Эльфийский подменыш

– Кого?

– Ну, м-медведя…

Теперь бард не знал, что и думать. У него в голове не укладывалось, что такой здоровяк вообще чего-то боится. И что надуманные детские страхи могут так сильно отравлять кому-то жизнь…

– Да ты же сам сильный, как медведь! Сделаешь его одной левой!

Утешения сделали только хуже. Орсон вдруг отпрянул от окна, вжав голову в плечи, заозирался по сторонам, а потом сбивчиво зачастил:

– Т-ты что т-такое говоришь! Н-нельзя! Иначе б-беды не м-миновать. Хозяин Лесов н-накажет…

– Перестань! – прикрикнул Элмерик. – Сам же говорил: страху нельзя поддаваться.

Орсон осёкся на полуслове и сполз на пол.

Молчал он долго.

Когда бард уже собирался извиниться за грубость, здоровяк снова заговорил:

– Ты не думай, что я такой уж т-трус. Наверное, мне стоит рассказать, как всё было на самом деле, чтобы ты не осуждал меня. Но это долгая история. Можно сказать, именно из-за неё я и попал сюда. Не знаю, п-поверишь ли ты мне…

– С чего бы мне не верить? – надулся Элмерик.

– С того, что п-правда слишком похожа на небылицу. Другие слушали и на смех поднимали. Говорили: мол, горазд сочинять сказки, чтобы скудоумие своё оправдать.

Элмерик нахмурился. Возможно, он решил бы так же, если бы Орсон разоткровенничался на заре их знакомства. Но с тех пор случилось уже слишком много всего. И бард на собственном опыте узнал: не всё то правда, что ею кажется. С ложью наверняка то же самое.

– Я не стану смеяться. – Он приложил руку к груди. – Даю слово.

Орсон кивнул и, не вставая с пола, начал свой рассказ.





История, рассказанная Орсоном




Жил в Объединённых Королевствах один знатный лорд. Всего у него было вдоволь: и плодородных земель, и несметных богатств. Была и красавица-жена, в которой лорд души не чаял, вот только детей у них не народилось.

Обращались и к лекарям, и к колдунам, но никто не мог ответить, отчего же боги до сих пор не послали лорду и леди наследника. Лишь одна старая ведьма как-то обмолвилась, что знает верное средство от этой напасти: нужно только раздобыть свежую печень медведя.

Отправился тогда лорд на охоту, хоть и сезон был уже неподходящим. Многие мили пришлось ему пройти, прежде чем набрёл он на медвежий след. Возрадовавшись нежданной удаче, лорд устремился в чащу леса, оставив слуг далеко позади.

И вот долго ли, коротко ли, оказался охотник на поляне, сплошь заросшей вербеной и крестовником. Среди цветов и трав с медвяным запахом резвился медвежонок, которого охраняла большая чёрная медведица. И хоть жаль стало лорду медведицу и медвежонка, но себя было ещё жальче. Наложил он на тетиву стрелу и натянул верный лук, зная, что не промахнётся.

В тот вечер замок ликовал, приветствуя славного добытчика. Повара приготовили печень по особому ведьминскому рецепту, и хозяин с хозяйкой отведали кушанье, прежде чем пойти в опочивальню.

Вскоре леди понесла дитя, и радости домочадцев не было предела. Ведьма же предсказала, что родится мальчик, за что лорд пожаловал ей сундук, полный драгоценных тканей, и ещё пятьдесят золотых сверху.

Но радость его оказалась недолгой: в ночь, когда любимая жена должна была разрешиться от бремени, поднялся неистовый ветер и пошёл град размером с голубиное яйцо. Ровно в полночь появился на свет наследник. В первый и последний раз взглянула на него мать и испустила дух. Убитый горем лорд велел дать плетей негодной ведьме, а на сына даже не взглянул. С тех пор в замке никогда не устраивали пиршеств, а флаги на башнях и даже сам герб лорда украсили чёрной каймой – в знак вечного траура.

Шли годы. Наследник подрастал, не зная ни отеческого совета, ни материнской любви. И вот однажды приснился ему удивительный сон: будто бы на лесной поляне, поросшей вербеной и крестовником, сидит чёрный медведь, размером с гору. Испугался мальчик – ведь глаза у того медведя были совсем человечьи. Он хотел убежать, но высокие деревья преградили ему путь, а зверь вдруг промолвил так:

– Не за себя живёшь, человеческое дитя, а за моего сына. Не должен был ты родиться на свет. Поэтому не видать удачи тебе и всему твоему роду во веки веков. Таково слово Хозяина Лесов!

