Элита. На дне класса
Часть 8 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Жанин бодро проследовала к двери зала видеоигр, где Марио проверял, что он купил, и глазел на чек. Она встала перед ним и с улыбкой махнула рукой, словно они были друзьями вроде неразлучных отаку[21], – она читала «Сакуру» утром, и это получилось странно и неестественно, девушка двигалась почти как одна из японских лолит токийского района Акихабара.
Марио поднял голову: хмурый взгляд и сжатый рот парня явно не свидетельствовали о том, что импровизация, устроенная Жанин, была хорошей идеей… совсем даже наоборот.
– Привет, Марио! Как дела? Что ты купил? «Эр Ди Эр»… и уже вторую игру?[22] У моего двоюродного брата Джо есть эта игра, в нее тяжело рубиться, но мне она нравится, правда. Я здесь с семьей, мы обедаем в «Палочках», и вдруг я увидела тебя и захотела просто поздороваться. Нет, не говори ничего. Но… я знаю, я далеко не твой кумир, но не хочу чувствовать себя плохо… Я хожу в школу и трясусь от страха, понимаешь, и не думаю, что это справедливо по отношению ко мне, поскольку я не сделала ничего дурного, Марио. И я не заставляла тебя, ничего подобного… Мы тогда приняли обоюдное решение – между нами проскочила искра…
Жанин тараторила эти глупости, как автомат. А Марио совершенно вывело из себя отсутствие здравого смысла у девчонки: он угрожал ей, а она предстала перед ним, чтобы нести чушь. Он не мог в такое поверить.
А Жанин все продолжала и продолжала, как заводная.
– Ты же в курсе. Это была твоя идея – отвести меня к себе. Я имею в виду, что я несовершеннолетняя и позволила тебе так поступить, но то, что ты сделал на вечеринке у Марины, было ужасно неправильно. Я знаю, что была смешна и пьяна из-за «Егермейстера», но вряд ли это дало тебе право меня оскорблять, говорить грубости и ударить по ноге. Нет, не смотри на меня так: ты ударил меня… сделал мне больно, но не волнуйся, я не собираюсь предпринимать никаких действий. Но когда я увидела, как ты выходишь из зала видеоигр, то подумала: надо же, он любит видеоигры, как и я. У нас много общего. Да, в этом я уверена, и жаль, что мы вроде как в конфликте и прочее, но, послушай… я не навязываюсь тебе в друзья, но можно ведь и поздороваться, и научиться нормально общаться, чтобы мне не приходилось ходить по школьным коридорам и смотреть в пол… Наверное, так будет гораздо лучше. Ну и как тебе мое предложение? Что скажешь?
То, что случилось потом, было неожиданным, но только для Жанин. Потому что каждое слово, которое вылетало из ее уст, еще больше разжигало внутренний огонь парня.
И у него тоже накопилось много чего, чтобы высказать ей, но на языке вертелись сплошные оскорбления и ругательства, поэтому он промолчал, набрал слюны и плюнул ей прямо в лицо. Это была грязная слюна, очень неприятная. И не слишком прозрачная: Марио всю ночь напролет курил и пил пиво с приятелями в гараже, поэтому в слюне были всевозможные неприятные микрочастицы. Кроме того, там имелись остатки сэндвича с тунцом и оливками, который он съел незадолго до незапланированной встречи с Жанин.
В общем, жидкость была совсем не той приятной, чистой слюной, как в те минуты, когда они целовались.
Если бы жизнь была фильмом, вы бы увидели, как плевок вылетает изо рта и попадает в лицо девушки с разных ракурсов, в разных кадрах… правда, в жизни есть только один ракурс, но вполне достаточный для того, чтобы Жанин была полностью унижена, а Марио ушел, напоследок оглядев ее с ног до головы и прошипев, какая она жалкая.
Она стояла напротив двери, а по ее мордашке стекал плевок парня, который лишил ее девственности. Ну и для полного счастья, чтобы заставить ее почувствовать себя еще хуже, она поняла (когда вернулась в ресторан), что семья была свидетелем отвратительной сцены. Жанин вытерла слюну майкой и бросилась в туалет, чтобы излить всю свою беспомощность слезами. Она понимала, почему многие подростки совершают самоубийства в старших классах… Это так тяжело. Она всего лишь хотела уладить проблему, и было несправедливо, что ее унизили. Она размышляла о том, что сказать, когда вернется к родным.
