Его и ее

Когда первичный осмотр места преступления завершен, я выхожу из комнаты, иду обратно по коридору и нахожу выход, который ведет к школьным спортивным площадкам. У меня немного трясутся руки, когда в кармане пальто я ищу последнюю сигарету. Думаю, сейчас я ее заслужил.

Я был здесь, когда это случилось.

Должен был быть.

Я почти пьян от усталости, и все произошедшее за последние несколько дней кажется мне нереальным, словно это не более чем плохой сон, а я никак не могу проснуться. Покурив, иду обратно в помещение и натыкаюсь прямо на Прийю. Словно она стояла там, за стеклянной дверью и наблюдала за мной. Я хочу знать почему, но звук школьного звонка заглушает мой вопрос еще до того, как я его задаю.

— Что за шум? — спрашиваю я, когда звук замирает.

— Это звонок, сэр.

— Да, знаю. А почему он звонит? — Она пристально смотрит на меня, будто я настолько туп, что представляю опасность, и я чувствую, как к горлу подступает желчь. — Школа закрыта, разве нет?

— Думаю, да, сэр. Полагаю, люди уже знают, что сюда не надо приходить, поскольку видели сюжет в новостях.

— Вы так думаете? Вы хотите сказать, что родителям не запретили сегодня приводить сюда детей? Что я говорил вам всего лишь вчера об обеспечении безопасности на месте преступления?

Она смотрит в пол. Понимаю, как сильно ей хочется произвести на меня впечатление и как она волнуется, когда делает что-то не так, но не всегда можно спустить все на тормозах.

— Ладно. Идите в кабинет школьного секретаря и удостоверьтесь, что они велят родителям и всем сотрудникам не приходить сюда до дальнейших распоряжений — не все смотрят новости, — и поставьте пару полицейских в форме у передних ворот, просто на всякий случай. Если увидите группу «Би-би-си» — попросите их покинуть парковку. Они не должны находиться на территории школы без нашего разрешения. Не представляю, как они так быстро здесь очутились, но они с тем же успехом могут вести репортаж с улицы, как и все остальные.

— Сэр, я, возможно, должна…

— Вы можете просто выполнять то, о чем вас просят?

Она кивает и уходит. На минуту я снова выхожу на улицу — мне нужно глотнуть еще воздуха перед тем, как вернуться в ту комнату. Все считают — я знаю, что делать, но даже для меня эта ситуация внове. Мир может немного померкнуть, когда слепой ведет слепого.

Я пристально смотрю на школьную спортивную площадку, которая спускается к расположенному внизу лесу. Отсюда по прямой меньше мили до того места, где была убита Рейчел. Заслышав шаги, приближающиеся по тропинке за моей спиной, думаю, что это Прийя.

— Вы все выполнили? — спрашиваю я.

— Что ты хочешь сказать?

Я поворачиваюсь и вижу Анну.

— Что ты здесь делаешь?

— Твоя соратница отправила меня сюда этой дорогой, чтобы я тебя нашла.

— Прийя? Зачем ей было это делать? И каким образом ты так быстро здесь оказалась? Насколько мне известно, заявлений для прессы не было, а мне было бы известно — ведь я их готовлю.

Анна не отвечает. Я бросаю взгляд через плечо — хочу убедиться, что мы одни и нас не могут подслушать.

— Почему вчера на тебе был нитяной браслет?

Она смотрит так, словно вот-вот рассмеется.

— Почему ты все время об этом спрашиваешь?

— Откуда он?

— Не твое…

— Я спрашиваю, потому что все еще… — Люблю тебя — собирался сказать я. Но хотя это правда, знаю, что не смогу произнести эти слова. Иногда любовь заставляет человека держать свои чувства при себе. — Все еще беспокоюсь о тебе, — произношу я. Она улыбается, но степень моего раздражения уже превысила рекомендованный дневной лимит. — Я серьезно, Анна.

— Ты всегда серьезно. Это один из многих, многих недостатков.

— Это очень важно. Если ты передашь кому-то то, о чем я собираюсь тебе сказать, или осмелишься сделать об этом репортаж…

— Все в порядке, успокойся, я слушаю.

— Хорошо, надеюсь, что это так. Обеих мертвых женщин нашли с браслетами дружбы, такими же, какой носишь ты, но у них браслеты были во рту. Они были обвязаны у них вокруг языка.

Она заметно побледнела, и я рад, что информация вызвала какой-то эмоциональный отклик. Я бы сильно разволновался, если бы отклика не было. Мне не нравится ощущение, будто на самом деле я не знаю женщину, на которой был женат все эти годы.

— Так почему ты носишь этот браслет? — спрашиваю я, надеясь на этот раз получить ответ.

— Уже не ношу, я его потеряла. — Звучит как ложь, но у нее такой вид, будто она говорит правду. — Ты послал мне сообщение глубокой ночью, где написал, что хочешь поговорить, так вот почему…

Я забыл, что спьяну послал ей эсэмэс.

— Это было рано утром — вряд ли глубокой ночью — и действительно в неподходящее время и в неподходящем месте. Но ты не ответила на мои вопросы. Ни на один из них…

— Почему ты написал мне, Джек?


Она бросает взгляд в сторону дверей, ведущих внутрь школы, — вижу, что она по-прежнему в первую очередь думает об истории, — и отвлекаю ее.

