Батальон, к бою!

– Так точно, – машинально ответил подобравшийся Шмидт.

– Ну, вот то-то же, – улыбнулся Лешка. – И не такие мы с тобой крепости, друг, брали, чтобы пасовать перед какой-то Козельской. Веселей, орлом глядеть, егерь!





Глава 10. В поместье




К большому каменному дому, стоящему в центре уездного Козельска, подкатила богатая санная повозка, запряженная в восьмерку лошадей, а за ней следом две тройки с лентами и колокольчиками.

Прохожие, открыв рот, наблюдали, как важный офицер в шинели и в воинской шапке с опушкой, со свисающим с нее вбок пышным волчьим хвостом, не спеша и как-то вальяжно вышел из открывшейся дверцы. Постоял, широко расставив ноги, и оглядел всю улицу с застывшими на ней зеваками.

– Эй, люди, а тут ли семейство купца Лазарева проживает? – пробасил он, строго нахмурив брови.

– Тут, истинно тут, барин! – закивали мещане. – Хозяина Иваном Кузьмичом зовут, а его жену Евдокией Ивановной кличут. У них еще сынок и две дочки есть.

– Ну, ну, понятно! – Офицер подбоченился и, положив правую руку на эфес своей сабли, покосился на приоткрывшуюся справа от дома калитку, из которой выглядывала остроносая мордашка. Мужик в сером кафтане круглыми от страха глазами глядел на выходящих из саней двух немолодых унтеров в опоясанных ремнями шинелях.

– Ну и чего глядишь-то, дурак?! – рявкнул тот, что был постарше. – Не вишь, что ли, бестолочь, что их высокоблагородие на улице зябнет?! А ну бегом к хозяину, доложись, что к нему сам георгиевский кавалер подполковник Егоров Алексей Петрович в гости пожаловал. Пущай быстро парадную дверь отворяет!

Буквально через пару минут дверь купеческого дома, выходящая прямо на улицу, резко отворилась, и из нее выкатился круглый красномордый мужчина.

– Ваше высокоблагородие! – закричал он, подбегая к офицеру. – Господин подполковник, да как же это так-то?! А мы ведь вовсе и не чаяли здесь у себя вас увидеть! Пожалуйте к нам в дом, милости просим! Ох, счастье-то какое! Ох, а какая это честь для нас! А мы ведь и не думали, не гадали вовсе, что вы нас посетите! Так бы на улице вас встречали! – частил он, суетливо семеня перед Алексеем.

Лешка скинул маску скуки со своего лица и соизволил улыбнуться хозяину.

– Голубчик, а мы ведь и не думали вообще здесь останавливаться, да вот мой личный друг и первый помощник посоветовал. Господин подпрапорщик! – обернувшись, выкрикнул он в сторону своей повозки. – Не соизволите ли и вы со всеми нами в сей скромный дом пройти?

Скрипнула дверь санной повозки, и из ее недр показался еще один военный.

– Иду, иду, Алексей Петрович. Вы все-таки решиться зайти в этот дом?

– А почему бы и нет, сударь? – пожал плечами Алексей. – Вот и хозяин нас к себе зазывает. Зазываешь ведь, голубчик? – с улыбкой пресыщенного жизнью вельможи спросил он у купца.

– Счастлив буду, господин! – выдохнул тот. – Пожалуйте в дом, осчастливьте нас своей милостью!

– Ну, тогда ладно, зайдем уж, пожалуй, – вздохнул Егоров. – Господа унтер-офицеры, следуйте все за мной!

Первым в дом закатился сам хозяин. За ним неспешно и солидно проследовал подполковник, а за ним, грохоча по половым доскам подошвами начищенных до блеска сапог, проследовали и три бравых военных. Бледная прислуга приняла у вошедших шинели, и в большую гостиную они все зашли, сверкая медалями на доломанах.

Гости присели на крепкие дубовые стулья, а на столе уже стояли графины с хмельным, и с каждой секундой там все прибывали и прибывали закуски.

– Порядок у тебя, Иван Кузьмич! – ухмыльнулся подполковник. – Мы вон и согреться, заскучать даже еще не успели, а у тебя уже столы от яств ломятся! Вона как все домашние шустро бегают. Прямо как в военном лагере у генерал-фельдмаршала Румянцева!

