Его и ее

Она




Пятница 15.00

Я смотрю, как он уходит, затем вытираю лицо и нажимаю на маленькую красную кнопку рядом с кроватью. К счастью, сестра средних лет приходит ко мне через пару минут, — мне нельзя терять время. У нее стрижка пикси и большие зеленые глаза, которые она так сильно подвела, что подводка немного растеклась. Отмечаю, что она выглядит как минимум на десять лет старше, чем на фото на бейджике.

— Все в порядке? — спрашивает она.

— Мне надо уйти из больницы.

Ее лицо застывает, а мозг играет в догонялки, переваривая мои слова.

— По-моему, это не очень хорошая идея.

Из-за ее покровительственного тона теперь она мне нравится меньше, чем минуту назад.

— Наверное, да, но я собираюсь это сделать. Спасибо вам за все, но мне действительно надо уйти. Мне нужно подписать какие-нибудь бумаги о том, что я ухожу по доброй воле?

Я делаю это не в первый раз, правила мне знакомы. Я не могу находиться в больнице — здесь пахнет смертью и отчаянием, — и меня ждут кое-какие безотлагательные дела.

— Позвольте мне сходить за врачом, — говорит медсестра.

Я жду врача, лежа в постели. Без сомнения, врач попробует убедить меня остаться, но это бессмысленно. Если я что-то решила, никто меня не переубедит, включая меня саму.

Плюс мне действительно не помешало бы выпить.

Как только медсестра скрылась из виду, дотягиваюсь до шкафчика рядом с кроватью и достаю сумку. Знаю, что в ней не осталось спиртного, но я ищу не это.

Мне приятно видеть, что нож, убивший их всех, по-прежнему там.



Мне было важно выглядеть жертвой, чтобы все поверили в мою историю, но факты говорят сами за себя. Я была в лесу в тот вечер, когда умерла Рейчел, я была в школе, когда убили Хелен, я была в доме Зои в день ее убийства, и я была там, где Ричарда забили до смерти. До того, как в Кэт Джонс выстрелили, ее зажало между машиной и деревом — это не входило в первоначальный план, но сделало свое дело. Совпадений не существует, и, тем не менее, они мне все поверили.

Я так убедительно вела себя в больнице, что почти поверила самой себе.

Ложь, которую мы говорим самим себе, всегда представляет наибольшую опасность. Думаю, это инстинкт. Самосохранение — фундаментальная часть нашего ДНК. Мы из породы лжецов и иногда сознательно соединяем точки не в том порядке и притворяемся, что понимаем смысл того, что видим. Мы трансформируем истории наших жизней, подгоняя их под желаемое повествование и преподнося окружающим более симпатичную картину. Честность каждый раз проигрывает менее заурядной лжи, а правду переоценивают. Лучше что-то сочинить, чем довольствоваться тем, что есть.

Мир притворства существует не только для детей. С годами обувь, которую мы носим, разнашивается, а истории, которые мы рассказываем о себе, разрастаются. Когда мы вырастаем из одной, мы придумываем другую.

Я сделала то, что должна была.





Шесть месяцев спустя




Он




Признаюсь, что заботиться о маленьком ребенке в одиночку гораздо тяжелее, чем я когда-либо предполагал, но я справляюсь. Мне так кажется. Почти что. В первые несколько недель я очень сильно полагался на соседей и доброту посторонних людей. Эти люди знали мою племянницу гораздо лучше, чем я, по детскому саду и различным занятиям, на которые ее водила моя сестра. Они оказали огромную помощь, но все равно было трудно. Теперь становится легче, и постепенно дела приходят в норму.

Первое, что я сделал после похорон Зои, — продал родительский дом. Это было непросто — покупателей не слишком интересовал семейный дом в сельской местности, где кого-то убили в ванне. Но в конечном итоге его продали — за гораздо меньшие деньги, чем он стоил — девелоперской компании, которая без сомнения снесет его. Однако я могу с этим жить. Иногда единственная возможность — начать все заново.

