Крым

– Подпрапорщику Лужину за особые заслуги и сверх положенного по штатам роты, приказом командующего крымскими войсками Российской империи сим днем присваивается унтер-офицерский чин младшего сержанта! – громогласно произнес грузный полковник.

– Служу России и матушке императрице! – выкрикнул ошалевший от неожиданности Лужин и с халатом в руках нырнул в строй.

– А еще великий хан сим днем одарил каждого из отдельной особой роты егерей денежной премией в один рубль.

– Вот жмот, – послышалось отчетливо из строя.

– Господин майор, ведите свою роту в расположение! – побагровевший полковник кивнул Алексею.

– Напра-аво! – выкрикнул Алексей. – С места, строевым, шаго-ом марш!

«…Дум! Дум! Дум! Дум дурру дум! Дум! Дум! Дум!..» – отбивая ритм церемониального марша, ударил ротный барабан.

– Эх, Федор Евграфович, остался ты нонче без жен и наложниц, – подкалывали Лужина егеря. – Ажно четырех тебе сегодни предлагали, а еще и кучу наложниц в придачу. Ну как же так ты?

– Да на что мне такая морока с ними, братцы! – отмахивался от шутников сержант. – Это же сколько канители-то сразу появляется? Не-е, мне, вон, и моего плутонга со всей этой возней за глаза хватает. Я уж, ежели что, зазнобу-то, пожалуй, везде себе найду. Так-то мы роту на баб не меняем!





Глава 10. Дома




Десятого марта 1779 года между Россией и Османской империей была подписана Айналы-Кавакская конвенция, которая подтверждала ранее заключенный Кучук-Кайнарджийский мирный договор. Кроме того, Стамбул официально подтвердил независимость Крымского ханства и признал Шахин Герая его законным правителем.

Право России иметь военный флот на Черном море и свободный проход для ее торговых судов через проливы Босфор и Дарданеллы было закреплено отдельным пунктом. Только после этого русские войска, оставив шеститысячный гарнизон в Керчи и Еникале, начали покидать Крымский полуостров и Кубань.

В апреле месяце к себе на Буг уходила и особая рота егерей.

– Через пару месяцев, как здесь все дела закончатся, с арьергардом и я следом за вами выйду, – делился при прощании своими планами Генрих Фридрихович. – Жди летом, Алексей, меня к себе в гости. Чай, не забыл, что ты еще осенью зазывал? Поглядим, как вы там под Очаковом устроились! Так, по твоим бумагам насчет реформы в форменном обмундировании войск и в амуниции все в столицу уже давно ушло курьерской почтой. Такие дела, как реформа в армии, конечно, быстро не делаются, однако, неплохо зная Григория Александровича, я думаю, что подвижки все же тут будут. По тем штуцерам, что у тебя испытывались, пришел отзыв об их приемке из военной коллегии. Егерский штуцер образца 1778 года с калибром ствола в шесть с половиной линий принят на вооружение, запущен в серию на Тульском казенном заводе, и с этого года он уже начнет поступать в войска. Вам, конечно, и своих уже с избытком, вон сколько их «затрофеили», даже из Крыма умудряетесь два «итальянца» вывезти, но я разнарядку на пять единиц для вас все же подписал. Вот и посмотрите там лично, учли ли тульские оружейники ваши пожелания после итоговых войсковых испытаний. Ну, вроде пока все! Давайте с Богом, Егоров! Прощайся с Крымом – и вперед, к месту основного расположения роты!

Выходили тем же маршрутом, что и год назад. Опять были Крымские степи, затем Перекоп и путь до Днепра. В бывшей крепости Александр-шанц, как бы егеря ни рвались к себе, пришлось сделать дневку. Иван Абрамович Ганнибал был очень настойчив, а ссориться с таким могущественным соседом Егорову не хотелось. Генерал выпытал в подробностях все, что произошло за этот год в Крыму, и показал изменения, произошедшие в его вотчине.

