Эксгумация
Часть 29 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Хотелось бы узнать их имена и номера телефонов, чтобы поговорить с ними. Вдруг Сара сказала что-нибудь еще, что может быть нам полезно?
— Думаете, ее убили из-за этой новой работы?
— Чем больше я буду знать о том, чем Сара занималась на момент смерти — о ее работе, ее друзьях, — тем больше у меня шансов узнать, что с ней случилось. — Хэл придвинул к Ребекке блокнот. — Вы не могли бы написать мне несколько имен?
Она написала три имени.
— Это девичьи фамилии. Я не знаю, какие имена они носят сейчас.
— Думаю, я смогу их найти. — Он открыл плотный конверт и вытащил фоторобот Терри Стайн, который они разослали по всем участкам. — Последний вопрос, миссис Фельд. Вы узнаете эту женщину?
— Нет. Я вижу ее впервые.
Хэл постарался скрыть разочарование. Впрочем, удивляться было нечему. С чего он взял, что все будет так просто?
— Спасибо, что вы согласились прийти.
Ребекка Фельд не торопилась вставать из-за стола. Открыв сумочку, она вытащила пластиковый пакет и положила его на стол.
— Может, что-то из этого вам поможет…
Хэл повертел пакет в руках. Там лежали паспорт и калифорнийские водительские права на имя Сары Фельд. За ними был какой-то сложенный несколько раз документ. Детектив вытащил его и развернул. Свидетельство о рождении. Он вернул документ в пакет.
— Вы можете оставить их себе, миссис Фельд.
Она встала со стула и покачала головой.
— Не могу. Пожалуйста, возьмите их. Сара получила этот паспорт, когда была дома. Планировала, когда закончатся съемки шоу, поехать осенью в Испанию… — Женщина расплакалась и поправила на плече ремешок сумочки. — Я не хочу никаких напоминаний о том, чего моя девочка больше никогда не сделает.
Хэл отлично понимал муки матерей и отцов, чьи родительские роли были прерваны смертью детей. У тех, кто потерял ребенка, никогда не будет душевного покоя. Жизнь их чада всегда будет казаться им оборванной, а возможности — украденными.
Это родителям положено уходить из жизни первыми, чтобы ребенок мог оглянуться на их жизни и оценить то, чего он сам достиг, а в чем потерпел неудачу.
Миссис Фельд пыталась сохранить самообладание, и когда ей удалось взять себя в руки, сказала:
— Если вы не против подвезти меня до автобусной станции, я бы хотела вернуться домой.
18
Сан-Франциско, Калифорния
Шварцман выключила душ и услышала, что в комнате звонит телефон.
Сегодня у нее выходной, а значит, звонок, скорее всего, от Хэла. Или от Мэйси, который хочет пригласить ее на свидание. Или что-то безобидное, вроде химчистки.
Анна энергично вытерлась полотенцем, стараясь не задеть место биопсии молочной железы: в отличие от биопсии надпочечников, процедура на груди оказалась болезненной.
Она намазала заживающую ранку витамином Е и, не торопясь, надела халат. Телефон никуда не денется. В ее распоряжении целый день. Она может тянуть резину столько, сколько ей захочется.
Каждый третий понедельник у нее был отгул — компенсация за работу по выходным каждые шесть недель. Это был один из обещанных ей плюсов, когда она подавала заявление на службу в полиции.
Ее коллегам нравилось иметь выходной в будни, так как появлялась возможность заглянуть во все те места, куда их не пускал рабочий график: на почту, в кабинет дантиста, в супермаркет, в тренажерный зал или кино без обычных субботних и воскресных толп.
Шварцман была не из их числа. Она не возражала против воскресных толп на набережной, как и против того, чтобы на ее любимых пешеходных маршрутах было полно людей, так как их тела создавали ощущение комфорта и безопасности.
Отгулы Анна обычно посвящала пачке медицинских журналов и чтению отчетов, которые накапливались за рабочие дни, но сегодня утром у нее был медленный старт.
Налив себе в кухне чашку кофе, она вернулась в спальню. Телефон безмолвно стоял на тумбочке.
Анна поставила кофе возле кровати, подошла к шкафу и сдвинула небольшой старинный латунный утюг, не дававший створке шкафа открываться самой по себе. Несколько месяцев назад она починила защелку, чтобы дверь, как ей и положено, оставалась закрытой, но в последние несколько недель та вновь начала открываться сама. Так утюг вновь стал дверным запором.
