Его и ее

Сожалею, что отдала Джеку телефон, но я не хотела показаться бесполезной.

— Прекрасно, но мне надо сообщить в свой отдел новостей, где я нахожусь.

— Об этом уже позаботились.

— Что это значит?

— Ваш оператор знает, что вас задержали.

— Задержали? Я арестована?

— Нет. Как я уже вам объяснила, вы можете уйти в любое время. Вас попросили остаться здесь для вашей собственной безопасности и для оказания помощи в нашем расследовании.

Я смотрю на нее, и она не отводит глаз. Несмотря на маленький рост и молодость, она на удивление уверена в себе. Нет ничего странного, что Джеку она нравится. Сама я чувствую, что начинаю ее ненавидеть. Это во многом схоже с влюбленностью, но имеет обыкновение быть крепче, происходить быстрее и часто длиться дольше.

Пэтел выходит из комнаты, оставляя дверь открытой. Услышав, что она с кем-то говорит в коридоре, лезу в сумку, открываю миниатюрную бутылочку бренди и опустошаю ее. Нахожу маленькую коробочку с мятными леденцами и кладу один в рот. Подняв глаза, вижу, что сыщица стоит в дверях и смотрит на меня. Не знаю, сколько она там простояла и что увидела.

— Хотите леденец? — спрашиваю я, протягивая ей коробочку.

— Нет, спасибо.

— Вы же знаете, что я бывшая жена Джека, так ведь?

Она явно давно не улыбалась.

— Да, мисс Эндрюс. Я знаю, кто вы.

Трудно судить, от чего мне больше не по себе — от этих слов или от странного выражения на ее лице. Я сказала им обоим, как испугалась, когда этим утром мне позвонили, но, похоже, никто из них мне не верит. Тот факт, что я связалась с отделом новостей раньше, чем сообщила в полицию, тоже не вызвал у них особого одобрения. Я — журналист и, конечно, поехала по наводке в школу. Задним числом теперь понимаю, что это могло показаться немного глупым, даже опасным, но к некоторым историям нас тянет так же, как к успеху. С убийцами отдельных людей карьеры не сделаешь и не сохранишь, но история о серийном маньяке может продержать меня на экране несколько недель.

Никогда не забуду, как в первый раз увидела бездыханное тело Хелен. Девочка, с которой мы вместе учились в школе, выросла в женщину, которую я едва узнала, хотя, конечно, поняла, кто она такая. Те же волосы, те же скулы, может быть, даже тот же степлер, которым она скрепляла школьную газету, сидя за партой. Никогда не смогу выкинуть из головы этот образ, а от вида огромного количества крови ранним утром кому угодно захочется выпить.

Молодая женщина-детектив по-прежнему пристально смотрит на меня, словно ее большие карие глаза разучились моргать. Я первой отвожу взгляд и притворяюсь, что заинтересовалась картинами на стенах. Рассматривая их, вспоминаю, как меня подростком вызывали в этот кабинет. В первой школе у меня никогда не было проблем, но, когда я перешла в Святого Илария, все изменилось. И не по моей вине. Почти всегда дело было в Рейчел Хопкинс и Хелен Вэнг, и теперь обе они мертвы.



Рейчел взяла меня под свое крыло, как только я появилась в школе, и я восприняла это с большой благодарностью. Она была самой популярной девочкой в классе, что вполне понятно — она была красивой, умной и доброй. Или я так думала. Она занималась благотворительностью, уже тогда, — спонсировала забеги, продажу выпечки и сборы для «Детей в нужде[5]». Спустя несколько недель мне пришла в голову мысль — не являюсь ли я еще одним ее маленьким проектом, хотя сначала мне так не показалось

Она приглашала меня к себе домой, давала носить свою одежду и учила делать макияж. Раньше я никогда его не делала. Ей нравилось красить мне ногти, когда мы куда-то шли вместе, каждый раз в новый цвет. Иногда она писала лаком буквы, по одной букве на каждом ногте, так на пальцах появлялось слово. КИСА, ЧУДО и МИЛАЯ были ее любимыми словами. Она всегда называла меня милой. Говоря обо мне, люди по-прежнему чаще всего используют именно это слово. Я начала его ненавидеть. Звук этих пяти букв в моих ушах превращается из комплимента в оскорбление. Словно быть милой — это слабость. Возможно, это так. Возможно, это обо мне.