«Нет, он не плевал в меня, ни в коем случае, мы друзья, но он простудился, бедняга… Марио только что прислал мне вотсап с просьбой простить его за то, что он кашлянул мне в лицо, он убежал высморкаться и ему стыдно».
Как нечестно! Несмотря на то что она была жертвой, Жанин пришлось лгать семье и придумывать алиби, чтобы защитить парня. Но, конечно, она не могла объяснить, что красавчик плюнул ей лицо, поскольку ненавидел ее за то, что она толстая. Жанин хотелось умереть, и это не фигура речи, она буквально хотела умереть. И она вспомнила всех творческих личностей, которые рассказывали о школе как о самой трагической, но и самой вдохновляющей части существования. Ей не нужно было это вдохновение, она не считала себя творческой личностью, а просто хотела вернуться в прошлое, не вставать из-за стола в ресторане и продолжать есть лапшу с овощами и устричным соусом, и чтобы ничто ее не беспокоило. Она не была популярной и никогда не будет, но сейчас, сидя на унитазе и вытирая слюну Марио, девушка чувствовала себя на дне темного колодца, в самой низкой точке социальной лестницы. Она ощущала себя гораздо хуже, чем любой неудачник. Она думала о типичных историях в стиле «Если бы я была мутантом, то ярость пробудила бы телекинетическую силу и превратила меня в героиню, которая борется за справедливость». Она глупо взмахнула руками, как неумелый фокусник на детском дне рождения, но магии не было и в помине.
Жанин покинула кабинку, тщательно умылась, вернулась в зал ресторана, выдала лживую версию произошедшего, которая, конечно, не клеилась с увиденным, но никто не стал придавать инциденту большого значения, и поэтому девочка без магических способностей взяла тарелку с салатом из водорослей вакаме и молча продолжила есть, как будто и впрямь ничего не случилось.
* * *
Воскресный день прошел для всех обыденно.
Паула заснула за телевизионным просмотром «Легенд осени»[23], потому что это кино смотрела мама, а дочь подсела к ней и (хотя терпеть не могла дублированные фильмы) втянулась, но под конец отключилась.
Мелена выкурила три косяка, и это было единственное активное занятие в воскресенье, поскольку мастер-классы по вязанию шарфов, которые она нашла на «Ютьюбе», не пошли на пользу – и у нее получилось плохо, просто ужасно. Какой-то кошмар из шерсти с узелками, жутко некрасивый, поэтому она разозлилась и выбросила все вместе со спицами и пряжей. Она не была рукодельницей, но сегодня ей вдруг захотелось научиться вязать. Косяки, знаете ли.
Горка был очень беспокойным. Он упорно занимался в спортзале, чтобы довести тело до совершенства. И конечно, дважды коснулся себя, думая о том, что произошло накануне. Он посмотрел на кровь на простыне и решил, что пока не нужно менять постельное белье. И настрочил несколько сообщений Пауле, которые не отправил. В одном послании он писал, что сожалеет о случившемся и не хочет, чтобы хоть что-то испортило их дружбу, в другом настаивал на концепции «Я люблю тебя, ты мне нравишься», в третьем, более легком, пытался снять напряжение и предлагал Пауле вернуться в его постель без всяческих обязательств… Он не отправил ни одного, но у него был большой соблазн отправить именно последнее.
Но как бы девушка его восприняла? Почти наверняка не обратила бы внимания. Но если бы она сказала «да», то это было бы ужасно для Горки – ведь он увлекся Паулой, и, как бы ни пытался думать в другом направлении, воспринимая все с плотской точки зрения, он был влюблен в нее, а ни к чему не обязывающий секс с человеком, который тебе нравится, – наш хлеб на сегодня и чувство голода завтра. И это, как бы парень ни надеялся, что сможет запросто справиться с проблемой, разбило бы его сердце.
Вы уже знаете, что произошло на следующий день: Жанин приезжает в «Лас-Энсинас» уверенная и спокойная, не думая о том, что в воскресенье ей плюнули в лицо, и обнаруживает надпись на шкафчике… а Паула и Горка встречаются у дверей класса и не знают, что сказать друг другу, робко здороваются и мысленно готовятся к очередной учебной неделе скучных домашних заданий и чувств на грани. Кто бы мог подумать, что через некоторое время их одноклассница будет жестоко убита?