— На самом деле у меня сейчас нет на это времени, если ты не можешь ответить. Но я просто хотел сказать, что на твоем месте не сближался бы с этим твоим коллегой.

Она смотрит на меня, а ее рот принимает идеальную форму маленькой буквы О.

— Насколько я понимаю, ты имеешь дело с двойным убийством, но по-настоящему тебя беспокоит лишь то, сплю ли я с моим оператором.

— Меня не волнует, с кем ты спишь, но у него есть судимость, и я подумал, что ты должна знать…

— Ты не имел права пробивать Ричарда по базам. Это полностью противоречит этике. И если бы я даже спала с ним, что не так, меня бы не волновало, что он не заплатил штраф за превышение скорости или совершил еще какой-нибудь пустяковый промах, который ты сумел выкопать…

— Это не промах. Он был арестован и обвинен в нанесении тяжких телесных повреждений.

— Тяжкие телесные повреждения? Ричард на кого-то напал?

— Да. А сейчас мне надо работать, а тебе идти назад тем же путем, которым ты пришла сюда, и убираться вместе со своей группой с территории школы.

Прийя выходит из дверей и идет к нам, отрезая мне путь к бегству.

— Школа официально закрыта, — говорит она.

— Превосходно, и вы решили, что поэтому было бы хорошо направить сюда представителя прессы?

Прийя переводит глаза то на меня, то на Анну, ее лицо выражает смущение — его расчертили морщины, которых раньше не было.

— Я решила, что вы захотите ее увидеть.

— Почему вы так решили?

— Потому что именно мисс Эндрюс нашла тело.



Это касается большинства вещей в жизни: чем чаще вы что-то делаете, тем легче вам это дается. Те же самые правила действуют и в отношении убийства людей, и второе убийство было гораздо менее сложным, чем первое. Надо было только проявить терпение, а уж это у меня хорошо получается.

Хелен Вэнг любила власть больше, чем людей, и это стало ее падением. Она была умницей, но одинокой и часто работала в школе допоздна, когда остальные учителя уже давно уходили домой. Я проскользнула в ее кабинет, когда она вышла, спряталась за шторами и стала ждать. Мои ноги торчали снизу, но она этого не заметила. Некоторые люди смотрят на жизнь через фильтры, так же как при съемке, что позволяет им видеть только то, что они хотят. Хелен пришла обратно, села за свой стол и посмотрела на экран, словно на любовника.

Я считала, что она занимается школьными делами, и изумилась, увидев через ее плечо, что она пытается писать роман. Перерезав ей горло, я прочла вступительную главу, гладя ее по волосам — к сожалению, чтение не принесло мне такого же удовлетворения. К моему разочарованию, сочинение Хелен было посредственным — я все стерла и написала несколько собственных строк:

Хелен не должна лгать.

Хелен не должна лгать.

Хелен не должна лгать.

Закончив, взяла со стола антибактериальную салфетку и протерла клавиатуру. Затем насыпала наркотик ей на нос и в ее ящик, чтобы порошок точно заметили. Я хотела, чтобы все узнали — хорошая директриса на самом деле была для молодых девочек плохим образцом для подражания. Она злоупотребляла властью, нелегальными веществами и секретами.

Ее сшитый на заказ костюм выглядел дорого, и я несколько разочаровалась, когда расстегнула его и обнаружила под блузкой дешевый заношенный лифчик из супермаркета. Степлер не входил в мой план, но, увидев его на столе, я поддалась искушению и решила его использовать. Буквы на ее коже, составленные из скобок, получились не настолько симметричными, как мне бы хотелось, но слово ЛГУНЬЯ читалось довольно легко.

Я обмотала браслет дружбы вокруг ее языка и отступила назад, чтобы полюбоваться своей работой; смотрелось довольно впечатляюще. Затем взяла ручку из чернильницы на столе и написала записку на тыльной стороне ладони. Напоминание самой себе, что мне надо сделать короткий звонок.





Она




Среда 06.55



— Положите телефон, — говорит женщина-детектив.

Она смотрит на меня так, словно я только что совершила страшное преступление. Пэтел — по-моему, Джек называл эту фамилию — была сейчас далеко не так мила, как во время нашей первой встречи. Вчера в лесу я довольно легко завоевала ее расположение. Меня на самом деле не интересовали бахилы, которые я попросила, просто нужен был предлог, чтобы начать разговор. Потрясающе, сколько информации мне удалось извлечь. Может быть, я что-то повторила. Наверное, поэтому она на меня косо смотрит.

Клянусь: она видела, что я протягиваю руку к стационарному телефону на столе задолго до того, как сделала мне замечание. Я вообще не стала бы его брать, если бы она мне не велела, но кладу трубку обратно, не вступая в дальнейшие препирательства. Я всегда плохо выказывала неповиновение представителям власти, даже таким маленьким. Мы с ней оказались с глазу на глаз в кабинете школьного секретаря по причинам, которые кажутся мне довольно бессмысленными.

— Через десять минут у меня эфир. Ваш начальник отобрал у меня мобильный, а мне надо позвонить и сообщить кое-кому, где я нахожусь, — говорю я.

— Главный инспектор сыскной полиции Харпер забрал у вас мобильный, поскольку вы сказали, что вам на него позвонили и сообщили о последнем убийстве. Не сомневаюсь, что вы можете понять, почему нам надо проверить этот звонок и того, кто звонил.