Рейчел также все время покупала мне подарки — блеск для губ, резинки для волос, иногда топики и юбки, которые были мне немного малы — таким образом она призывала меня похудеть, — и даже в одни выходные повела меня к своему парикмахеру, чтобы высветлить пряди, так же, как у нее. Она знала, что я не могу себе этого позволить, и настаивала на том, чтобы за все платить самой. Я задавала себе вопрос, откуда у нее деньги, но никогда не спрашивала. Рейчел позволила мне сидеть рядом с ней и ее друзьями во время ланча, что меня тоже радовало. Некоторые сидели одни, и я не хотела быть в их числе.

Кэтрин Келли производила на меня довольно приятное впечатление. Она всегда ела шоколад или хрустящий картофель и выглядела немного странно — белесые волосы, брекеты и неряшливая форма, — но она ничего не делала и не говорила с целью кому-то досадить. Она вообще почти ничего не говорила — просто сидела и читала. В основном страшилки, как я заметила. Я слышала, что ее семья живет в странном месте — почти в лесу, на краю города. Некоторые говорили, что это дом призраков, но я не верила в привидения. Мне было обидно, что у нее, похоже, совсем не было друзей, и жалела ее.

— Может быть, пригласим Кэтрин посидеть с нами? — спросила я как-то, медленно поедая женский вариант лазаньи с чипсами.

Остальные девочки уставились на меня, будто я сказала что-то обидное.

— Нет, — произнесла Рейчел, сидевшая прямо напротив меня.

— Ты правда собираешься все это съесть? — спросила Хелен, глядя на мою тарелку. Я заметила, что она никогда не обедала. — Тебе известно, сколько калорий в этом переработанном дерьме? — продолжила она, когда я не ответила.

Я не задумывалась о таких вещах и поэтому не знала.

— Мне нравится лазанья, — ответила я.

Она покачала головой и поставила на стол маленький пузырек с таблетками.

— Вот, возьми. В счет подарка ко дню рождения.

— Что это? — спросила я, рассматривая неожиданный «подарок».

— Таблетки для похудения. Мы все их принимаем. С ними остаешься стройной и тебе не хочется есть. Положи в сумку — мы не хотим, чтобы вся школа знала наши маленькие секреты.

— Почему ты хочешь пригласить Вонючую Кэтрин Келли в нашу компанию? — спросила Рейчел, сменив тему.

Остальные засмеялись.

— Я просто знаю, как здо́рово обедать вместе с вами, а она выглядит одинокой…

— И ты хотела быть милой, так ведь? — перебила меня Рейчел. Я пожала плечами. — Знаешь, если человек слишком милый, это признак слабости.

Рейчел внезапно встала, ее стул поцарапал пол. Затем взяла банку колы и вышла из столовой. Все молчали, а когда я попыталась заглянуть им в глаза, уставились на нетронутые салаты в своих тарелках.


Рейчел вернулась через несколько минут, снова с улыбкой на лице. Она поставила банку обратно на стол, взяла приборы и опять стала клевать еду. Остальные девочки делали то же самое. Они всегда следовали ее примеру.

— Ну, давай, — сказала она, пережевывая очередной кусок. — Пригласи ее сюда.

На мгновение я заколебалась, но затем подавила неприятное чувство в животе и решила поверить, что Рейчел проявила доброту, которая, как я знала, могла быть ей свойственна. Наивно оборачиваться назад, но иногда мы думаем то, что хотим, о людях, которых любим больше всего.