У инспектора был список всех учащихся «Лас-Энсинас», и один за другим они проходили через ее комнату допросов. Теперь она понимала, кто оставил дневник в ящике жалоб и предложений, точнее, это было стопроцентно известно, поскольку в полицейском участке полно камер наблюдения, и выяснить все оказалось очень легко. Но зачем надо было поступать таким образом? С другой стороны, ясно, что человек, принесший дневник, подозревал преступника и предпочел передать улику, а не обвинять напрямую, возможно, он являлся другом и не хотел чувствовать себя предателем.
И сейчас инспектор вызывала всех по порядку, не желая предвосхищать события.
Школьники проходили по очереди, и когда перед ней оказался тот, о ком шла речь, она прямо спросила:
– Мы в курсе, что именно тобой подброшен дневник в полицейский участок… Но я не думаю, что на тебе лежит вина в убийстве Марины, не так ли?
– Вы правы.
– Ты считаешь, что убийца и есть автор дневника, верно?
– Да.
Глава 4
Звук разбившегося стекла вывел Мелену из задумчивости. Она вышла из своей комнаты и крадучись двинулась по коридору.
Она знала, что это зеркало – и далеко не первое зеркало, которое разбилось в доме, будь то от удара кулаком или стулом. Проблема заключалась в том, что мать беспокоило ее собственное отражение, когда она пребывала не в самом лучшем настроении.
А сегодня у нее, наверное, был очень плохой настрой: ведь она разбила викторианское зеркало, красовавшееся на огромном комоде. Оно никогда не подходило ни к бюро, ни к белым деревянным шкафам, ни к коллекции босоножек на каблуках, но это не было достойным концом для вещицы стоимостью в три тысячи евро (а именно столько заплатил за него тот важный человек, который подарил его матери).
Нормальная дочь, находясь в нормальных отношениях с матерью, которая, стоя на коленях на полу, с болезненным выражением лица сжимает и разжимает окровавленные кулаки, бросилась бы родительнице на помощь.
Но Аманда и Мелена не были образцовыми матерью и дочерью.
Несмотря на это, девочка-подросток сделала нечто неожиданное, почти заботливый жест, который заключался в том, что она подошла и спросила:
– Что случилось?
Правда, она задала вопрос таким тоном, что можно было предположить: дочь скорее ругает мать, чем беспокоится о ней, но это было уже хоть что-то, и в глазах Мелены явно прослеживался интерес.
– Оставь меня в покое, – ответила Аманда, доставая осколки стекла из ладоней.
Дочь кивнула и собиралась выйти из комнаты, но тут родительница объяснила суть своих проблем, которые, хотя и менялись, по сути были одинаковыми: она старая.
Дело в том, что две матери Поло… кстати, Поло – одноклассник Мелены – был шикарным бойфрендом Карлы и являлся одним из якобы самых красивых ребят в школе (хотя Мелена всегда считала его тщеславным и странным типом с самоуверенным взглядом и слишком гордым выражением лица и никогда не думала, что он притягательный или какой-то особенный, он просто казался ей очередным заносчивым парнем). Конечно, для остальных учениц он был моделью, импозантным мальчиком и так далее, но не для нее…Так вот, матери Поло, известные лесбиянки в издательском бизнесе, владеющие журналом мод, позвали Аманду сняться для обложки. Честно говоря, они не собирались много платить, но для нее проект имел огромную важность: ведь находиться в центре внимания – это самое лучшее, просто синоним многих вещей, которые ей всегда нравились и прежде всего были необходимы.
Профессии в сфере моды имеют эффект домино, одна работа влечет за собой другую, но мать Мелены уже давно не снималась, не рекламировала даже жалкий бренд затрапезных индюшачьих грудок… В общем, она не работала.
Но сегодня одна из лесбиянок позвонила и сказала следующее. Клиентке, напрямую связанной с фирмой по производству косметических средств, не понравился образ, созданный для продукта. Помимо прочего, было добавлено, что у Аманды не очень хорошая репутация человека, опустившегося до второсортных таблоидов, а еще (и здесь начинается самое страшное), что хоть рекламируемый крем и является антивозрастным, вышеупомянутая модель слишком стара, чтобы демонстрировать его.
На фото она выглядела как «до», а не как «после».