– Наружные бастионы мы уже закончили, – объяснял он Алексею. – Артиллерия встала на свои места, осталось только лишь немного валы углубить, и с этим у нас все. Сейчас основное внимание здесь на судовые верфи обращено. Внутри строятся адмиралтейство, военный собор, литейный пушечный завод, монетный двор и уже возведены просторные казармы для солдат и матросов. Матушкой императрицей указом от прошлого года заложенная здесь крепость и все военное поселение получили статус города, и называется он теперь Херсон – в честь Херсонеса Таврического. Отсюда у меня теперь и голова болит, как окромя всяких воинских дел надобно организовать еще и гражданское, обывательское строительство. Желаем, чтобы здесь воистину был достойный и процветающий город, а все бы его жители могли бы гордиться, что они в нем живут. У тебя, я слышал, тесть – очень хороший врач? – покосился он на Лешку. – А у меня тут только лишь они коновалы из полковых лекарей. Может, поспособствуешь его переезду сюда? Ну чего он у вас там, в грязи, в этой бугской деревне ютится? Помяни мое слово, майор, не пройдет и десяти лет, как тут огромный портовый город выстроится. Театр здесь возведем, прошпекты протянем, фонтаны забьют. А для него самого отдельный госпиталь построим, чтобы он мог и военных и гражданских в нем пользовать. Поспособствуешь?

– Ну это как бы не тесть, а родной брат тещи, ваше превосходительство, – пожал плечами Алексей. – Войнович Михаил его зовут. А у моей жены девичья фамилия – Милорадович. Но вы правы, для меня он действительно словно отец. А вот по поводу переезда, пожалуй, это уже с ним лично нужно разговаривать. Но, наверное, вы действительно, Иван Абрамович, будете тут правы. Он ведь на самом деле врач, что называется, от Бога. Больше тридцати лет в Белграде вел врачебную практику, и ему, пожалуй, сейчас тесно, как вы выразились, в этой нашей деревне.

– Да знаю я, как его зовут, разговаривали мы уже, – усмехнулся Ганнибал. – Это он мне сам заявил, что вот, дескать, зятек вернется с похода, а там уже все по-семейному с ним и решим. Подумай вот сам, майор, вы от нас недалече, сядете с супругой и с детишками в кибиточку да и махнете к Днепру, чтобы навестить своего дядюшку и заодно погулять по прошпекту. То же и он всегда сможет сделать. Навестить, так сказать, свою родню на Буге.

– Хорошо, хорошо, Иван Абрамович, я поговорю с ним, – улыбнулся Лешка. – А то ведь и правда он засиделся там, в нашей глуши. Когда это еще у нас там город отстроится, с прошпектами и театрами.

– Да какой там город, когда мой Херсон совсем рядом! – отмахнулся генерал. – Даже и не мечтай об этом, Алексей. Так и будет у вас Николаевская большой станицей.

Для справки: в 1788 году в устье реки Ингул у станицы Николаевской была заложена верфь, вокруг которой и начал строиться город. И уже в 1790 году здесь на воду был спущен первый сорокашестипушечный фрегат «Святой Николай». Городу Николаеву будет суждено стать центром русского кораблестроения на Черном море на долгие годы.

– Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться? – высокий капрал из комендантской роты стоял по стойке смирно на выходе из дома, где заночевал Егоров. – Вас просили перед отъездом в канцелярию крепости зайти. Говорят, для вас какие-то бумаги там есть.

«Интересно, что это могут быть за бумаги? – думал Лешка, шагая в сторону штаба. – Если это военная курьерская почта, то она пришла бы в Елисаветград или даже нарочным к нему, хоть в Крым, хоть в Николаевскую. А каким это вдруг боком она тут в Херсоне оказалась?»

В крепостной канцелярии присутствующий из старших чинов капитан-поручик достал толстый плотный пакет с большой сургучной печатью и вручил его Алексею.

– Только в журнале, будьте любезны, распишитесь, господин майор. Вот так, очень хорошо. Не смею вас больше задерживать, Алексей Петрович. А то, знаете, уже третий месяц пошел, как с поступившей к нам почтой его сюда передали. А вас-то все нет. Вы ведь сами в Крыму на дальнем выходе изволили быть. За вами по военной курьерской линии отправить такой никак нельзя было, потому как он по гражданской почтовой линии к нам со станции поступил.

Алексей присмотрелся к подтертым и чуть размазанным строчкам адресата отправителя: «Канцелярия Калужского наместничества». Очень интересно! Алексей поблагодарил старшего секретаря и направился к своей роте. Пора было ехать, солнце уже вставало над бескрайней степью, и день обещал быть жарким.

Оставшиеся сто верст до Буга после хорошего отдыха умудрились проскочить всего лишь за одни сутки. Люди ликовали, для них, служивых и фактически не имевших родного угла, это место квартирования роты уже стало родным домом.

Алексей, обняв и расцеловав жену, подкидывал вверх Ильюшку. Мальчишка не сдержался и реванул во весь голос.