Анна облачилась в удобные спортивные штаны и свободный свитер, подумав о том, что день прошел бы быстрее, если б она могла поспать подольше. Но ей никогда не удавалось спать после семи утра. Еще один шрам от ее жизни со Спенсером.
И все-таки, кто стал бы звонить ей в воскресенье, еще до восьми?
Хэл работал все выходные. Вчера он прислал краткий отчет о допросе матери жертвы. Сообщение содержало три пункта, и только один был хоть сколько-нибудь полезным.
Он также признал, что не узнал ничего нового о том, почему убитая жила в скудно обставленной квартире в Сан-Франциско, но сообщил, что настоящее имя Виктории Стайн — Сара Фельд.
Именно этот, последний факт заинтересовал Шварцман. Она вбила имя в поисковик, отыскав серию снимков лица и один коммерческий кредит.
Было логично, что Спенсер связался с актрисой. Ее наняли, чтобы сыграть некую роль. Что она знала заранее? Согласилась сыграть жертву, не понимая, насколько реалистичной окажется эта роль?
Аннабель редко видела своих пациентов, прежде чем те оказывались в ее владениях. При жизни лицо Сары Фельд было более угловатым, жевательные мышцы на подбородке чрезмерно развиты. Скорее всего, стресс. Мышцы orbicularis oculi[18] вокруг глазных яблок указывали на то, что она недавно сделала инъекцию ботокса, чтобы разгладить «гусиные лапки». Это не имело отношения к делу, но Шварман сделала мысленную пометку, чтобы сказать об этом Хэлу.
Она потянулась за телефоном и увидела еще один пропущенный звонок и голосовую почту с номера в Сан-Франциско. Это был не номер управления и не номер мобильника Хэла.
Анна положила телефон, затем взяла его снова. Причин тянуть не было. Не то чтобы она избегала работы…
— Доктор Шварцман, это Рину Хан. Надеюсь, я вас не разбудила. Я видела доктора Фрейзера, когда вчера делала обход в университетской клинике. У лаборатории есть результаты вашей биопсии.
Пауза.
Шварцман сделала глубокий вдох.
— Я хочу передать вам информацию как можно скорее, чтобы вы определили свои следующие шаги. Биопсия подтверждает наличие у вас инвазивного лобулярного рака в правой груди. Я знаю, что офис доктора Фрейзера свяжется с вами напрямую, но также хочу дать вам номер своего мобильного телефона, чтобы вы могли связаться со мной. Знаю, что сегодня воскресенье, но я доступна, если вы захотите поговорить.
Доктор Хан начала диктовать свой номер, когда телефон в руке Анны зазвонил снова.
Хэл.
Анна резко присела в кровати. Голова закружилась, к горлу подкатился комок тошноты.
— Шварцман.
— Это Хэл. Доброе утро.
Хм-м, по его голосу этого не подумаешь…
— Доброе утро, — ответила она примерно с таким же сомнением в голосе.
Рак. Инвазивный рак. Лобулярный.
Анна попыталась выудить из памяти факты, полученные на медицинском факультете, и в результате услышала лишь конец того, что сказал Хэл.
— Извини, но мне звонили по другой линии. Я пропустила то, что ты сказал.
— Нет проблем. Ты куда-то спешишь?
— Нет, все в порядке, — быстро добавила она, покраснев от необходимости лгать.
— Хотел спросить, не могла бы приехать сегодня на работу? Я знаю, что сегодня воскресенье…
— Могу, — ответила Шварцман, услышав в его голосе резкие нотки. — А в чем дело?
— В девять часов я допрашиваю подозреваемого. Если есть возможность, приходи, тебе будет интересно.
— Подозреваемого? Вы нашли сестру?
— Нет, и ты была права. Они не сестры. У Сары Фельд нет братьев и сестер.
Она упустила эту женщину. Она знала, что что-то не так, но ничего не предприняла. Более того, отвечала на ее вопросы, позволила ей сидеть в кресле и таращиться на нее все это время, зная… что бы они там ни знали.
— Кого ты допрашиваешь?
Хэл вздохнул.
— Кена Мэйси.
Шварцман снова села прямо.
— Но Мэйси не…
— Он мне тоже симпатичен, — согласился Хэл.
Она оторопела.
— Дело даже не в симпатии. Просто…
Анна не смогла сказать, что это было. Кен был надежным, честным. Порядочным. Достойным. После Спенсера она была осторожна… даже слишком. Она хорошо разбиралась в людях, и Кен Мэйси с первого взгляда произвел на нее отличное впечатление. Он ей нравился, она считала его своим другом…
— Почему? — наконец сказала Шварцман.