Мать Мелены устала от того, что никто не давал ей шанса, что империя, которую она построила, принеся столько личных жертв, разорвана в клочья и никому нет до этого дела. Она колола себе ботокс, делала инъекции гиалуроновой кислоты, занималась пилатесом и бикрам-йогой и выглядела эффектно для своего возраста, но ее уже нельзя было воспринимать всерьез, наоборот. Все «эксклюзивные» материалы в желтой прессе или звонки, в которых Аманда лично предупреждала папарацци, когда она проведет лето на Ибице, превратили ее из модели в шута, который ничего не делает на подиуме и появляется только в таблоидах.
Это, конечно, дает деньги, но весьма эфемерные, а ведь при таком раскладе портится имидж – и все.
Вот на что она всегда жаловалась, и Мелена очень устала от одной и той же песни. По правде говоря, Мелене было плевать, больше у нее денег или меньше, и понимание того, что они теряют сбережения, доставляло девушке некоторое удовольствие, поскольку являлось символом того, что мать (в ее понимании) – виновница печальной жизненной истории и плохо разыграла свои карты.
И хотя это было бы извращенно и жестоко, ей доставило бы удовольствие понаблюдать за жизнью матери, если бы той пришлось работать в супермаркете, убираться в школе или посещать курсы фрезеровщиков. Мелена не очень хорошо представляла, что означает слово «фрезеровщик», но ей нравилось, как оно звучит, и хотелось бы увидеть, как родительница работает сорок часов в неделю… Зрелище вышло бы презабавным. Нетрудно догадаться, как быстро мамаша Марины, матери Поло или еще две-три так называемые подруги исчезнут со сцены, как только бывшей модели с титулом «Мисс Испания» придется закатать рукава, чтобы зарабатывать себе на жизнь.
Несмотря на это, когда Мелена увидела мать на полу в крови, она бросила ей полотенце из ванной, чтобы та привела себя в порядок. Однако это широкий жест женщина восприняла как нападение.
– Не притворяйся, что заботишься обо мне, Мария-Елена. Ты лгунья, причем искусная, но притворяться, что я тебе небезразлична… это у тебя плохо получается. Я знаю, тебе нравится видеть меня конченой и валяющейся на полу, и, конечно, ты была бы рада, если бы зеркало свалилось мне на голову и убило. Ну уж нет, я пока еще здесь, сеньорита, поэтому утрись. Пошла ты!
Было очевидно, что мать пьяна. Впервые не имелось повода для ссоры, но она настолько привыкла к скандалам, что изрыгала оскорбления так, словно был включен автоматический режим.
Как всегда, она сказала свою коронную речь, состоящую из нескольких пунктов.
1. Я бы хотела, чтобы ты никогда не родилась.
2. Это все твоя вина.
3. Если бы из-за тебя мой живот не покрылся растяжками, я бы снималась для компании «Венка»[24], ведь я снималась в самых крутых каталогах, причем делала это каждое лето до твоего рождения.
4. Я в полном дерьме из-за тебя.
И на четвертом пункте она вошла в очень болезненную петлю, повторив несколько раз «Я – дерьмо, я – дерьмо».
Но Мелена не сорвалась, не закричала, не оскорбила ее и не стала говорить свою коронную речь.
1. Да, ты дерьмо.
2. Не вини меня, если ты не добилась успеха, у тебя просто нет таланта.
3. Люди не звонят тебе именно потому, что ты клоун.
4. Если бы ты не вела себя так отвратительно, ты бы не выглядела так посредственно.
Вместо того чтобы сказать все это, она молчала и наблюдала за происходящим со стороны, словно начинала одно из тех астральных путешествий, о которых слышала в еженедельной телевизионной программе «Четвертое тысячелетие», как будто ее душа покидала тело и впервые узрела все в истинном свете. И поэтому Мелене стало грустно, очень грустно.
Она увидела озлобленного подростка и стареющую модель, плачущую на полу в крови, среди осколков зеркала, которые тысячекратно отражали эту картину. Она впервые в жизни захотела обнять мать, помочь ей подняться на ноги, перевязать раны и заверить ее, что все будет хорошо, но от одной мысли об этом становилось ужасно стыдно.
Мелена заперлась в своей комнате и разразилась рыданиями, издавая всевозможные гортанные звуки, хрипя и пуская слюни. Она была в полном отчаянии. Она ощущала себя разбитой. Почему сейчас? Почему она так себя чувствует?