– Что ты, маленький, это же папочка твой, – успокаивала малыша Катарина. – Он с похода к нам вернулся и теперь долго никуда не уйдет! – грозила она кулачком.

– Все-все, только с вами буду! – совершенно чистосердечно обещал Лешка. – Ну иди, иди же ко мне, сынок. А вот что у меня для тебя есть? – и протянул ему расписную игрушку-лошадку.

Мальчонка, держась за материну юбку, с испугом выглядывал из-за нее на незнакомого дядю.

– Немножко время ему будет нужно, Алексинька, чтобы привыкнуть, – вздохнула Катарина. – Ему ведь, когда ты в Крым уходил, всего лишь пятый месяц шел, а сейчас вот посмотри – мы уже ножками сами бегаем и даже разговаривать пытаемся. Сейчас он немного освоится и уже сам за такую чудную игрушку своими ручонками ухватится.

– А у меня и для моей дорогой жены ведь тоже подарок есть! – и Лешка достал из большой переметной сумы шелковый халат нежно-розового цвета.

– Ах! – Катарина ахнула в восторге. – Это же шелк, Алексий! Шелк! Такой дорогой подарок! Ты что, он же баснословных денег стоит!


– А мне для любимой жены ничего не жалко, – улыбнулся Лешка. – Тем более у меня самого вовсе не хуже, и он даже из рук самого хана жалован. Ну что я, один, что ли, в шелках щеголять буду? Когда ты передо мной его примеришь, – и он, улыбаясь, подступился к жене.

– Алексинька! – покрывшись пунцовым румянцем, Катаринка прикрыла лицо шелком. – Потерпи, милый. Вот стемнеет, Ильюшенька спать ляжет, тогда и примерим. Ты ведь голодный с дороги, иди, умойся пока, я тебя сейчас кормить буду!

Подарки были привезены всей родне. Милица получила яркий расписной платок. Тещеньку и жену дяди Антонию Алексей одарил однотонными, но тоже прекрасной выделки платками. Для дяди Михайло была привезена большая лупа в массивной латунной оправе. Для Живана, как для воина, и подарок был соответствующим. Алексей подарил ему бебут – изогнутый обоюдоострый кинжал с широким лезвием в красивых дорогих ножнах.

Семейный ужин накрыли в доме у Милорадовичей. Там же на руки к отцу запросился и Илюша. Сосредоточенно сопя, он перебирал пальчиками такую красивую Георгиевскую ленту и серебряный крест, сверкавший в лучах заходящего солнца на груди у отца.

«Дома. Теперь он дома. Как же хорошо вернуться к себе, к своей семье», – думал, сидя за столом в беседке, совершенно счастливый Алексей. Он, прислушиваясь к разговору своих близких, гладил по светлой головушке маленького мальчика.



– Ваше высокоблагородие, за этот год мы закончили практически все основные работы на линии, – докладывал в цитадели главного форта капитан-поручик. – Все наблюдательные вышки нами и работными ротами были отстроены. Укрепления редутов доведены до ума. Правда, заложили еще два дополнительных малых поста. Один на самом лимане для наблюдения за морем и еще один на самом северном окончании линии. Там работы, конечно, предостаточно. Для запорожских казаков были отстроены сараи для хранения судов и небольшая судовая мастерская для проведения их ремонта. Пока вас не было, в августе и в сентябре месяце случилось три стычки на реке. С моря в устье Буга заходили большие суда, которые потопили у наших сечевиков один кончебас. Еще один баркас они хорошо попортили. Станичники потеряли убитыми девять человек, еще двое позже у них умерли от ран. У нас потерь не было, близко к берегу турки не подходили и десант к нам не высаживали. Держались они в основном на своей воде, ну или только немного заходили на нашу сторону. Я говорил Платону, чтобы они не лезли к ним, но разве же их удержишь! – и он с укором посмотрел на сотника.

Тот покраснел и, насупившись, крякнул:

– Так були б у нас гармати і судна більше. Не поступилися б басурманам. А так что, наши ядра от них отскакивают как горох!

– А я говорил: не лезьте к ним, Платон! – повысил голос Милорадович. – Там корабли морские, не чета нашим местным, речным. Но вы же у нас сечевые казаки – птицы гордые и вольные. Мы-то вам, русская пехота, не указ! Ну, получил по сусалам? Будет теперь наука?

– Буде, пане офіцер, – кивнул огорченный атаман.

– Выходит, и у вас тут обострение прошлым летом присутствовало, – сделал выводы Алексей. – У нас там, в Крыму, с османским флотом тоже было горячее противостояние. Ладно, хоть все обошлось, а то чуть было новая война не началась.