Обходя на моем пути стулья, столы и девочек, я дошла до маленького печального уголка столовой, где Кэтрин Келли всегда сидела одна. Ее длинные светлые волосы выглядели так, словно их давно не касалась щетка. Она закладывала их за свои торчащие уши и краснела, когда остальные дети называли ее Дамбо. Несмотря на все перекусы, которые она так любила, — хрустящий картофель, шоколадки, бесконечные газированные напитки, — она была кожа да кости. Ее блузка болталась у ворота, где не хватало одной пуговички, а галстук был в пятнах. Я заметила, что ее темно-синий блейзер испачкан мелом, словно она терлась о доску. Подойдя ближе, увидела, что у нее почти нет бровей в тех местах, где она всегда выщипывала их кончиками пальцев. Я наблюдала, как она делает это в классе, складывая волоски в кучки и потом сдувая их, словно загадывая желание.

Кэтрин состроила рожу — наверное, подумала, что я шучу, приглашая ее присоединиться к нам. Она уставилась на девочек за моим столом — все они хихикали над чем-то, что шепнула им Рейчел после того, как я ушла, — но когда они увидели, что Кэтрин на них смотрит, улыбнулись, помахали ей и позвали к себе. Я была очень довольна собой, когда она перенесла свой поднос на наш стол и села рядом с нами.

Пока не прочла клочок бумаги, подложенный под мою тарелку.

Рейчел произнесла маленькую речь, не дав мне что-либо сказать или сделать.

— Кэтрин, если я когда-то задела твои чувства, то прошу меня извинить. Друзья? — спросила она и протянула через стол руку для пожатия.

Тихая девочка покорно протянула свою. Я увидела, какие у нее обгрызенные ногти, а кожа вокруг них красная и ободранная. Я также заметила, что у нее в брекетах застрял кусочек лазаньи.

Щеки Кэтрин зарделись, когда она пожала Рейчел руку, и ее банка с колой опрокинулась. Хелен — всегда умная и практичная — моментально достала бумажные носовые платки и вытерла стол, словно знала, что это должно случиться.

— Пожалуйста, извини меня, — произнесла Рейчел. — Я такая неловкая. Вот, возьми мою колу. Она полная, я к ней еще не притрагивалась.

— Все в порядке, я не очень хочу пить, — ответила Кэтрин, покраснев еще больше, чем раньше, так что ее лицо и банка стали почти одного цвета.

— Не может быть, я настаиваю.

Рейчел протянула напиток через стол, и разговор продолжился.

Я не могла оторвать глаз от листка бумаги, читая записку и размышляя, как правильно поступить:

Я напи́сала в банку Кэтрин. Если скажешь ей до того, как она выпьет, завтра за ланчем будешь сидеть одна.

Конечно, я уже знала, как поступить правильно, но так ничего и не сделала, а просто сидела и смотрела на тарелку с едой, которая в меня больше не лезла.

Через пять мучительных минут после того, как она села с нами, Кэтрин взяла напиток. Рейчел удалось сохранить невозмутимое лицо, но вид у Хелен был восторженный, а Зои уже хихикала. Мне хотелось, чтобы она только пригубила, но девочка откинула голову назад, сделала несколько глотков и только тогда поняла: что-то не так.

— Ты только что выпила мою мочу! — произнесла Рейчел, широкая улыбка снова озарила ее лицо.

Все засмеялись, и новость о том, что случилось, вскоре стала распространяться от одного столика к другому, пока чуть ли не вся школа начала показывать пальцем на Кэтрин Келли и смеяться над ней.

Она не сказала ни слова.

А просто пристально посмотрела на меня.

Затем встала и вышла из столовой, не забрав свой поднос и не оглядываясь назад.





Он




Среда 07.45



— Я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Анна и Прийя обе смотрят в мою сторону, но я обращаюсь к своей бывшей жене.

— Скажите, пожалуйста, она здесь ни к чему не притрагивалась? — спрашиваю я Прийю, у которой на удивление застенчивый вид.

— Только к телефону.

Я закрываю глаза. По-моему, я знал, что она собиралась сказать до того, как она это произнесла. Это была моя идея попросить Анну подождать в кабинете школьного секретаря, так что винить больше некого. Я поворачиваюсь к ней, желая увидеть реакцию.

— Звонок на твой мобильный — якобы с информацией о последнем убийстве — был сделан со стационарного телефона в этой комнате.

Анна пристально смотрит на старомодный аппарат.

— Но ты же можешь посыпать его порошком и взять опечатки пальцев? Или что ты там делаешь?