А потом поведал без утайки, как всё было. Заплакал мальчик – очень уж страшным и огромным был зверь – и проснулся.

С того времени стоило ему лишь закрыть глаза, как чёрный медведь неизменно являлся в его сны. Рычал, скалил окровавленные клыки и всё твердил о неоплатном долге. А наутро у постели непременно обнаруживался кусок протухшего мяса, над которым даже в зимнюю пору роились жирные мухи. Вот только с рассветом это напоминание о ночном кошмаре исчезало бесследно, поэтому жалобам юного лорда никто не верил. Стали поговаривать, что умом он уродился слаб, а духом боязлив – не в отца пошёл. Лекари да колдуны лишь руками разводили, и тогда повелел лорд призвать ту самую ведьму, что когда-то велела добыть медвежью печень. Та ни в какую не соглашалась, памятуя о плетях, но слуги всё равно схватили её и притащили в замок.

– Что же ты наделала, окаянная! – Лорд в ярости топнул ногой. – Всё это – твоя вина, так держи теперь ответ!

– Негоже пенять старой женщине, коли своими руками всё испортил, – отвечала ему ведьма. – Я и помыслить не могла, что убьёшь ты беззащитную мать и её дитя в угоду своему семейному счастью. Подождал бы немного – и вышел бы к тебе сам косолапый, чтобы сразиться один на один, как принято у честных людей. И не случилось бы беды. А теперь даже я не знаю, как помочь твоему горю.

Глянул тогда лорд на маленького сына и помрачнел ещё больше.

– Не за себя ведь прошу, – пробормотал он. – Моя-то жизнь всё равно уже, считай, кончена.

Смягчилось тогда сердце старой ведьмы, и молвила она так:

– Большое злодейство сотворил ты, глупый лорд! Прогневал Хозяина лесов, обрёк жену на верную смерть, а кровное дитя – на долгие муки. Но так и быть, знаю я самое распоследнее средство. Не ради тебя открою тайну, а чтобы не страдала невинная душа сына за дело отца. Говорят мудрые люди, будто бы живёт в самом сердце леса белый друид, что водится с феями и лесными зверями, – если кому и под силу заклясть гибельные сны, то только ему. Вот только согласится ли он помочь – то мне неведомо. А пока твои люди ищут мудреца, прошу: отдай ребёнка мне. Я сделаю так, чтобы в моей хижине он рос без страха.


– Ишь чего удумала, старая карга! – Лорд ударил кулаком по столу. – Где же это видано, чтобы единственный наследник вдали от замка рос, да ещё в такой жалкой лачуге? Или хочешь забрать последнее, что у меня осталось? Нет, не бывать тому!

Ничего не ответила ведьма – лишь покачала косматой головой и растаяла в воздухе. С тех пор её в тех краях не видали. А белого друида искали долго, да так и не нашли. Кто знает: может, его и вовсе не существует…

Мальчик же по-прежнему мучился от дурных сновидений, в которые никто не верил. Вскоре даже родной отец стал укорять его за досужие выдумки, словно позабыв о том, что сам натворил. И вот уже по всем землям разнеслась весть, что наследник лорда настолько умом скорбен, что боится даже собственной тени в солнечный полдень. Те же, кто ведал, в чём дело, знай себе помалкивали, ибо негоже перечить господину. Да и зачем ворошить прошлое, если сделанного не вернёшь?

Так всё и было, пока не стукнуло наследнику осьмнадцать годков. В ту самую пору забрёл в замок странный хромой человек: по всем признакам вроде как колдун, но по виду – из благородных. Выслушал он юношу, да не рассмеялся, а молвил так:

– Причинить зло легко, а исправить – совсем непросто. Не должен был ты появляться на свет, Медвежонок. Но если уж обманул судьбу и родился – негоже тебе и дальше одолженную жизнь в отцовском замке зря просиживать. Сам посуди: останешься здесь – не видать тебе счастья. За порогом дома, может статься, тоже, но этого уже никто не знает наверняка. А мир велик. Может, ещё встретишь своего белого друида…

И хоть глуп был сын лорда, но даже его скудного ума хватило понять, что в словах незнакомца есть немалая правда. В тот же день собрал он пожитки и без сожалений покинул отчий дом. А уходя, лишь единожды обернулся, чтобы поклясться горам и камням, небу и земле, рекам и луговым травам, что проживёт жизнь не напрасно. Свою ли, чужую ли – без разницы. Ту, что есть.



