Решили, видать, что пришли Бурко «брать» со всей возможной помпой. У нас это любят.


А между тем даже сам Бурко приоделся в нечто военное по стилю. Крепкие ботинки, брюки хаки, военного покроя свитер с тканевыми вставками в плечах и пистолет в кобуре на поясе. И чувствовал себя самым настоящим командующим. Романтика поперла, короче.

Разочаровывал, правда, Пасечник. Ему никак не удавалось поймать семью Дегтярева и Сергея Крамцова, сотрудника института, который эту семью увез в неизвестном направлении. По тем материалам, которые Пасечнику удалось получить от оператора сотовой связи выяснили, что был один звонок с телефона Дегтяревой на телефон Крамцова. Затем звонок с телефона Крамцова на неизвестный ранее номер, принадлежащий некоей Татьяне Лапиной. Резонно предположить – девушке Крамцова. Удалось установить примерные районы нахождения Крамцова и Лапиной, в зоне действия какой «соты» они были в тот момент, а вот с Дегтяревой так не получилось, Бурко не понял, в чем проблема с этими загородными ретрансляторами. Но было известно, что звонили из области.

Впрочем, Пасечник считал, что все скрываются у Крамцова на даче, а сам Крамцов сейчас в городе, затаривается запасами. О нем удалось узнать, что служил, воевал в Чечне в составе разведроты в мотострелковом полку, увлекался внедорожными гонками и владел оружием, причем в обоих смыслах – имел оное и умел его применять. Хобби у него такое. Известно было о нем все, кроме адреса пресловутой дачи. Но его должны были добыть проплаченные стражи закона.

Салеев ему доложил, что «Ковчег» осуществляется по графику. Семьям всех служащих «Фармкора», которым выпал жребий «жить», дали время собраться и приготовиться к эвакуации. Их предупредили о грядущих беспорядках, люди слышали стрельбу, поэтому с благодарностью принимали предложение переждать тяжелое время в безопасном месте.

К вечеру в Москву должны были войти небольшие колонны. Каждая состояла из автобуса, куда грузили людей, большого грузовика для багажа, люди везли с собой многое, и с каждой из таких колонн шли два легкобронированных внедорожника «Тигр», в которых сидели по четверо вооруженных до зубов «сотрудников ФСИН», находящихся «при исполнении». В одной из машин в багажнике лежал пулемет ПКМБ с огромным запасом патронов, во второй – такой же новенький автоматический гранатомет АГС-30. Установить их на турели – дело секунд. Кроме того, еще по два вооруженных бойца находились в автобусе и грузовике. Немалая сила.

Все эти колонны выходили из Москвы по Ленинградскому шоссе, где в дальнейшем собирались в общую колонну на гигантской парковке за одним из торговых центров, после чего все вместе двигались в Тверскую область, в Центр. И там семьи должны были расселяться по казармам и общежитиям на территории, укреплением которой занимались уже сейчас местные рабочие фабрики и вояки, находящиеся в Центре. Все эти люди должны были в будущем составить костяк нового народа, народа, управляемого Александром Бурко, сильного и агрессивного в новом мире. Народа, который будет производить лекарства, которых всегда не хватает, и народа, у которого будет Вакцина. Вакцина от не-жизни.





Мария Журавлева





20 марта, вторник, днем


Маша Журавлева усадила детей в гостиной за мультики, а сама ушла на кухню, где налила себе чаю и включила телевизор. Пощелкала каналами, пока не наткнулась на московский городской, но там о происходящем на улицах не говорилось ни слова. На центральных каналах тоже шли обычные утренние передачи – для детей и домохозяек. Она переключила телевизор в режим радиоприемника и после недолгих поисков настроилась на две городские новостные станции. На радио уже говорили о том, что происходит в городе, но именно – говорили. Потому что «знать» и «говорить» – вещи разные, и зачастую они совершенно необязательно идут рука об руку. Похоже, что знали на радио мало. Версии выдвигались разные, одна другой противоречивей, в студию звонили очевидцы каких-то происшествий, просто любопытные и желающие хоть что-то сказать в эфир, все это периодически прерывалось рекламой.