На работе ко мне отнеслись с пониманием. Мне предоставили отгулы, а затем разрешили просить о должности с неполной занятостью в Лондоне. Новая роль, которую, как я подозреваю, мой прежний начальник создал специально для меня. Человеческие существа проявляют наибольшее сочувствие, когда с людьми, которых они знают, происходит несчастье. Возможно, потому, что, когда с вашими друзьями или членами семьи случается нечто немыслимое, вы понимаете — это могло случиться с вами. Я просто знал, что мне надо уехать из Блэкдауна, на этот раз навсегда, и доволен, что мне, как начальнику Главной группы по борьбе с тяжкими преступлениями, сумели найти превосходную замену. Прийя прекрасно справится, и она заслуживает повышения.

Но не все хорошо.

На мою долю выпало немало горя, и некоторые вещи, которые я видел, будут преследовать меня до конца жизни.

Я стараюсь не думать о том, что потерял.

Сейчас я могу лишь жить сегодняшним днем и пытаться держаться за то, что у меня осталось.


Иногда надо много потерять, чтобы понять, сколько всего ты имеешь.





Она




— Еще раз повторяем наши главные дневные новости. Бывший президент первый раз показался на публике с тех пор, как покинул Белый дом; ученые предупреждают, что пчелам грозит вымирание меньше чем через десять лет; а мы оставляем вас с фото детеныша панды, родившегося этим утром в Эдинбургском зоопарке. Смотрите другие материалы на новостном канале «Би-би-си», а все мы, команда Дневных новостей, желаем вам хорошего дня.

Я улыбаюсь в камеру, кладу бумаги на стол и жду, когда исчезнет маленькая красная точка. Как только мы оказываемся вне эфира, заскакиваю на летучку и вежливо слушаю остальных членов команды, которые обсуждают сегодняшнее шоу. Я очень счастлива, что вновь занимаюсь своим делом — представляю дневные новости. Никого не интересует, кем ты был, значение имеет только то, кто ты есть сейчас. Подобно вчерашним новостям предыдущие варианты человека легко забываются. Эти люди — на самом деле моя суррогатная семья, но после всего случившегося я вспомнила, что у меня есть и настоящая.

Сразу же после летучки — сегодня пятница, вторая половина дня, и я не единственная, кому не терпится уйти, — хватаю сумку и направляюсь к двери. Беру такси, чтобы сэкономить время. Теперь мой дом в другом месте, и я не могу дойти до него пешком. Я начала думать, что дом, может быть, вообще не место, а скорее ощущение. И не всегда надо переходить через мост, чтобы попасть туда. Можно планировать наперед, прокладывать внизу туннель или даже при необходимости учиться плавать. Всегда есть способ поменять стороны, если вы действительно решили это сделать.

Я продала квартиру рядом с Ватерлоо и купила маленький домик в северной части Лондона. Иногда мне странно, что я живу к северу, а не к югу от Темзы, но мне казалось, что нужно начать все сначала. Мне был нужен дом с садом. И подъездная дорожка для совершенно нового кроссовера — «Мини» я тоже продала.

Расплачиваюсь с таксистом и иду к крыльцу, держа ключ в руке, чтобы не терять ни минуты. Войдя внутрь, закрываю переднюю дверь и замираю, заслышав шаги за спиной.

Здесь кто-то есть.

Но все в порядке, потому что они и должны быть здесь.

— Анна, Анна, пчелы живы, пойди посмотри!

Моя племянница берет меня за руку и тащит к кухонному окну. Я выглядываю в наш маленький сад и смотрю на белый деревянный ящик, на который она указывает. Улей моей мамы — единственное, что я взяла из ее дома на память о ней.

Мне пришлось нанять специалистов для перевозки пчел из Блэкдауна в Лондон. Они сказали, что лучше всего перевозить пчел зимой, когда они спят, но даже тогда — и несмотря на приличную сумму — не было гарантии, что они выживут.

