Эксгумация

Шварцман мгновенно это поняла. Она побледнела, ее взгляд словно остекленел. Хэл никогда не видел ее такой.

Впрочем, нет, один раз видел. Однажды, когда он вошел в морг после того, как ее бывший позвонил и сказал, что ее мать лежит в больнице. Вот только ни в какой больнице миссис Шварцман не лежала, пребывая в добром здравии. Ублюдок просто дергал Анну за цепь этаким дурацким розыгрышем. Хэл был готов придушить этого типа уже за один только факт измывательств над ней. Но убийство!..

— Мы должны опередить вопросы, которые ей зададут по этому делу, — подала голос Хейли.

— Я не вижу ничего, что могло бы определить ее как подозреваемую, — возразил Хэл, прекрасно понимая, что Хейли права.

— Верно. Но нам нужно будет посмотреть на это дело со всех сторон.

Им следовало предвидеть, что рано или поздно, все вернется к доктору Шварцман. И лучше получить ответы до того, как эти вопросы будут заданы кем-то другим.

— Я собираюсь покопаться в жизни ее бывшего. Ты знаешь его имя?

— Она не рассказывает о своем прошлом. До ужина я даже не знала, что у нее есть муж. Его зовут Спенсер, но это мало о чем говорит.

— Нам понадобится хронология событий. Если за всем этим стоит он, то должна иметься причина, почему он сделал это сейчас. Ей под дверь принесли цветы… примерно… неделю назад?

— Возможно, уже две.

Даты могли быть важны. Но они должны узнать больше: Хейли тоже пришла к выводу, что в этом замешан Спенсер. Кулон, желтые цветы, похожая жертва из соседнего городка…

Однако убийство — не преследование. Это нечто более страшное. Хэл видел Анну в тот день в морге, когда она считала, что ее мать в больнице. Она выглядела такой хрупкой, такой сломленной… совсем не похожей на ту женщину, с которой он работал бок о бок, и от этого вида каждый волосок на его теле встал дыбом, пробудив все защитные инстинкты.

Им необходимо поговорить со Шварцман. Отыскать все, что могло бы связывать ее и жертву.

— Инспектор Харрис? — Из главного коридора в гостиную просунул голову патрульный. — Тут соседка, если ты хочешь с ней поговорить.

— Спасибо. Очень даже хочу. — Хэл повернулся к Хейли. — Не составишь мне компанию?

— Честно говоря, я собиралась поговорить с Роджером. — Она взглянула на свой телефон. — Вообще-то, Дейв завтра рано утром вылетает на восток. Я собиралась заехать к нему по пути домой. Могу вернуться через час или около того.

У Хейли были новые отношения, и все как будто шло хорошо — такого парня, как Дейв, доброго и надежного, Хэл выбрал бы для нее сам; и теперь он искренне радовался за напарницу, так как знал, что в последние пару лет ей пришлось несладко: она потеряла мужа и в одиночку растила двух дочерей.

А сейчас Хэла не отпускало предчувствие, что это дело завладеет их жизнями. Поэтому для Хейли было бы лучше успеть провести с Дейвом немного времени.

— Поезжай. Я свяжусь с Роджером, как только поговорю с соседкой.

— А Шварцман?

Он подумал то же самое.

— Я позвоню, спрошу, сможем ли мы встретиться с ней в участке.

— Или мы могли бы поехать к ней.

Анна не была подозреваемой.

Она была жертвой. Коллегой.

Другом.

— Хорошая идея.

— Значит, ты возьмешь на себя соседку?

Именно это он и сделает. Торопиться ему некуда. Хэл ощутил возбуждение от нового дела, прилив энергии.

— Нет проблем. — Он потер руки о штанину: перчатки вечно вызывали зуд.

— Спасибо, Хэл.

— Всегда пожалуйста.

Хейли указала на руку, которую он чесал.

— Я устала повторять, что тебе нужны безлатексные.

Хэл перестал чесаться.

— Я знаю, но у меня их целая коробка.

Хейли пожала плечами.

— Как ни крути, но к тому времени, когда коробка закончится, у тебя может не остаться кожи.


Она шутливо подтолкнула его локтем, и они прошли обратно к лестничной площадке. На каждом этаже было всего по две квартиры. Обе парадные двери располагались с западной стороны лестничной площадки.