С чашкой чая в руках она подошла к окну. Утро было серым, пасмурным, двенадцатиэтажные панельные дома напротив смотрелись особенно старыми и обшарпанными. Широкий газон между ними и дорогой, скорее даже сквер, тоже выглядел грязно. Зеленой травы пока еще не было, и на нем были лишь отдельные участки травы желтой, прошлогодней, освободившейся из-под сошедшего снега. Стандартный московский серый и грязный март. Людей на тротуаре было немного, и шли они быстро, как будто торопились куда-то добраться. Машин тоже было меньше, чем обычно.

Внимание Маши привлек появившийся из-за угла стоящего напротив дома человек. Странным было даже место, откуда он вышел, потому что дорожка, ведущая к подъездам и соседним домам, проходила с другой стороны, и человек был вынужден идти по сырому, раскисшему газону. Второй странностью было то, как он одет. На нем был какой-то пятнистый свитер и черные брюки, но куртки не было. Не совсем подходящий наряд для конца марта. Но, приглядевшись к его походке, она поняла, что перед ней пьяный, и это все объясняет. Если человек пьян настолько, что ходит раскачиваясь, то он может и куртку потерять, и зайти в такое место, куда нормальный человек не зайдет. Хотя он скорее даже не раскачивался, но походка была дерганая и какая-то… непонятная. Координация движений у пьяного была явно не на высоте. Человек замер, уставившись в одну точку перед собой.

Маша бросила взгляд на часы – по времени должны были начаться новости по телевизору, по первому каналу, и она отошла от окна. Взяла «лентяйку» со стола, переключила каналы с радио на телевидение. Почти сразу же появилась заставка выпуска новостей, но в анонсе так ничего и не прозвучало по поводу беспорядков и стрельбы в городе. Странно. Простояла минут десять у телевизора, не отрываясь от экрана, держа в руке чашку с недопитым и уже остывшим чаем, но так ничего и не узнала. Переключила несколько каналов, но по всем шла обычная утренняя «солянка». Тогда она вновь включила радио. Одна из станций работала в прямом эфире в диалоговом режиме, и они там хотя бы пытались разобраться, что происходит в городе, но мнений было больше, чем участников.

Где-то вдалеке послышались звуки, будто ломают сухие деревянные рейки. В другой день Маша на это не обратила бы внимания, но сегодня она такой звук уже слышала. Слышала, когда милиция начала стрельбу возле детского сада. Она подбежала к окну, выглянула, но ничего не увидела. Стреляли где-то далеко. Вскоре стрельба прекратилась. Маше попался на глаза давешний пьяный. Сейчас он стоял посреди газона и крутил головой. По тротуару быстро проходили люди, он иногда делал такое движение, как будто хотел к кому-нибудь подойти, но не успевал, потому что соображал медленно. Маша подумала, что следовало ли человеку так напиваться в такую рань? Или он со вчерашнего дня еще не «просох»?

Пьяный между тем подошел совсем близко к тротуару и стоял там, беспомощно оглядываясь. Странно, но ему до сих пор явно не было холодно, несмотря на отсутствие теплой одежды. Со двора вышла немолодая и очень полная женщина, в коричневом пальто, вязаной шапке и с сумкой в руках. Она шла вперевалку, медленно, по дорожке, ведущей со двора на улицу, и приближалась к пьяному со спины. Тот, по всей видимости, услышал ее шаги и пыхтение, потому что повернулся и своей спотыкающейся походкой пошел к ней. Женщина увидела его и сделала рукой жест «отвали», но пьяный не прореагировал. Маша видела, как женщина пригляделась к пьяному повнимательней, остановилась, а потом Маша услышала какой-то протяжный звук, как будто у кого-то закипел чайник со свистком. Она не сразу сообразила, что это визжит толстая женщина на улице. Женщина даже сделала движение, как будто собирается бежать, но была слишком тучна, чтобы суметь это сделать. Приблизившись к ней, пьяный неожиданно ускорился, перейдя если не на бег, то на быстрый спотыкающийся шаг, схватил ее руками за пальто и повалил вперед, наваливаясь на нее сверху.