– Да что вы, что вы, господин подполковник, – покраснел от нечаянной похвалы Лазарев. – Мы же это так, на самую скорую руку. А если бы вы нас только предупредили, так все бы здесь накрыли давно!

– Ну, ничего, ничего. Ты уж не гоняй так своих людей-то, Иван Кузьмич, а лучше хозяйку сюда позови.

Алексей оглядел снующих с блюдами женщин и девиц. Одна из них, самая молодая, с толстой, до пояса косой, и по виду самая пригожая, буквально пылала сейчас лицом. «А вот, видать, и та, кто нам нужна, – решил Лешка. – Ну, ничего себе так, есть вкус у Курта!»

– Нет, нет, во главе стола должен сидеть сам хозяин с хозяйкой, а уж мы, как и положено гостям, подле вас, сбоку присядем, – Алексей отверг предложение купца. – Мы ведь к тебе по делу, Иван Кузьмич. Пока у нас в империи спокойно на дальних рубежах, военным ведомством я отпущен на долгую побывку в свое имение. Ты уже, наверное, наслышан о том, что в моем Егорьевском выстроено множество самых разных новых производств? Ну так вот, помимо всяких там птичников, коровников и конюшен, что и так практически во всех поместьях уже давно есть, отстроили мы там еще и маслобойню. И теперь из местного, выращенного тут же сырья выдавливаем сотни ведер первосортного растительного масла, которое сбываем уже далеко за пределы губернии. Новая ветряная мельница намалывает у нас муку самого мелкого и чистого помола. Пока есть ветерок с любой из сторон, ни на минуту она у нас не простаивает, ведь, помимо своего зерна, мы еще и чужое для помола принимаем. А кроме муки, из всех тех зерновых, которые у нас произрастают, можем и любую крупу тут же у себя делать. Есть у нас там и каретная мастерская, где мы не только чинить повозки можем, а и под заказ любые новые, да еще и на особом, рессорном ходу выпускаем. Недавно вот только одна такая на санных полозьях в Калугу уехала для помощника самого генерал-губернатора. Заметь, Иван Кузьмич, у нас ее здесь заказали, а не там у себя под боком. А все почему? А потому как ход у нашей совсем мягкий, прямо как у заграничных карет, а зато внутри она гораздо теплее их всех будет.

– Да-а, – почтительно кивал купец, – слышал я о вашем хозяйстве, Алексей Петрович. Как вы у Горюновых Татьяновку приобрели и потом все там в округе перестроили. Так я пару раз к вам туда заезжал даже, пытался было ряд на зерно да и на крупу с мукой заключить. Да куда уж мне там! – махнул он с досадой рукой. – Там ведь уже такие прохиндеи из Калуги и Тулы на очереди были, что нам, уездным купцам, их никак не перебить. А уж насчет вашего масла так и подавно, оно все ведь большими оптовиками одним разом скупается.

– Ну, так-то это дело поправимое, – пожал плечами Егоров. – Все-таки земляки мы с тобой будем, и про тебя, Иван Кузьмич, молва как о честном и правильном купце среди людей идет. Можно было бы попробовать и нам совместно поработать. Мы-то сейчас много чего нового у себя задумываем. И товара для продажи у нас скоро гораздо больше прибудет.

– Так я бы с великой радостью, ваше высокоблагородие! – вскричал хозяин. – Но ведь не подступишься же к вам!

– Хм, если с умом, то вполне можно не просто подступиться, а даже, более того, и в долю, в компанию войти, – подмигнул Алексей. – А это такие возможности, голубчик, такие барыши!

Купец аж рот приоткрыл, не веря в то, что он слышит сейчас все это своими собственными ушами.