– Ладно, не журись, Платон, придет время, посчитаемся за твоих станичников, – успокоил сотника Алексей. – Пока же нужно правильно себя вести. В Стамбуле сейчас новый визирь у власти, приверженец мирного решения спора между нашими империями. Вот и не надо давать в руки его противникам повода, чтобы усомниться в правильности его линии.



В начале июля в станицу в сопровождении драгунской сотни прибыл бригадир, барон фон Оффенберг. Высокое начальство изволило объехать всю пограничную линию, побывало в каждом из выстроенных на ней фортов и даже залезло на две наблюдательные вышки.

– Хорошо вы тут устроились! – осматривал он отремонтированный причал и пришвартованные к бревенчатой пристани казачьи суда. – Крепостцами огородились, флот свой на реке завели, артиллерией обросли. Учебные полигоны, стрельбища и егерские штурмовые полосы прямо как в Бухаресте. Молодцы! Пока вам этого тут вполне достаточно. Как тебе самому-то, господин майор, нравится? – и он хитро посмотрел на Алексея.

– Да как вам сказать, Генрих Фридрихович, – неопределенно пожал тот плечами. – Все это, конечно же, хорошо, но только если отталкиваться от оборонительной стратегии и тактики ведения войны.

– А ну-ка, ну-ка, поподробнее теперь?! – попросил его бригадир. – Очень интересную мысль я от тебя сейчас услышал. Объяснись!

– Сейчас, минуту, ваше высокородие, сформулирую только, – кивнул Алексей. – Давно это уже в голове у меня крутится, да я все как-то не обсуждал ни с кем. В общем, Генрих Фридрихович, если наша империя придерживается оборонительной стратегии ведения войны на юге, то, возможно, все то, что вы уже тут видели, очень даже хорошо, и этого вполне себе сейчас достаточно. На Буге выстроена целая цепь земляных укреплений, редутов и фортов с размещенными в них гарнизонами и с наблюдательными и дозорными патрулями, обходящими всю линию. На этой первой линии размещены артиллерия и пехота для ее защиты. Есть еще и вторая линия с конницей для поддержки первой в случае высадки вражеского десанта. Имеется даже небольшая флотилия для прикрытия береговой черты. Но мы ведь не собираемся все время здесь на одном месте стоять, учитывая, что славянские народы на Балканах до сих пор еще находятся в руках у турок? А тут рядом, буквально в пятидесяти верстах от нас, в самом что ни на есть подвздошье Новороссийской губернии находится их наимощнейшая крепость Очаков с ее хорошим портом, с большим гарнизоном и даже с приличной полевой армией. С Крымом вот тоже, прошу прощения, что сейчас лезу столь глубоко, ничего еще окончательно не решено. Власть нынешнего хана там ведь весьма непрочная, и при неблагоприятных условиях его на раз-два скинут с престола, а на верх там сразу же взойдет ставленник от Блистательной порты. И что нам, опять отдавать этот полуостров туркам, так обильно уже политый русской кровью? Нет! – сам же и ответил на свой вопрос Алексей. – Турок от Буга нужно будет вышибать, причем так далеко, как это только возможно. Ну уж, во всяком случае, хотя бы пока за Дунай, где мы уже и так до этого с вами были. А еще их нужно гнать за Кубань и даже за Кавказский хребет. Ну и тем более нельзя нам оставлять Крым в свободном плавании, ибо сим полуостровом может владеть только лишь самая сильная причерноморская держава, коими по факту сейчас являются только лишь Российская и Османская империи. Крымское ханство как государственное образование ведь давно уже себя изжило, и самостоятельную, независимую свою политику оно вести сейчас уже не может. Да и не дадут ему сильные мира сего. Отсюда и вывод: войне быть, и та держава, которая будет вести ее наступательно и решительно, вот та и возьмет все перечисленные мной земли под себя, ну или же временно под свой протекторат, с последующим их присоединением. Надеюсь, что у нас в верхах это все понимают и уже готовятся к грядущей войне. А также понимают, что ее нужно вести сугубо наступательно и очень решительно.

