Эльфийский подменыш

– Только пусть этот негодяй больше не упоминает при мне о Рори Длинной Бороде и прочих своих дружках. А не то я за себя не отвечаю…

– Они мне не дружки! – заорал Джеримэйн, но, увидев, как бард снова привстаёт, прокашлялся, сел и заговорил совсем о другом: – Так, на чём мы остановились? Роз?

– Я подмешаю маковую настойку в пирог-то, – кивнула девушка. – Мартин его очень любит-то, так что наверняка съест-то кусочек-другой, а то и поболе. Только я никак в толк-то не возьму: а вы-то как? Не будете пирог мой есть?

– Обойдёмся и кашей – небось не оголодаем! – Джерри поковырялся пальцем в зубах.

– А не будет ли это слишком подозрительно? – Элмерик почесал в затылке. – Я бы, например, насторожился.

– Могу попробовать сделать отвод глаз. – Келликейт по привычке подняла руку, как на уроке, но, опомнившись, тут же опустила её.

Теперь девушка устроилась рядом с Элмериком – видимо, боялась, что тот снова помчится убивать Джерри.

– А ты умеешь, что ли? – Розмари опять раскрыла рот. – А научишь меня, а? Я-то пробовала, только вот не получалось-то ничегошеньки.

– Это потому, что ты чистокровный человек. – Келликейт пожала плечами. – Вот была бы в тебе хоть толика эльфийской крови – тогда бы и ты сумела.

– Как работает это заклятие? – Джеримэйн подался вперёд, избегая при этом смотреть на Элмерика. – И главное, можно ли от него защититься?

– Ха, так я тебе и сказала!

– Я же не просто так спрашиваю, – Джерри надул губы, – а для общего дела! Вдруг Мартин обереги какие-то носит? Или знает тайное слово, чтобы твой отвод не подействовал?

Келликейт поёрзала на кровати и с видимой неохотой принялась пояснять:

– Эльфийский отвод глаз – это тебе не обычная иллюзия. Он работает совсем иначе. Чтобы, скажем, смотреть сквозь морок, нужно сначала заподозрить, что кто-то его навёл. И использовать истинное зрение. А когда эльфы смертных за нос водят, ты будешь смотреть на что угодно, но только не туда, куда надо. Так что тайное слово тут не поможет. Чтобы от этого оградиться, можно рубаху вывернуть и надеть наизнанку. Или левый сапог с правым поменять местами, – тогда чары ослабнут. Но вряд ли Мартину придёт в голову делать это за ужином.

– И что, это прям на всех-всех действует-то? – Розмари от волнения смяла в руках передник и шмыгнула носом.

Келликейт вздохнула:

– Нет, конечно. Мои чары не подействуют на высших эльфов, потому что моя мать была из младших фейри. Но Мартин – человек. Значит, шансы есть.

– Тогда решено. – Джеримэйн хлопнул в ладоши. – Маковый пирог будет под заклинанием – он его отведает и крепко заснёт. А мы тем временем направимся к хранилищу: я, ты, Розмари и Рик.

– А как же Брендалин? Ты забыл о ней! – возмутился Элмерик.

– Она сказала, что наши планы ей не по душе. Да и слишком уж она нежная, чтобы по подвалам лазать. Захочет помочь – пускай последит за Орсоном. Кстати, Келликейт, ты с ним поговорила? Он не станет нам мешать?

– Ни мешать, ни помогать. – Девушка развела руками. – Орсон ужасно зол на всех, и мне стоило больших усилий убедить его ничего не говорить Мартину. Но дольше пары дней он не продержится, будьте уверены.

– Дольше нам и не надо. – Джеримэйн оставил в покое свою чёлку и принялся теребить шнуровку на рубашке. – Если всё пройдёт как надо, мы как раз управимся к полнолунию. И, когда приедет Каллахан О`Ши, сдадим ему предателя тёпленьким. Вот только бы оружие добыть посильнее. Длинный кинжал, наверное. Или лучше меч? Кто из вас владеет мечом?

Оказалось, что никто. Девушки никогда прежде не держали в руках ничего острее кухонного ножа или серпа для срезания лекарственных трав. Сам Джерри пытался обучаться фехтованию у кого-то из лицедеев в труппе Рори, но не сильно преуспел, а Элмерик, как положено хорошему музыканту, всегда берёг руки. Боевой отряд из них получался бесполезный.

– Мда. – Джеримэйн хрустнул костяшками пальцев. – И чё делать тогда?

Элмерик хотел было позлорадствовать, что мистер-умник, кажется, зашёл в тупик, но прикусил язык, потому что предложить взамен было нечего.