– Все бы ничего, – вздохнул огорченно подполковник. – Да вот только, Иван Кузьмич, работаю я лишь с самыми близкими мне людьми. С теми, кому могу полностью и безоговорочно доверять. Вот познакомься: перед тобой трое моих первых помощников, те, с кем я прошел дорогами последней войны. Старшие унтер-офицеры русской императорской армии, и все они, заметь, отмечены за свои подвиги наградами, – кивнул он на сверкающие и начищенные до блеска серебряные медали. – С такими хоть в огонь, хоть в воду идти – не обманут, не предадут и ни за что подведут! Вот, знакомься: Зубов Иван, – и пожилой серьезный военный солидно кивнул.

– Елкин Потап, – управляющий поместья с достоинством сделал вежливый поклон хозяину.

– И вот мой самый главный инженериус, на котором вся механика наших многочисленных производств держится, – Отто Шмидт. Герой войны, награжденный за свои подвиги медалями по высочайшему повелению аж самой всемилостивой и благословенной нашей государыней императрицей. Даруй, господи, ей здоровья! – и все присутствующие, привстав, перекрестились на иконы в чистом углу.

Сам «герой», о котором сейчас шла речь, стараясь выглядеть как можно солиднее, аж надул от важности щеки. Что сказать, предварительная тренировка перед этой поездкой даром не прошла.


– Ну, так вот, к чему я это все говорю? – Егоров пристально взглянул на хозяина дома. – Надумал я, что мне торговый представитель в хозяйстве нужен. Хорошие управляющие и даже вот инженеры-механики у меня уже есть, а вот сведущего в торговых, купеческих делах человека я пока что себе не приглядел. А это, ты и сам, наверное, прекрасно понимаешь, дело совсем не простое. Тут ведь, помимо купеческой хватки, к нему и доверие должно быть большое. Ну как же незнакомому человеку можно большие денежные обороты доверять? Ты бы вот смог, Иван Кузьмич, малознакомому довериться?

– А какие обороты, ваше высокоблагородие? – просипел тот с волнением.

– Потап Савельевич, чего там у нас со всеми доходами на нынешний день? – спросил своего ветерана-управляющего Егоров.

– Ну, покамест годовой оборот у нас на тысяч пятьдесят, ваше высокоблагородие, – почесал в задумчивости лоб Елкин. – Правда, из него надобно убрать все расходы, налоги и всякие подати. Опять же что-то мы снова в производство вкладываем, а что-то у нас на закуп зерна уходит. Вообще там много всяких хозяйственных расходов имеется, вы же знаете.

– Ты мне чистую прибыль скажи, без этого вот всего, – потребовал Алексей.

– Тысяч пятнадцать-семнадцать в год мы точно имеем, – уверенно ответил тот. – Это из тех денег, что уже нами выведены из оборота. И с каждым годом эта сумма увеличивается, потому как производство все более начинает расширяться.

– Пятнадцать тысяч дохода… – прошептал пораженный до глубины души купец.

– Ну, ничего, ничего, – «успокоил» его Алексей, – мы ведь только лишь начинаем разворачиваться. Пока только примеряемся. Так вот, обороты наши растут, и пора нам нашу прибыль вкладывать в дело. И тут мне нужен знающий и надежный человек, на кого я мог бы положиться так же, как и на всех своих помощников. Хотел бы таким человеком стать?

Кровь у купца отхлынула от лица, и он побледнел.

– Хотел бы, ваше высокоблагородие, – просипел он чуть слышно. – Не смею даже о том и мечтать.

– Ну, это ты зря, любезный, – усмехнулся Егоров. – Мечтать нужно всегда. Мечта, да еще и с божьим провидением, ставит нам высокие цели и даже определяет сам смысл в этой жизни, а ежели повезет, то и направляет прямиком к ним. Не буду я ходить вокруг да около: есть у меня человек, друг и мой самый близкий помощник, и он пока что еще не женат. Некогда ему, понимаешь ли, создавать семью ранее было: то государева военная служба у него была, то это вот мудреное инженерное дело его в поместье тяготило. Вот я и подумал: а что если бы он и одна из твоих дочерей взяли бы да и связали себя святыми узами брака? Тогда, Иван Кузьмич, глядишь, и между нами бы доверие появилось. А вот после этого и сам Бог бы нам велел общие дела с тобою вести.

– Глашка! – выкрикнул с места купец. – А ну, поди сюда быстро!

В горницу стремглав влетела румяная, крепко сбитая девка, что называется, «кровь с молоком».