— Думаете, ее убили из-за этой новой работы?
— Чем больше я буду знать о том, чем Сара занималась на момент смерти — о ее работе, ее друзьях, — тем больше у меня шансов узнать, что с ней случилось. — Хэл придвинул к Ребекке блокнот. — Вы не могли бы написать мне несколько имен?
Она написала три имени.
— Это девичьи фамилии. Я не знаю, какие имена они носят сейчас.
— Думаю, я смогу их найти. — Он открыл плотный конверт и вытащил фоторобот Терри Стайн, который они разослали по всем участкам. — Последний вопрос, миссис Фельд. Вы узнаете эту женщину?
— Нет. Я вижу ее впервые.
Хэл постарался скрыть разочарование. Впрочем, удивляться было нечему. С чего он взял, что все будет так просто?
— Спасибо, что вы согласились прийти.
Ребекка Фельд не торопилась вставать из-за стола. Открыв сумочку, она вытащила пластиковый пакет и положила его на стол.
— Может, что-то из этого вам поможет…
Хэл повертел пакет в руках. Там лежали паспорт и калифорнийские водительские права на имя Сары Фельд. За ними был какой-то сложенный несколько раз документ. Детектив вытащил его и развернул. Свидетельство о рождении. Он вернул документ в пакет.
— Вы можете оставить их себе, миссис Фельд.
Она встала со стула и покачала головой.
— Не могу. Пожалуйста, возьмите их. Сара получила этот паспорт, когда была дома. Планировала, когда закончатся съемки шоу, поехать осенью в Испанию… — Женщина расплакалась и поправила на плече ремешок сумочки. — Я не хочу никаких напоминаний о том, чего моя девочка больше никогда не сделает.
Хэл отлично понимал муки матерей и отцов, чьи родительские роли были прерваны смертью детей. У тех, кто потерял ребенка, никогда не будет душевного покоя. Жизнь их чада всегда будет казаться им оборванной, а возможности — украденными.
Это родителям положено уходить из жизни первыми, чтобы ребенок мог оглянуться на их жизни и оценить то, чего он сам достиг, а в чем потерпел неудачу.
Миссис Фельд пыталась сохранить самообладание, и когда ей удалось взять себя в руки, сказала:
— Если вы не против подвезти меня до автобусной станции, я бы хотела вернуться домой.
18
Сан-Франциско, Калифорния
Шварцман выключила душ и услышала, что в комнате звонит телефон.
Сегодня у нее выходной, а значит, звонок, скорее всего, от Хэла. Или от Мэйси, который хочет пригласить ее на свидание. Или что-то безобидное, вроде химчистки.
Анна энергично вытерлась полотенцем, стараясь не задеть место биопсии молочной железы: в отличие от биопсии надпочечников, процедура на груди оказалась болезненной.
Она намазала заживающую ранку витамином Е и, не торопясь, надела халат. Телефон никуда не денется. В ее распоряжении целый день. Она может тянуть резину столько, сколько ей захочется.
Каждый третий понедельник у нее был отгул — компенсация за работу по выходным каждые шесть недель. Это был один из обещанных ей плюсов, когда она подавала заявление на службу в полиции.
Ее коллегам нравилось иметь выходной в будни, так как появлялась возможность заглянуть во все те места, куда их не пускал рабочий график: на почту, в кабинет дантиста, в супермаркет, в тренажерный зал или кино без обычных субботних и воскресных толп.
Шварцман была не из их числа. Она не возражала против воскресных толп на набережной, как и против того, чтобы на ее любимых пешеходных маршрутах было полно людей, так как их тела создавали ощущение комфорта и безопасности.
Отгулы Анна обычно посвящала пачке медицинских журналов и чтению отчетов, которые накапливались за рабочие дни, но сегодня утром у нее был медленный старт.
Налив себе в кухне чашку кофе, она вернулась в спальню. Телефон безмолвно стоял на тумбочке.
Анна поставила кофе возле кровати, подошла к шкафу и сдвинула небольшой старинный латунный утюг, не дававший створке шкафа открываться самой по себе. Несколько месяцев назад она починила защелку, чтобы дверь, как ей и положено, оставалась закрытой, но в последние несколько недель та вновь начала открываться сама. Так утюг вновь стал дверным запором.
Анна облачилась в удобные спортивные штаны и свободный свитер, подумав о том, что день прошел бы быстрее, если б она могла поспать подольше. Но ей никогда не удавалось спать после семи утра. Еще один шрам от ее жизни со Спенсером.