Если она ненавидит мать и заодно себя, то какое значение имеет недавняя ссора: одной больше, одной меньше? И какое значение имеет небольшое количество крови на ковре?
Марио поднял голову: хмурый взгляд и сжатый рот парня явно не свидетельствовали о том, что импровизация, устроенная Жанин, была хорошей идеей… совсем даже наоборот.
– Привет, Марио! Как дела? Что ты купил? «Эр Ди Эр»… и уже вторую игру?[22] У моего двоюродного брата Джо есть эта игра, в нее тяжело рубиться, но мне она нравится, правда. Я здесь с семьей, мы обедаем в «Палочках», и вдруг я увидела тебя и захотела просто поздороваться. Нет, не говори ничего. Но… я знаю, я далеко не твой кумир, но не хочу чувствовать себя плохо… Я хожу в школу и трясусь от страха, понимаешь, и не думаю, что это справедливо по отношению ко мне, поскольку я не сделала ничего дурного, Марио. И я не заставляла тебя, ничего подобного… Мы тогда приняли обоюдное решение – между нами проскочила искра…
Жанин тараторила эти глупости, как автомат. А Марио совершенно вывело из себя отсутствие здравого смысла у девчонки: он угрожал ей, а она предстала перед ним, чтобы нести чушь. Он не мог в такое поверить.
А Жанин все продолжала и продолжала, как заводная.
– Ты же в курсе. Это была твоя идея – отвести меня к себе. Я имею в виду, что я несовершеннолетняя и позволила тебе так поступить, но то, что ты сделал на вечеринке у Марины, было ужасно неправильно. Я знаю, что была смешна и пьяна из-за «Егермейстера», но вряд ли это дало тебе право меня оскорблять, говорить грубости и ударить по ноге. Нет, не смотри на меня так: ты ударил меня… сделал мне больно, но не волнуйся, я не собираюсь предпринимать никаких действий. Но когда я увидела, как ты выходишь из зала видеоигр, то подумала: надо же, он любит видеоигры, как и я. У нас много общего. Да, в этом я уверена, и жаль, что мы вроде как в конфликте и прочее, но, послушай… я не навязываюсь тебе в друзья, но можно ведь и поздороваться, и научиться нормально общаться, чтобы мне не приходилось ходить по школьным коридорам и смотреть в пол… Наверное, так будет гораздо лучше. Ну и как тебе мое предложение? Что скажешь?
То, что случилось потом, было неожиданным, но только для Жанин. Потому что каждое слово, которое вылетало из ее уст, еще больше разжигало внутренний огонь парня.
И у него тоже накопилось много чего, чтобы высказать ей, но на языке вертелись сплошные оскорбления и ругательства, поэтому он промолчал, набрал слюны и плюнул ей прямо в лицо. Это была грязная слюна, очень неприятная. И не слишком прозрачная: Марио всю ночь напролет курил и пил пиво с приятелями в гараже, поэтому в слюне были всевозможные неприятные микрочастицы. Кроме того, там имелись остатки сэндвича с тунцом и оливками, который он съел незадолго до незапланированной встречи с Жанин.
В общем, жидкость была совсем не той приятной, чистой слюной, как в те минуты, когда они целовались.
Если бы жизнь была фильмом, вы бы увидели, как плевок вылетает изо рта и попадает в лицо девушки с разных ракурсов, в разных кадрах… правда, в жизни есть только один ракурс, но вполне достаточный для того, чтобы Жанин была полностью унижена, а Марио ушел, напоследок оглядев ее с ног до головы и прошипев, какая она жалкая.
Она стояла напротив двери, а по ее мордашке стекал плевок парня, который лишил ее девственности. Ну и для полного счастья, чтобы заставить ее почувствовать себя еще хуже, она поняла (когда вернулась в ресторан), что семья была свидетелем отвратительной сцены. Жанин вытерла слюну майкой и бросилась в туалет, чтобы излить всю свою беспомощность слезами. Она понимала, почему многие подростки совершают самоубийства в старших классах… Это так тяжело. Она всего лишь хотела уладить проблему, и было несправедливо, что ее унизили. Она размышляла о том, что сказать, когда вернется к родным.
«Нет, он не плевал в меня, ни в коем случае, мы друзья, но он простудился, бедняга… Марио только что прислал мне вотсап с просьбой простить его за то, что он кашлянул мне в лицо, он убежал высморкаться и ему стыдно».