Всеобщее уныние развеяла Розмари:

– А помните, небось, что мастер Патрик говорил-то? Волшебное оружие само решает-то, кого слушаться, и в руку идёт. Найдём, стало быть, такое, которое отзовётся-то и кого-то из нас выберет. А дальше-то всё само сделается.

– Да! – Джерри просиял, вскакивая с кровати. – Молодец, Роз!

Он так разволновался, что больше не мог усидеть на месте и теперь расхаживал по комнате взад-вперёд, чем ещё больше раздражал Элмерика.

– Мы будем пробовать всё оружие подряд! – Джеримэйн вышагивал важно, как журавль. – Только чтобы не все одновременно руками хватали, а по очереди. А то мало ли какие на древних клинках могут быть проклятия! Я буду брать первым, а вы смотрите в оба.

– Ишь, смельчак выискался! – буркнул Элмерик.

Сперва он решил, что самонадеянный Джерри просто хочет оказаться первым, кого выберет зачарованный клинок. Но потом одумался: очерёдность тут ничего не решала. Поэтому, когда Джеримэйн с ядовитой усмешкой переспросил, не желает ли господин бард в таком случае возложить эту почётную обязанность на себя, Элмерик мотнул головой и отрывисто бросил:

– Делай как знаешь…

Всё дальнейшее он слушал уже вполуха. Бард никак не мог смириться с мыслью, что всё это время делил кров и пищу с человеком из банды Рори. Узнай об этом мастера в гильдии бродячих актёров и музыкантов – те не стали бы разбирать виноватых и правых. Элмерику запросто могли запретить участвовать в песенных состязаниях или выступать в трактирах, заключивших союз с гильдией. По указу Олли-счастливчика – главного у менестрелей – каждый, кому стало известно, где прячется Рори или кто-то из его людей, должен был немедленно донести.

Но Джеримэйн поклялся, что покинул банду и возвращаться туда не собирается. Что делать в таком случае, в указе Олли не значилось, и Элмерик то загорался праведным гневом, то вспоминал, что Джерри, несмотря на весь его дурной характер, в общем-то, не совсем пропащий человек. Ему нельзя было отказать в смелости и решительности, а ещё – в редком умении говорить вслух всё, что он думает, без обиняков. Он и Розмари помог, когда та попала в беду. И свёл Элмерика с леди Эллифлор, хотя мог бы просто промолчать…

Бард подумал, что прежде, чем что-то делать, хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться. С кем-то, кто способен взглянуть на дело со стороны. Хоть с той же Брендалин – уж ей-то точно ни к чему блюсти указы чужой гильдии. Тем более она так и так заметит, что с Элмериком творится что-то неладное, – начнёт расспрашивать… А он обещал, что больше не будет никаких тайн, и слово собирался сдержать.

Чем дольше бард размышлял о Рори, тем неприятнее ему становилось находиться с Джерри в одной комнате. И даже воздух стал казаться затхлым. Поэтому, как только они закончили обсуждать ночные планы, Элмерик накинул на плечи куртку и, ни слова не говоря, вышел за дверь.


В это время дня Брендалин обычно занималась огородом, где росли лекарственные травы, и бард очень надеялся найти её там.





7.




На улице было довольно свежо. Осень раскрасила зелёные холмы щедрыми мазками золота и багрянца; опавшие листья укрыли протоптанные дорожки, их шорох успокаивал, а буйство красок радовало взгляд. Дождя не было уже второй день, но в воздухе висела туманная дымка, а тяжёлые тучи, медленно собиравшиеся вдалеке, сулили непогоду. В саду пахло влажной землёй, забродившими яблоками и прелой травой.

По сравнению со вчерашним днём, на улице сильно похолодало, и изо рта вырывался пар. Элмерик подумал, что к вечеру, возможно, пойдёт снег, который, конечно же, растает с рассветом, – ну какой ещё может быть снег в октябре? Зиму в этом году обещали суровую, но не настолько же!

Пока же можно было наслаждаться робкими лучами солнца, проглядывавшего сквозь прорехи облаков, любоваться разноцветными кронами деревьев, крошить сапогами тонкий ледок на невысохших лужах и полной грудью вдыхать морозно-осеннюю свежесть.

Бард уже почти успокоился после стычки с Джерри, когда нежданное зрелище пробудило в душе новую волну негодования. Он едва не подавился холодным воздухом, чувствуя, как прямо от сердца расходится жар, от которого вмиг вспотели ладони, а щёки полыхнули алым. Прямо у изгороди, давно потемневшей от времени и дождей, Элмерик увидел Брендалин с букетом ярких кленовых листьев в руках. Девушка зябко куталась в чужой плед, и Элмерик сразу узнал эту жёлто-зелёную клетку – как было не узнать? Бард сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладони.