И все-таки, кто стал бы звонить ей в воскресенье, еще до восьми?
Хэл работал все выходные. Вчера он прислал краткий отчет о допросе матери жертвы. Сообщение содержало три пункта, и только один был хоть сколько-нибудь полезным.
Он также признал, что не узнал ничего нового о том, почему убитая жила в скудно обставленной квартире в Сан-Франциско, но сообщил, что настоящее имя Виктории Стайн — Сара Фельд.
Именно этот, последний факт заинтересовал Шварцман. Она вбила имя в поисковик, отыскав серию снимков лица и один коммерческий кредит.
Было логично, что Спенсер связался с актрисой. Ее наняли, чтобы сыграть некую роль. Что она знала заранее? Согласилась сыграть жертву, не понимая, насколько реалистичной окажется эта роль?
Аннабель редко видела своих пациентов, прежде чем те оказывались в ее владениях. При жизни лицо Сары Фельд было более угловатым, жевательные мышцы на подбородке чрезмерно развиты. Скорее всего, стресс. Мышцы orbicularis oculi[18] вокруг глазных яблок указывали на то, что она недавно сделала инъекцию ботокса, чтобы разгладить «гусиные лапки». Это не имело отношения к делу, но Шварман сделала мысленную пометку, чтобы сказать об этом Хэлу.
Она потянулась за телефоном и увидела еще один пропущенный звонок и голосовую почту с номера в Сан-Франциско. Это был не номер управления и не номер мобильника Хэла.
Анна положила телефон, затем взяла его снова. Причин тянуть не было. Не то чтобы она избегала работы…
— Доктор Шварцман, это Рину Хан. Надеюсь, я вас не разбудила. Я видела доктора Фрейзера, когда вчера делала обход в университетской клинике. У лаборатории есть результаты вашей биопсии.
Пауза.
Шварцман сделала глубокий вдох.
— Я хочу передать вам информацию как можно скорее, чтобы вы определили свои следующие шаги. Биопсия подтверждает наличие у вас инвазивного лобулярного рака в правой груди. Я знаю, что офис доктора Фрейзера свяжется с вами напрямую, но также хочу дать вам номер своего мобильного телефона, чтобы вы могли связаться со мной. Знаю, что сегодня воскресенье, но я доступна, если вы захотите поговорить.
Доктор Хан начала диктовать свой номер, когда телефон в руке Анны зазвонил снова.
Хэл.
Анна резко присела в кровати. Голова закружилась, к горлу подкатился комок тошноты.
— Шварцман.
— Это Хэл. Доброе утро.
Хм-м, по его голосу этого не подумаешь…
— Доброе утро, — ответила она примерно с таким же сомнением в голосе.
Рак. Инвазивный рак. Лобулярный.
Анна попыталась выудить из памяти факты, полученные на медицинском факультете, и в результате услышала лишь конец того, что сказал Хэл.
— Извини, но мне звонили по другой линии. Я пропустила то, что ты сказал.
— Нет проблем. Ты куда-то спешишь?
— Нет, все в порядке, — быстро добавила она, покраснев от необходимости лгать.
— Хотел спросить, не могла бы приехать сегодня на работу? Я знаю, что сегодня воскресенье…
— Могу, — ответила Шварцман, услышав в его голосе резкие нотки. — А в чем дело?
— В девять часов я допрашиваю подозреваемого. Если есть возможность, приходи, тебе будет интересно.
— Подозреваемого? Вы нашли сестру?
— Нет, и ты была права. Они не сестры. У Сары Фельд нет братьев и сестер.
Она упустила эту женщину. Она знала, что что-то не так, но ничего не предприняла. Более того, отвечала на ее вопросы, позволила ей сидеть в кресле и таращиться на нее все это время, зная… что бы они там ни знали.
— Кого ты допрашиваешь?
Хэл вздохнул.
— Кена Мэйси.
Шварцман снова села прямо.
— Но Мэйси не…
— Он мне тоже симпатичен, — согласился Хэл.
Она оторопела.
— Дело даже не в симпатии. Просто…
Анна не смогла сказать, что это было. Кен был надежным, честным. Порядочным. Достойным. После Спенсера она была осторожна… даже слишком. Она хорошо разбиралась в людях, и Кен Мэйси с первого взгляда произвел на нее отличное впечатление. Он ей нравился, она считала его своим другом…
— Почему? — наконец сказала Шварцман.