Как нечестно! Несмотря на то что она была жертвой, Жанин пришлось лгать семье и придумывать алиби, чтобы защитить парня. Но, конечно, она не могла объяснить, что красавчик плюнул ей лицо, поскольку ненавидел ее за то, что она толстая. Жанин хотелось умереть, и это не фигура речи, она буквально хотела умереть. И она вспомнила всех творческих личностей, которые рассказывали о школе как о самой трагической, но и самой вдохновляющей части существования. Ей не нужно было это вдохновение, она не считала себя творческой личностью, а просто хотела вернуться в прошлое, не вставать из-за стола в ресторане и продолжать есть лапшу с овощами и устричным соусом, и чтобы ничто ее не беспокоило. Она не была популярной и никогда не будет, но сейчас, сидя на унитазе и вытирая слюну Марио, девушка чувствовала себя на дне темного колодца, в самой низкой точке социальной лестницы. Она ощущала себя гораздо хуже, чем любой неудачник. Она думала о типичных историях в стиле «Если бы я была мутантом, то ярость пробудила бы телекинетическую силу и превратила меня в героиню, которая борется за справедливость». Она глупо взмахнула руками, как неумелый фокусник на детском дне рождения, но магии не было и в помине.
Жанин покинула кабинку, тщательно умылась, вернулась в зал ресторана, выдала лживую версию произошедшего, которая, конечно, не клеилась с увиденным, но никто не стал придавать инциденту большого значения, и поэтому девочка без магических способностей взяла тарелку с салатом из водорослей вакаме и молча продолжила есть, как будто и впрямь ничего не случилось.
* * *
Воскресный день прошел для всех обыденно.
Паула заснула за телевизионным просмотром «Легенд осени»[23], потому что это кино смотрела мама, а дочь подсела к ней и (хотя терпеть не могла дублированные фильмы) втянулась, но под конец отключилась.
Мелена выкурила три косяка, и это было единственное активное занятие в воскресенье, поскольку мастер-классы по вязанию шарфов, которые она нашла на «Ютьюбе», не пошли на пользу – и у нее получилось плохо, просто ужасно. Какой-то кошмар из шерсти с узелками, жутко некрасивый, поэтому она разозлилась и выбросила все вместе со спицами и пряжей. Она не была рукодельницей, но сегодня ей вдруг захотелось научиться вязать. Косяки, знаете ли.
Горка был очень беспокойным. Он упорно занимался в спортзале, чтобы довести тело до совершенства. И конечно, дважды коснулся себя, думая о том, что произошло накануне. Он посмотрел на кровь на простыне и решил, что пока не нужно менять постельное белье. И настрочил несколько сообщений Пауле, которые не отправил. В одном послании он писал, что сожалеет о случившемся и не хочет, чтобы хоть что-то испортило их дружбу, в другом настаивал на концепции «Я люблю тебя, ты мне нравишься», в третьем, более легком, пытался снять напряжение и предлагал Пауле вернуться в его постель без всяческих обязательств… Он не отправил ни одного, но у него был большой соблазн отправить именно последнее.
Но как бы девушка его восприняла? Почти наверняка не обратила бы внимания. Но если бы она сказала «да», то это было бы ужасно для Горки – ведь он увлекся Паулой, и, как бы ни пытался думать в другом направлении, воспринимая все с плотской точки зрения, он был влюблен в нее, а ни к чему не обязывающий секс с человеком, который тебе нравится, – наш хлеб на сегодня и чувство голода завтра. И это, как бы парень ни надеялся, что сможет запросто справиться с проблемой, разбило бы его сердце.
Вы уже знаете, что произошло на следующий день: Жанин приезжает в «Лас-Энсинас» уверенная и спокойная, не думая о том, что в воскресенье ей плюнули в лицо, и обнаруживает надпись на шкафчике… а Паула и Горка встречаются у дверей класса и не знают, что сказать друг другу, робко здороваются и мысленно готовятся к очередной учебной неделе скучных домашних заданий и чувств на грани. Кто бы мог подумать, что через некоторое время их одноклассница будет жестоко убита?