У Маши глаза из орбит полезли от удивления и страха. Когда пьяный бросился к толстухе, она уже поняла, что у него агрессивные намерения. Она ожидала, что он ее ударит, может быть, начнет грабить, но не то, что он повалит ее в грязь, навалившись сверху… и зачем? Что он делает? Со стороны выглядело, как будто он пытается поцеловать барахтающуюся под ним женщину, но разглядеть что-то детальней было невозможно, не позволяло расстояние. Неожиданно пьяный поднялся с женщины, схватил ее за руку, потащил в сторону, рывками, как тюк с тряпьем. Женщина не шевелилась. Он прижался лицом к ее ладони, и Маше показалось, что он жует ладонь женщины. И еще Маша не могла понять, почему женщина не шевелилась? Не убил же он ее? Хотя… Машу обдало холодом с ног до головы. Он что, убил ее зубами?

Чувствуя, как у нее от страха отнимаются ноги и леденеет спина, она поставила чашку на подоконник. Она должна разглядеть, что там происходит, должна понять, или она решит, что сошла с ума. Как это сделать? Видеокамера! Она купила видеокамеру, чтобы снимать детей, и сейчас она лежала в гостиной, в шкафу. У нее есть цифровое увеличение, можно все увидеть в видоискатель. Она побежала в комнату, где дети смотрели «Том и Джерри», открыла шкаф, достала оттуда камеру. Включила. Замигал индикатор низкого заряда батареи. Зарядное устройство лежало там же, и она тоже прихватила его. Со всем этим она прибежала на кухню, воткнула штекер кабеля в камеру, поискала, в какую розетку воткнуть вилку. В конце концов решила выдернуть из сети микроволновку. На видоискателе камеры появилась надпись «Зарядка», и на индикаторе с изображением батарейки замельтешила бегущая полоска. Маша вскинула камеру и максимально приблизила к себе изображение. Сначала объектив сфокусировался было на оконном стекле, отчего все расплылось, но затем он захватил пьяного и по-прежнему лежащую на земле женщину. Лицо пьяного приблизилось так, как будто он находился прямо перед окном.

Маша все увидела сразу, но объяснить себе, что же она видит, смогла лишь через пару минут, когда снова поймала дыхание. Лицо пьяного было до самых глаз измазано кровью, как и рука женщины, которую он держал. Он сидел прямо в грязи и жевал. Что жевал? Маша увидела, как пьяный открыл рот, вцепился зубами в толстую окровавленную кисть, задергал головой, силясь оторвать кусок плоти, оторвал все же и начал его заглатывать.

– Мамочка моя… что же это? Что он делает? – прошептала она.

Она почувствовала, как к горлу подкатил ком, и ее чуть не вырвало. Она часто задышала, подавив приступ тошноты.

Двое людей, пожилые мужчина и женщина, проходившие по тротуару, остановились напротив лежащей в грязи женщины и «пьяного», что-то закричали им. Женщина размахивала руками, но сделать они ничего не пытались. И Маша чувствовала, что им нельзя подходить близко к происходящему перед ними, что это опасно, невероятно опасно. Она даже хотела, чтобы они не обратили внимания на то, что видят, и как можно быстрее прошли дальше, как можно дальше от этого кошмара.

Неожиданно «пьяный» выпустил руку лежащей толстухи и начал подниматься на ноги.

– Бегите же! – прошептала Маша, как будто пожилая пара могла ее услышать. И вдруг, к ее ужасу, начала подниматься и толстуха. Маша была уверена, что та мертва. Вся грязь вокруг нее была буквально пропитана кровью, «пьяный» отрывал зубами и пожирал ее плоть, а она на это не реагировала, и вдруг она зашевелилась и начала вставать. Она не пыталась зажать жуткие раны на руке или шее, она оперлась прямо в грязь изорванной ладонью. В видоискателе камеры все было видно, как будто ты сидишь в первом ряду.