– Нда-а, – задумчиво покачал головой барон. – Я всегда говорил, Егоров, и не боюсь повториться, что в тебе скрыт большой потенциал, который ты так старательно прячешь за этой вот своей ребячливостью и напускной, глупой бравадой. Как будто два совершенно разных человека в тебе сидят. Ты сейчас выразил самую суть политики нашей страны, которая только лишь начинает выстраиваться. Наша цель – это защититься от крепких зубастых хищников с запада, отогнать гиен-падальщиков с уже теперь нашего юга и укрепиться на Причерноморье, осваивая при всем этом еще и земли за Уралом. Но сейчас перед нами стоит первостепенная задача в том, чтобы встать твердо обеими ногами на этом юге, опираясь здесь на свою армию и флот.

Наверху, Алексей, прекрасно все понимают, ты даже в этом не сомневайся. Там не глупее тебя люди большими государственными делами занимаются. И вот эти твои мысли в целом совпадают с их виденьем всего и вообще со стратегией развития империи. Нам сейчас нужно время, для того чтобы окрепнуть и решить все стоящие перед Россией срочные задачи. Нужно затянуть раны, провести реформы, освоить уже приращенные территории, а вот потом уже и пойти дальше. Поэтому построение на данный момент вот этой твоей линии и носит сейчас характер явно оборонительный, и она нас вполне пока что устраивает. Но пройдет несколько лет, и все должно будет в корне поменяться. Мы должны, как ты правильно только что выразился, быть готовы к ведению войны наступательной, решительной и стремительной. А ты, понимаешь ли, тут фортами, вышками, пушками, телегами да тыловым скарбом вон как уже оброс. И вот это у тебя называется «егерское подразделение»? Шучу, шучу! – толкнул он плечом Лешку. – Пока все так, пока все правильно, Егоров. Но со временем, чтобы получить быстроту и легкость в маневре, вам придется все это здесь же и бросить. Сам ведь знаешь – егеря, как и волка, его ноги кормят! Завтра после полудня я убываю в Елисаветград, а потом и дальше, в столицу. Построишь с утра всю свою роту, будет у меня для вас несколько сюрпризов. Не-не-не, даже и не проси, ничего пока что не скажу, – проигнорировал он умоляющий взгляд Лешки. – Все завтра, Алексей. Помучайся вот немного.

– Ваше высокородие, – приглашаю вас к себе на ужин. – С семьей познакомлю. Ну что вы в этой цитадели ночуете? Поверьте, вы нас никак не стесните.

– Не-ет, – попытался было отмахнуться бригадир, – Мне в цитадели как-то привычней. Я с казенным духом свыкся уже за всю свою жизнь.

Но Алексей был настойчив, и барон наконец уступил.

– Только на ужин, и то из уважения к тебе самому и к твоей семье! Но вот ночевать я точно в фортеции буду.

Начинавшийся чинно и несколько скованно семейный ужин поправил Ильюшка. Он довольно быстро привык к незнакомому дяденьке и уже через час сидел на его коленях, восторженно размахивая напудренным париком. Дед Генрих, играя с мальцом, был воистину счастлив.

– Вот ведь, Господь своих деток не послал, так хоть твой сынок меня маненько потормошит, – со смехом отверг он предложение Егорова забрать сорванца.

– Не надо, Алексинька, не забирай, – попросила Катарина. – Пусть потешатся старый с малым. Ты не заметил, какие у него грустные глаза были? А сейчас они светятся счастьем, словно бы это совсем другой человек.



– …Указом военной коллегии от 11 июня сего года, утвержденным императрицей Екатериной, за особые заслуги по искоренению мятежа в союзном нам крымском ханстве и за проявленную при этом доблесть и мужество поручику Гусеву Сергею Федоровичу присвоен чин капитан-поручика.

Прапорщику Скобелеву Александру Семеновичу присвоен чин подпоручика.

Всем нижним чинам роты, принимавшим участие в крымском походе, выдать премию в размере месячного жалованья.

Обер-офицерам в размере трехмесячного, а штаб-офицерам в размере пятимесячного.

Командиру отдельной особой роты егерей премьер-майору Егорову Алексею Петровичу отдельным рескриптом всемилостивой нашей императрицы выражается Высочайшее Благоволение!

Фон Оффенберг сделал паузу и оглядел замерший перед ним по стойке смирно строй.

– Ваши старание, отвага и доблесть по службе Отечеству не забыты, егеря, и оценены по заслугам. И это касается не только тех, кто был на выходе в Крыму, но и тех, кто в это самое время крепил наши рубежи по Бугу. А придет время, и они получат достойное вознаграждение. Пока же поздравляю вас с окончанием славного крымского похода и с удостоенной всеми вами высочайшей оценкой! Ура!

– Ура! Ура! Ура! – раскатился громогласный клич над центральным фортом Николаевской.