У инспектора был список всех учащихся «Лас-Энсинас», и один за другим они проходили через ее комнату допросов. Теперь она понимала, кто оставил дневник в ящике жалоб и предложений, точнее, это было стопроцентно известно, поскольку в полицейском участке полно камер наблюдения, и выяснить все оказалось очень легко. Но зачем надо было поступать таким образом? С другой стороны, ясно, что человек, принесший дневник, подозревал преступника и предпочел передать улику, а не обвинять напрямую, возможно, он являлся другом и не хотел чувствовать себя предателем.
И сейчас инспектор вызывала всех по порядку, не желая предвосхищать события.
Школьники проходили по очереди, и когда перед ней оказался тот, о ком шла речь, она прямо спросила:
– Мы в курсе, что именно тобой подброшен дневник в полицейский участок… Но я не думаю, что на тебе лежит вина в убийстве Марины, не так ли?
– Вы правы.
– Ты считаешь, что убийца и есть автор дневника, верно?
– Да.
Глава 4
Звук разбившегося стекла вывел Мелену из задумчивости. Она вышла из своей комнаты и крадучись двинулась по коридору.
Она знала, что это зеркало – и далеко не первое зеркало, которое разбилось в доме, будь то от удара кулаком или стулом. Проблема заключалась в том, что мать беспокоило ее собственное отражение, когда она пребывала не в самом лучшем настроении.
А сегодня у нее, наверное, был очень плохой настрой: ведь она разбила викторианское зеркало, красовавшееся на огромном комоде. Оно никогда не подходило ни к бюро, ни к белым деревянным шкафам, ни к коллекции босоножек на каблуках, но это не было достойным концом для вещицы стоимостью в три тысячи евро (а именно столько заплатил за него тот важный человек, который подарил его матери).
Нормальная дочь, находясь в нормальных отношениях с матерью, которая, стоя на коленях на полу, с болезненным выражением лица сжимает и разжимает окровавленные кулаки, бросилась бы родительнице на помощь.
Но Аманда и Мелена не были образцовыми матерью и дочерью.
Несмотря на это, девочка-подросток сделала нечто неожиданное, почти заботливый жест, который заключался в том, что она подошла и спросила:
– Что случилось?
Правда, она задала вопрос таким тоном, что можно было предположить: дочь скорее ругает мать, чем беспокоится о ней, но это было уже хоть что-то, и в глазах Мелены явно прослеживался интерес.
– Оставь меня в покое, – ответила Аманда, доставая осколки стекла из ладоней.
Дочь кивнула и собиралась выйти из комнаты, но тут родительница объяснила суть своих проблем, которые, хотя и менялись, по сути были одинаковыми: она старая.
Дело в том, что две матери Поло… кстати, Поло – одноклассник Мелены – был шикарным бойфрендом Карлы и являлся одним из якобы самых красивых ребят в школе (хотя Мелена всегда считала его тщеславным и странным типом с самоуверенным взглядом и слишком гордым выражением лица и никогда не думала, что он притягательный или какой-то особенный, он просто казался ей очередным заносчивым парнем). Конечно, для остальных учениц он был моделью, импозантным мальчиком и так далее, но не для нее…Так вот, матери Поло, известные лесбиянки в издательском бизнесе, владеющие журналом мод, позвали Аманду сняться для обложки. Честно говоря, они не собирались много платить, но для нее проект имел огромную важность: ведь находиться в центре внимания – это самое лучшее, просто синоним многих вещей, которые ей всегда нравились и прежде всего были необходимы.
Профессии в сфере моды имеют эффект домино, одна работа влечет за собой другую, но мать Мелены уже давно не снималась, не рекламировала даже жалкий бренд затрапезных индюшачьих грудок… В общем, она не работала.
Но сегодня одна из лесбиянок позвонила и сказала следующее. Клиентке, напрямую связанной с фирмой по производству косметических средств, не понравился образ, созданный для продукта. Помимо прочего, было добавлено, что у Аманды не очень хорошая репутация человека, опустившегося до второсортных таблоидов, а еще (и здесь начинается самое страшное), что хоть рекламируемый крем и является антивозрастным, вышеупомянутая модель слишком стара, чтобы демонстрировать его.
На фото она выглядела как «до», а не как «после».