Орсон замолчал, а Элмерик ещё долго не мог вымолвить ни слова. Услышанное потрясло его. Кто бы мог подумать, что всё это время недалёкий гигант, над которым потешались все кому не лень, нёс на своих плечах такую тяжёлую ношу!

– Почему молчишь? – Здоровяк нахмурился. – Не веришь, да?

–

Верю, —

еле слышно сказал

бард. – Просто… мне стыдно. Прости.

– За что? – Орсон встал, выпрямившись во весь рост. – Ты не обижал меня, не смеялся, как некоторые.

– То, что я не делал этого вслух, не означает, что мысли мои были далеки от насмешек. Каюсь: я считал тебя дурачком и не раз удивлялся про себя, как такого увальня вообще взяли в Соколы. – Слова давались Элмерику с трудом, зато после каждой фразы на душе становилось всё легче и легче. – Глядя на тебя, я часто думал, что ты – хуже меня. И чувствовал своё превосходство. Но теперь всё иначе…

– Я не хуже тебя. – Гигант тряхнул пшеничными вихрами. – И ты не хуже меня. Все мы люди…

– Мудрые слова, – улыбнулся бард.

– Смеёшься?

– Отнюдь… Скажи: а кто был тот человек? Мастер Патрик? Это ведь он привёл тебя к Соколам?

– Ага, он самый, – кивнул Орсон. – Я ушёл с ним, не спросив отцовского дозволения. И тот до сих пор страшно злится.

Ох уж эти отцы!.. Элмерик вздохнул, припомнив своего.

– Понимаю. Я тоже сбежал из дома когда-то… Слушай, а ты всё ещё видишь эти сны?

– Да, но уже не каждую ночь. То ли здесь место такое защищённое, то ли проклятие со временем ослабло.

Могло быть и то и другое. А может, причина крылась и вовсе в чём-то третьем – тут не угадаешь. Элмерик мысленно порадовался, что кошмары нечасто докучают его приятелю.

– А знаки на твоих руках? Это ведь огам? Можно посмотреть поближе?

Орсон подошёл к кровати, засучил рукава и протянул обе руки, чтобы Элмерику было лучше видно фэды, сплошь покрывавшие тыльную сторону его огромных ладоней и уходившие вверх, к локтям. Это были не только татуировки, но и шрамы – будто кто-то вырезал их ножом прямо по коже.

– Тот, кто написал это, пытался избавить тебя от страхов?

– Да, это была та ведьма. Мы виделись с ней тайком. Не знаю, в чём был её интерес, но я всегда знал: она не желает мне зла. Кстати, мастер Патрик тоже сразу меня заметил. Правда, его внимание привлекли сперва мои руки, а потом уже я сам.

– Больно было?

Бард потянулся, чтобы коснуться загадочных символов, но в последний миг отдёрнул руку. Чужое колдовство казалось завораживающим, но вместе с тем – опасным. От этой силы хотелось держаться подальше.

– Нет, терпимо…

Элмерик был уверен, что здоровяк храбрится и на самом деле резать знаки прямо по коже было жутко больно, но спорить, разумеется, не стал. Вместо это продолжил расспросы:

– А белый друид? Кто он? Наставники не говорили?

– Понятия не имею. – Орсон вздохнул. – Его я ещё не встретил.

– Эй, вы тут ещё не соскучились без меня? – В комнату ввалился Джеримэйн. В одной руке он держал кувшин с сидром, а другой тащил за собой упиравшуюся Розмари. – Смотрите, кого я привёл!

– Я ненадолго-то, – пробормотала девушка, перестав сопротивляться. – Извиняйте за хлопоты!

Похоже, Джерри даже не дал ей толком привести себя в порядок. Впервые на памяти Элмерика Роз не подвела глаза углём и не подкрасила губы ягодным соком. Её нечёсаные волосы прикрывал простой тканый платок. Веки набухли и покраснели от недавних слёз, а на щеках виднелись тёмные потёки.