Дверь Виктории Стайн выходила на север, а дверь соседки — на юг. Между ними стоял большой папоротник в горшке, закрывающий прямой вид на дверь противоположной квартиры. Но даже несмотря на растение, если соседка вошла или вышла одновременно с убийцей, она смогла бы опознать его.

Хейли направилась к лифту, а Хэл подошел к женщине, стоявшей рядом с одним из патрульных.

На ней были пижамные штаны с изображением пряничных человечков, голубые пушистые тапочки, видавшие лучшие дни, и надето несколько свитеров сразу; коричневый торчал из-под черного, завязанного спереди на поясе. В руках она сжимала кружку.

Полицейский отступил и кивнул Хэлу.

— Мисс Флетчер, это инспектор Харрис.

— Добрый вечер, мэм.

Хэл предположил, что ей было от тридцати до сорока, но чем старше он становился, тем меньше доверял своей способности определять точный возраст женщины.

— У меня простуда, — сказала мисс Флетчер, не предлагая руки для рукопожатия. Она была внешне спокойна, но ее лицо выражало озабоченность. Женщина смотрела ему прямо в глаза; не суетилась, не переминалась с ноги на ногу. Ничто в ней не вызвало подозрения.

— Ничего страшного, мэм. Если можно, я бы хотел задать вам несколько вопросов о мисс Стайн.

Она слегка приподняла кружку.

— Мы могли бы… — Она указала на дверь. — Мы могли бы сесть там.

— Было бы прекрасно.

Одно из правил следствия: всегда соглашайся на предложение попасть внутрь чьего-то дома. Людям гораздо комфортнее в своих собственных стенах, это располагает их к откровенности. К тому же там им трудно встать и уйти.

— Если кому-то понадоблюсь, я буду в квартире мисс Флетчер.

Даже с порога квартира соседки была более обжитой, нежели квартира Виктории Стайн.

На стенах коридора висели большие, взятые в рамки фотографии моста Золотые Ворота в разные времена года. В правом нижнем углу каждой из них стояла одинаковая размашистая подпись. Хэл остановился, чтобы рассмотреть снимок со снегом на мосту. В последний раз снег в Сан-Франциско шел в середине 1970-х годов.

— Это фотошоп?

— Нет. Это снег на мосту. — Прижав к себе кружку, хозяйка квартиры уверенно прислонилась к стене. — Здорово снято, не правда ли?

— Когда?..

— Пятого февраля семьдесят шестого года.

Он пристально посмотрел на нее. Чтобы сделать этот снимок, она была слишком молода.

— Это фотографировали не вы.

— Нет, конечно. Моя мать увлекалась фотографией. Многие из этих снимков — ее работа. Фотография была ее страстью.

— Потрясающий снимок.

— Спасибо.

Стены гостиной были сплошь увешаны фотографиями. Большинство изображали местные достопримечательности — Форт-Орд, Президио и Дворец изящных искусств, но были и снимки зарубежных красот — мать мисс Флетчер путешествовала много и далеко. Хэл увидел Эйфелеву башню, Стоунхендж и гигантскую секвойю. На паре снимков были запечатлены средневековые церкви.

Фотографии были увеличены и вставлены в одинаковые рамки ручной работы. Это стоило денег, и немалых.

— Чем вы занимаетесь по работе, мисс Флетчер?

— Зовите меня Кэрол. Я работаю в компании, занимающейся онлайн-играми. Управляю проектами, но также занимаюсь всем понемногу.

Он обвел взглядом комнату и увидел стоящий на обеденном столе компьютер, окруженный стопками бумаг.

Мебель в комнате была гладкой, с острыми углами, что выглядело одновременно неудобно и дорого. На высоком пьедестале за диваном стояла большая статуя из дутого стекла. Там, где вершина отломилась и была снова приклеена на место, виднелась тоненькая линия. Бок лакированного журнального столика портила глубокая царапина высотой примерно с пылесос.

Здесь водятся деньги. Но не старые.

Как давно заметил Хэл, старые деньги означают, что все идеально. Безупречный внешний вид имеет такое же, а то и гораздо большее значение, чем то, что не выставляется напоказ.

— Итак, вы работаете из дома?

— У меня есть приличный кабинет в задней части дома, но я иногда работаю здесь для смены обстановки.

Лучшими свидетелями, как правило, являются не слишком занятые люди. Они обращают внимание на то, кто приходит и уходит. И если Флетчер работала из дома, то, возможно, она видела или слышала что-то полезное. Хэл указал на диван.