Пожилая женщина сделала шаг в сторону толстухи, явно что-то спрашивая, но мужчина уже заподозрил неладное и удержал ее. Маша вновь оторвала взгляд от видоискателя, посмотрела просто в окно, не опуская камеру правда. Со стороны ее дома в сторону пожилой пары бежал человек в темно-синей форме, с желтыми шевронами на рукавах. Правой рукой он придерживал кобуру на поясе. Маша узнала его, это был Сергей Сергеевич, сотрудник охранного агентства, постоянный дежурный охранник из их дома, в прошлом военный, кажется. Он явно что-то кричал пожилой паре и махал им рукой, призывая их идти к нему. Между тем «пьяный» пошел к ним, а следом за ним, тяжело переваливаясь, поковыляла окровавленная и испачканная в грязи толстуха. Маша вдруг поняла, что сейчас должно случиться что-то еще более страшное, чем то, что она только что видела.

Пожилой человек схватил свою жену за руку и потащил ее назад, но она почему-то уперлась, вырвала свою руку из его руки. Маше показалось, что она просто не любит, чтобы ее куда-то тащили. Пока она демонстрировала характер, «пьяный» успел схватить ее за плечо, попытавшись свалить таким же толчком вперед, как он свалил толстуху, но пожилой мужчина удержал ее на ногах, отталкивая своего противника.

Сергей Сергеевич подбежал к ним, с силой оттолкнул «пьяного», который, заваливаясь на спину, чуть не опрокинул женщину. Охранник показал пожилой паре направление к подъезду дома, из которого он выскочил. Они наконец сообразили, что нужно делать, и побежали туда, и сам Сергей Сергеевич начал пятиться следом за ними. Мимо этой сцены несколько раз проезжали машины, одна из них даже притормозила, но никто не остановился.

Пожилая пара успела пересечь дорогу, мужчина зажимал ладонь правой руки левой, охранник следовал за ними, но тот, кого Маша мысленно именовала как «пьяный», подошел к нему почти вплотную. Тучная женщина плелась где-то сзади. Неожиданно из пистолета, который Сергей Сергеевич удерживал направленным на противника, дважды подряд и, после паузы еще раз, вылетела струйка прозрачного дыма, и Маша услышала уже знакомые ей хлопки выстрелов. «Пьяный» качнулся назад, дернул головой и повалился на спину. Толстуха, тоже подошедшая близко, остановилась, затем вдруг повернула в сторону и пошла куда-то по тротуару. Охранник побежал к дому.

Маша сама не верила тому, что видела. Вздохнула, посмотрела на свои руки, в которых по-прежнему была зажата камера, выключила ее и положила на стол. Заметила, что все это время шла запись – палец сам нажал на кнопку, по привычке. Выбежав в гостиную, она сказала Саше:

– Сашка, смотри мультики, приглядывай за Ликой. Я спущусь вниз.

– Ты надолго?

– Нет, я просто на первый этаж, скоро приду. Совсем ненадолго.

Сашка был парнем самостоятельным, поэтому он просто кивнул и уставился в телевизор. Лика сидела рядом на ковре и играла с кубиками. Маша натянула на ноги кроссовки, накинула кожаную куртку-«косуху», которой было лет десять, она осталась у нее от «веселой молодости», когда Маша каталась на мотоцикле, и которую она до сих пор иногда носила. Куртка висела на вешалке ближе всего, поэтому она ее и надела. Затем вытащила из замка ключи и вышла на лестницу, заперев за собой дверь. Она должна была понять, что все же видела из окна, потому что никаких разумных объяснений этому не находилось.

Лифт подошел быстро. Когда она вышла в вестибюль, то увидела обоих пожилых людей, стоящих возле застекленной будки охранника, и самого Сергея Сергеевича, запирающего подъезд изнутри.

– Сергей Сергеевич, что случилось? – закричала Маша почти от лифта. – Я все видела из окна, но ничего не понимаю. Кто был этот человек?