– Вот, Алексей Петрович, моя Глафира, – представил дочку купец. – Шустра, покладиста и готовить умеет. Мастерица, вышивает не хуже любой белошвейки. А уж здоровьем ее Боженька совсем не обидел. Ох и хорошей женой девка будет!

Лешка покосился на Курта, друг фыркнул и чуть покачал головой. «Все правильно, выходит, что и я не ошибся, – понял его жест Алексей. – Как говорится, хороша Глаша, да не наша».

– Иван Кузьмич, дорогой, – с улыбкой обратился он к купцу, – у тебя ведь и другая дочь есть, не в обиду пригожей Глашеньке, позови-ка сюда свою младшенькую.

– Так ведь она, это самое… она ведь… Я ведь думал ее другому, – бормотал в смятении хозяин. – Ее вот-вот уже скоро сватать хотели приехать!

– Кузьми-ич, – протянул с улыбкой Алексей. – Ну что ты, право слово, дорогой ты мо-ой! Как у нас в народе говорят: у тебя товар, у нас купец? Мы-то, видишь как, самые первые к тебе приехали. Или ты уже раздумал со мной общее дело иметь?

– Я? – переспросил в смятении Лазарев. – Да ни в жизнь! – после секундной паузы решительно рубанул он рукой. – Варвара, а ну-ка подь сюда! Только она ведь у меня с норовом, Ляксей Петрович! Шибко вумная девка, книжки всякие разные читает, слова мудреные говорит. О симпатии этой мне уже сколько раз сказывала, когда я ее наставлял, чтобы она к будущему сватовству своему готовилась.

– Да не волнуйся ты, Иван Кузьмич, – улыбнулся Лешка, видя, как Курт не выдержал и вскочил со своего места при виде вошедшей в гостиную стройной и пунцовой лицом девицы. – Есть там симпатия, вот, а ну, сам погляди!

– Ну да-а, – крякнул купец. – Видать, энто про него давеча Варька рассказывала, что по душе ей там какой-то заезжий иноземный кузнец. Кто же знал, что он цельный механик-анжинер, да еще и с наградами?

– Ну а вот теперь давай-ка будем свататься, Кузьмич? И, как положено на Руси, сговариваться? Стопку-то наливай!

Свадьбу сыграли через неделю после Пасхи, на Красную горку. Три дня гуляли званые гости и в уездном Козельске в доме родителей невесты, и в самом поместье в Егорьевском. Молодые заселились в новом, специально отстроенном для них доме, а у Алексея и всех остальных начиналось уже самое хлопотное в России время – посевная. Ибо в дни сева одна лишь забота – не встала бы работа!

– Алексей Петрович, потолковать бы с вами нужно, – приехал как-то к Егорову Иван Кузьмич. – У меня ведь знакомых в округе много, кому-то в долг до уборочной перехватить нужно, на ком-то судебные или казенные издержки тяжкой гирей висят. Так вот, за бывшими владениями Горюновых, что вы в свое время прикупили, есть имение графа Игнатьева Федора Семеновича. Барин уже там старенький совсем, раньше-то он постоянно в столице жил, а сюда только лишь на пару летних месяцев закатывал. Так вот, три года уже здесь не появлялся. А я с его управляющим – Яковом Ефимовичем – хорошо знался. Он не раз у меня покупал всякое разное и для себя, и в это имение. Так вот, совсем недавно заезжал он денег подзанять да и поплакаться мне заодно. Со старым, прошлогодним долгом он ведь еще не рассчитался. И рассказывает он мне, что барина-то, оказывается, уже год как в живых нет, помер он в столицах, царствие ему небесное, – и Кузьмич размашисто перекрестился на виднеющийся крест деревенской церкви. – А он-то, как управляющий, про это ведь совсем ничего не знал. Дети барина уже взрослые, лет десять они сюда в поместье не наведывались. И известно про это стало только лишь после того, как туда прикатил человек от старшего сына Горюнова, которому оно, стало быть, теперь и перешло по наследству. А приехал тот человек для того, чтобы на месте оценить, за сколько можно все это имение продать и как вообще это выгоднее сделать. Дескать, необходимо выяснить, как лучше: целиком его сбыть или же по частям. Ну, по скотине и по людям – это-то все понятно. Выставят на продажу и расторгуются быстро, ежели с ценой, конечно, не заломят. А вот как с землицей-то быть? Чтобы целиком ее купить – это ведь какие деньжищи нужны! У кого они сразу на руках-то будут?