Но сейчас весна. Прошло шесть месяцев, цветет вишня, в моем доме живет маленькая девочка, и, конечно, в старом улье теплится жизнь. Это далеко не рой, но там определенно больше дюжины черных существ, которые с жужжанием кружатся вокруг деревянных реек. Побывав в изменившем их жизнь путешествии, они выжили и теперь начинают все сначала в совершенно новом доме. Почти как мы.

Джек входит в кухню с чемоданом.

— Ты вернулась! — говорит он и целует меня в щеку.

Мы тоже в самом начале пути. Джек и Оливия переехали ко мне всего лишь несколько недель назад. Он получил новую работу в Лондоне, тоже в полиции, но с неполной занятостью и в офисе. Мы проводили вместе так много времени, что переезд представлялся следующим логичным шагом. Мы с Джеком снова чувствуем себя семьей. Хотя никто никогда не сможет заменить нашу дочь, Оливия — красивая маленькая девочка, и я горжусь, что участвую в ее воспитании.

— Нам надо ехать, если мы не хотим попасть в час пик, — говорит он.

— Хорошо, тогда пойду соберу вещи, — отвечаю я.

Останавливаюсь в дверях, поворачиваюсь и смотрю на них обоих. Они показывают на пчел по другую сторону стекла. Вместе мы нашли в городе своего рода прибежище. Случившееся раньше больше не имеет значения. Я сделала то, что должна была.

Иногда забвение дается совсем не так болезненно, как воспоминание.





Он




Это не я решил сегодня снова поехать в Блэкдаун. При одной мысли об этом мне становится безумно страшно. Но я знаю, что для Анны это важно и что это не займет много времени. Просто быстрая остановка в пути для проверки, а потом мы поедем дальше, в сторону Дорсета и побережья. Выходные вдали от всего, только Анна, я и наша племянница, которая каждый день все больше становится нам дочерью. Оливия любит взморье.

Я всегда хотел, чтобы мы снова соединились.

Иногда, когда случается нечто ужасное, люди расходятся. Мы уже проходили через это, а сейчас, похоже, сходимся.

Глядя на Анну, сидящую рядом со мной в машине, вижу единственную женщину, которую когда-либо любил по-настоящему. Однажды я подвел ее, но это никогда не повторится. Теперь у нас есть все. Почти все, о чем мы едва смели мечтать, и даже больше. Я пойду на все, чтобы сделать ее счастливой и обеспечить ее безопасность.

Все.

Мы останавливаемся у старого дома ее матери в Блэкдауне. Несмотря на выражение сплошного ужаса на лице, Анна настаивает, что войдет в дом сама. Снаружи уже висит табличка «Сдается», и завтра начинаются показы. Наверное, она просто хочет проверить, все ли в порядке, и попрощаться с тем, что некогда было ее домом.

Последние несколько недель на выходных Анна находилась здесь одна, она паковала вещи своей матери и меняла интерьер в доме. Несколько месяцев назад она даже сделала уборку в заднем саду, так что там больше нет ни пчел, ни сарая, ни хаоса садового участка. Она обустроила новое патио, полностью закрыв то место, где был огород ее матери. Анна все сделала сама. Почему она не захотела кому-нибудь это поручить, я никогда не узнаю.

Я жду десять минут, а потом решаю пойти вслед за ней в надежде поторопить ее.

Дом все еще пахнет свежей краской. Кухня совершенно новая, и дом почти не узнать. Нахожу Анну на задней стороне дома — она сидит на маленькой деревянной скамеечке, которую так любила ее мать, и смотрит на новый сад. Патио округлой формы выложено темными серыми кирпичами, в центре — идеально круглый камень, на котором вырезана пчела. Картину дополняют несколько горшков с неприхотливыми растениями, а заново выложенная лужайка ведет в лес, виднеющийся вдали.