Мать Мелены устала от того, что никто не давал ей шанса, что империя, которую она построила, принеся столько личных жертв, разорвана в клочья и никому нет до этого дела. Она колола себе ботокс, делала инъекции гиалуроновой кислоты, занималась пилатесом и бикрам-йогой и выглядела эффектно для своего возраста, но ее уже нельзя было воспринимать всерьез, наоборот. Все «эксклюзивные» материалы в желтой прессе или звонки, в которых Аманда лично предупреждала папарацци, когда она проведет лето на Ибице, превратили ее из модели в шута, который ничего не делает на подиуме и появляется только в таблоидах.
Это, конечно, дает деньги, но весьма эфемерные, а ведь при таком раскладе портится имидж – и все.
Вот на что она всегда жаловалась, и Мелена очень устала от одной и той же песни. По правде говоря, Мелене было плевать, больше у нее денег или меньше, и понимание того, что они теряют сбережения, доставляло девушке некоторое удовольствие, поскольку являлось символом того, что мать (в ее понимании) – виновница печальной жизненной истории и плохо разыграла свои карты.
И хотя это было бы извращенно и жестоко, ей доставило бы удовольствие понаблюдать за жизнью матери, если бы той пришлось работать в супермаркете, убираться в школе или посещать курсы фрезеровщиков. Мелена не очень хорошо представляла, что означает слово «фрезеровщик», но ей нравилось, как оно звучит, и хотелось бы увидеть, как родительница работает сорок часов в неделю… Зрелище вышло бы презабавным. Нетрудно догадаться, как быстро мамаша Марины, матери Поло или еще две-три так называемые подруги исчезнут со сцены, как только бывшей модели с титулом «Мисс Испания» придется закатать рукава, чтобы зарабатывать себе на жизнь.
Несмотря на это, когда Мелена увидела мать на полу в крови, она бросила ей полотенце из ванной, чтобы та привела себя в порядок. Однако это широкий жест женщина восприняла как нападение.
– Не притворяйся, что заботишься обо мне, Мария-Елена. Ты лгунья, причем искусная, но притворяться, что я тебе небезразлична… это у тебя плохо получается. Я знаю, тебе нравится видеть меня конченой и валяющейся на полу, и, конечно, ты была бы рада, если бы зеркало свалилось мне на голову и убило. Ну уж нет, я пока еще здесь, сеньорита, поэтому утрись. Пошла ты!
Было очевидно, что мать пьяна. Впервые не имелось повода для ссоры, но она настолько привыкла к скандалам, что изрыгала оскорбления так, словно был включен автоматический режим.
Как всегда, она сказала свою коронную речь, состоящую из нескольких пунктов.
1. Я бы хотела, чтобы ты никогда не родилась.
2. Это все твоя вина.
3. Если бы из-за тебя мой живот не покрылся растяжками, я бы снималась для компании «Венка»[24], ведь я снималась в самых крутых каталогах, причем делала это каждое лето до твоего рождения.
4. Я в полном дерьме из-за тебя.
И на четвертом пункте она вошла в очень болезненную петлю, повторив несколько раз «Я – дерьмо, я – дерьмо».
Но Мелена не сорвалась, не закричала, не оскорбила ее и не стала говорить свою коронную речь.
1. Да, ты дерьмо.
2. Не вини меня, если ты не добилась успеха, у тебя просто нет таланта.
3. Люди не звонят тебе именно потому, что ты клоун.
4. Если бы ты не вела себя так отвратительно, ты бы не выглядела так посредственно.
Вместо того чтобы сказать все это, она молчала и наблюдала за происходящим со стороны, словно начинала одно из тех астральных путешествий, о которых слышала в еженедельной телевизионной программе «Четвертое тысячелетие», как будто ее душа покидала тело и впервые узрела все в истинном свете. И поэтому Мелене стало грустно, очень грустно.
Она увидела озлобленного подростка и стареющую модель, плачущую на полу в крови, среди осколков зеркала, которые тысячекратно отражали эту картину. Она впервые в жизни захотела обнять мать, помочь ей подняться на ноги, перевязать раны и заверить ее, что все будет хорошо, но от одной мысли об этом становилось ужасно стыдно.
Мелена заперлась в своей комнате и разразилась рыданиями, издавая всевозможные гортанные звуки, хрипя и пуская слюни. Она была в полном отчаянии. Она ощущала себя разбитой. Почему сейчас? Почему она так себя чувствует?
Если она ненавидит мать и заодно себя, то какое значение имеет недавняя ссора: одной больше, одной меньше? И какое значение имеет небольшое количество крови на ковре?