– О-очень интересно, – задумался над рассказом Алексей. – А давай-ка и мы с тобой, Иван Кузьмич, примем в этом деле участие. Нужно тебе опять встретиться с этим своим человеком да хорошо с ним потолковать. Скажи ему по секрету, что один очень хороший человек будет готов покрыть все его долги. Кстати, сколько их у него?

– Ну, мне он две сотни уже задолжал, – почесывая бороду, ответил купец. – Может, и перед другими долги имеются, хотя это вряд ли. Большие деньги никто ведь просто так давать не будет. Это уж я по доброй памяти, коли знаю его хорошо.

– Ну, вот и ладно, – кивнул Егоров. – Пообещай погасить ему их все. И намекни, что новому помещику нужен будет знающий человек, кто бы помогал ему в ведении хозяйства. Больших денег у нас сейчас нет, все они в деле крутятся и появятся никак не раньше октября – ноября, после уборочной. Вот и было бы хорошо, чтобы с продажей этого имения пока не спешили. А я съезжу в уездную управу, поговорю там с местными властями, чтобы и они мне помогли в этом деле.

На том и порешили. Все лето шли переговоры и торг по приобретению Покровки. У престарелого уездного предводителя дворянства Требухова Аристарха Михайловича в этом деле был свой интерес, также как и у более мелких чиновников. Кошель Алексея заметно полегчал, но и дело в итоге сдвинулось. После уборочной, когда образовалась чистая прибыль от оптовой продажи подсолнечного масла и большей части круп и муки, он стал счастливым обладателем новой деревни и всех прилегающих к ней земель. Деревня была средняя, в сорок три дома, усадебка и постройки возле нее требовали хорошего ремонта, но самое главное было в земле. Пахотные угодья были большими и, за исключением одного заболоченного участка возле реки Песочной, должны были давать богатый урожай.

– Без оборотного капитала вот только мы остались, Ляксей Петрович, – сетовал Лазарев. – Целых тридцать тысяч разом от нас ушло! Не переплатили ли мы, часом? Одних только сопутствующих расходов на три тысячи там было.

– Ну а как ты хотел, Кузьмич? – пожал плечами Егоров. – Без этих расходов едва ли десятин сто бы себе прирезали. Поместье бы точно по частям на продажу ушло. А так вот оно все целиком наше, и люди на нем остались из тех, кто там родился и всю жизнь на этой земле трудился. Раскидали бы всех, распродали бы кого куда. А так все при деле и все при своем. Притираться им друг к дружке не нужно, главное сейчас – помочь семенами, инвентарем и давать им трудиться. Ну и показать, что за хороший свой труд они что-то существенное получат. Заинтересуются и обязательно, как в Егорьевке и Татьяновке, будут работать. Ничего, вот к следующей посевной на больших площадях подсолнечник и зерновые посадим, а значит, и прибыль потом тоже больше будет. Вернем все вложенное, – успокаивал своего нового «помощника по коммерции» Егоров.





* * *


Прошел уже почти год, как Алексей находился в долгосрочном отпуске для поправки имения. В новом 1786 году в семью Егоровых должна была прийти и новая радость.

– Понесла барыня-то! – шептались одни дворовые бабы, поглядывая на Катарину.

– Ну да, ну да, и Варвара, немца-анжинерова жена, тоже ведь непраздна, – вторили им другие. – Вона как купеческая девка-то раздобрела, ох и разнесло же ее! Барыня наша – она как-то аккуратненько эдак ходит, у нее-то уже третий ребятенок, а эта вон вперевалочку, словно утица! Ох и тяжело же ей носить, сердешной!

– Меньше чем через год нам уже нужно готовиться обратно выезжать. Как же мы с малышом будем в такой дальней дороге? – печалилась мужу Катарина.