Рядом с Брендалин, расслабленно прислонившись к той же изгороди, стоял Мартин в лёгкой рубахе и тунике из тёмно-зелёного сукна – казалось, ему никакой холод был нипочём. Его заплетённые в косу волосы украшал одинокий золотистый листок, а на губах играла мечтательная улыбка. Они о чём-то беседовали, склонившись друг к другу так близко, что почти соприкасались плечами. Смотрелось это весьма двусмысленно, и если бы Брендалин не хмурилась, вслушиваясь в речи собеседника, Элмерик не знал бы, что и подумать.

Размашистым шагом бард направился прямо к ним, заранее готовясь к неприятному разговору. Он не перестал хмуриться, даже когда Мартин встретил его сияющей улыбкой:

– О, а вот и Элмерик! Мы как раз вспоминали о тебе. Хороший сегодня день, правда?

– Пару мгновений назад я думал, что да, – буркнул бард, подходя ближе. – Теперь не уверен.

– Дурное настроение? – Мартин вздохнул так, будто и впрямь огорчился. – Наверное, оттого, что погода меняется…

Бард сжал челюсти так, что скрипнули зубы, и процедил:

– Прости, но я хотел бы поговорить со своей невестой. Ты не оставишь нас?

Ему хотелось сказать совсем другое. Выложить всё, что накипело. Спросить, какого беса Мартин тут вообще забыл. Зачем любезничает с чужой девушкой, будто нарочно хочет позлить? Поинтересоваться, кто такой Сентябрь, – и посмотреть, как он будет выкручиваться…

Их дружба закончилась: Элмерик понимал, что перед ним стоит совсем чужой человек, которого он никогда не знал. Не стоило обманываться: участливая улыбка и чистый взгляд с самого начала были лживыми, как и всё прочее. Одно слово – подменыш.

Элмерику захотелось сплюнуть на землю, но он сдержался, мысленно напомнив себе, что Мартин не должен ничего заподозрить. Пусть лучше пеняет на перемену погоды.

– Невестой?! Так вы помолвлены? – Брови Мартина поползли вверх, а улыбка стала ещё шире.

Он мельком глянул на Брендалин, а потом снова уставился на барда. Кажется, на этот раз его удивление было вполне искренним, но Элмерик заметил: к этому чувству примешивалось что-то ещё. То ли неодобрение, то ли ревность. Нечто такое, что Мартин пытался скрыть за напускной радостью. Улыбался во весь рот, а сам держал камень за пазухой. Вот только Элмерик был уже не так наивен, как прежде…

–

Надеюсь, у тебя нет возражений?

– Голос барда прозвучал неожиданно хрипло и сухо.

– С чего бы мне возражать? – Мартин вмиг перестал улыбаться. – Решили пожениться – дело ваше. Примите мои поздравления.

Его безразличие выглядело насквозь фальшивым, и Элмерик едва не рассмеялся. О боги, ну кого он хочет обмануть?! Забыл, что разговаривает с чаропевцем – пусть и начинающим? Те, кому подвластна магия слова, хорошо понимали чувства других людей, и это часто выручало барда в былых странствиях. Он почти всегда знал, с кем можно договориться, где получится заработать, а где лучше даже не расчехлять арфу. И сейчас он тоже был уверен: Мартин не тот, за кого себя выдаёт.

Бард сухо поблагодарил за поздравление, сплёл руки на груди и глянул исподлобья. Мартин хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой:

– Ладно, я пойду, пожалуй… Брендалин, можешь пока оставить плед себе. Потом отдашь.

– Не нужно, – еле слышно отозвалась девушка. – Я уже согрелась, благодарю.

Путаясь в складках, она сняла плед и протянула Мартину. Тот широким уверенным жестом перебросил его через руку и невпопад добавил:

– Полнолуние уже через четыре дня… Как же быстро летит время!

– И что с того? – Элмерик насупился. – При чём тут это вообще?

Мартин пожал плечами.

– Да так, к слову пришлось. На полнолуние приедут мастер Каллахан и остальные учителя. Осталось совсем чуть-чуть подождать, и многие вещи станут понятнее.

– Мне уже и так всё понятно, – с нажимом выдал бард.

Мартин явно хотел возразить, но осёкся на полуслове:

– Ладно, тогда не буду утомлять вас своим обществом.