Ее темные крылья

Я ненавижу тебя.

Всегда буду.

Но она не возвращается. И я знаю Бри достаточно хорошо, чтобы знать, что если она хочет избегать меня, она будет как можно дальше отсюда. И, может, это к лучшему. Я тут не для ее спасения, и я не знаю, что сказать ей, и почему я даже хочу. Она уже не моя проблема.

Когда это, наконец, заканчивается, и Алекто отпускает мою руку, я поворачиваюсь к ней, готовая вернуться на Эребус на обед, но Тисифона подхватывает меня. Я даже не знала, что она была за мной.

— Что происходит? — спрашиваю я, поворачиваясь в руках Тисифоны, чтобы посмотреть на Алекто.

Когда она смотрит не на меня, а на землю, тревога гудит в моих венах.

— Тебе пора узнать все, что мы делаем, — говорит Мегера. — Чтобы ты понимала, почему нельзя, чтобы ты нарушала правила.

— Что это означает? Это не все? — я киваю на Пританей. — Это вы делаете.

— Это меньшее, что мы делаем.

Тисифона прыгает в воздух, мой желудок делает сальто, и вскоре мы улетаем от Пританея и замка к участку Подземного мира, который я еще не видела. Флегетон сияет алым на горизонте, и все волосы на моем теле встают дыбом.

— Куда мы?

Тисифона вдыхает, и я думаю, что она ответит, но Мегера и Алекто присоединяются к нам, обрамляя нас. Я смотрю на них, чтобы оценить, в какой я беде, но от увиденного мое сердце замирает.

Они — монстры.

Их губы сдвинуты над острыми зубами, рты широко открыты — шире, чем должны быть — и видно темную пустоту внутри, черные глаза злобно горят. Змеи Мегеры подняты для атаки, их клыки стали длиннее. Перья Алекто встали дыбом, от этого она вдвое больше, великан в небесах.

Но их ладони пугают сильнее. Их левые ладони согнуты, как когти, ногти удлинились. И в правых они держат жестокого вида хлыст, десятки шнуров с медными концами тянутся из центра. Все во мне становится жидким, звериный страх от этого вида, ведь такое создано ранить. Сдирать кожу.

Мегера поворачивается ко мне, ее рот зияет, может проглотить меня целиком, и я кричу.

— Теперь ты увидишь, что мы делаем, — говорит она.

Алекто кричит имя, и неподалеку группа теней начинает биться друг с другом.

— Он тут! — кричит один из них, толкая тень мужчины средних лет от себя, другие тут же смыкают ряды. — Это он.

— Он врет! — обвиненная тень смотрит на Фурий большими дикими глазами, ладони подняты в мольбе. — Я не виновен.

— Врешь! — ревет Тисифона, звук как гром в ее груди, бьет по моему уху, и я скулю, но она не обращает внимания. — Ты врешь и лишаешь нас божественного права судить.

— Ты должен был прийти в Пританей, — говорит Алекто, резкий хрип карканья, звук, какой я от нее не ожидаю. — Было ошибкой заставлять нас приходить к тебе.

И теперь я знаю, что делают Мегера и Тисифона, пока мы с Алекто ждем в Эребусе, и что случается с теми, кто пытается избегать Фурий и их наказаний.

Алекто и Мегера пикируют. Тень пытается убежать в укрытие других, а они пятятся, пытаясь не попасться.

Потому что слишком поздно.

Я слышу писк хлыстов, рассекающих воздух, а потом мой крик присоединяется к отчаянному визгу тени. Я закрываю глаза, не могу на это смотреть, хотя не могу перестать слушать, как он воет и молит о пощаде, его голос — сломанное бульканье. Слезы катятся из моих глаз, и меня мутит, внутренности сжимаются. Как он заслужил это? Никто ведь не заслуживает такого?

Словно в ответ Алекто начинает произносить обвинения против него: нарушил клятвы бака, поднял руку на жену, поднял руку на любовницу, заставил ее прервать беременность, врал о жене во время развода, врал о доходе, чтобы не поддерживать ее.

Он звучит ужасно.

Но я все еще не могу принять, что они так делают с ним.

Отсутствие хлыста заставляет меня понять, что они прекратили. Я приоткрываю глаз и вижу, что мы улетаем. В руках Тисифоны я вижу, что тень все еще лицом в земле. Те, среди которых он пытался скрыться, уходили, некоторые провожали нас взглядом с радостью, что это заканчивается.

Павшая тень не встает.

— Ты справилась лучше, чем я думала, — говорит Тисифона, слова щекочут мою шею. Она звучит радостно.

Меня тошнит.

— Следующий будет проще.

Нет.

— Верните меня, — говорю я. — Я хочу в Эребус.

— Когда закончим. Тебе нужно знать, Кори. Тебе нужно учиться.

Нет. Я не могу больше смотреть. Я не могу больше наблюдать.


Впереди Мегера и Алекто остановились, и группа теней внизу снова сжалась под ними.

— Прошу, я не могу, — умоляю я, когда Мегера произносит имя.

Тень воет под нами, высоко, как зверь, и ближайшие убегают.

Я замечаю девушку ненамного старше меня. Ее волосы того же цвета, что у Бри, длинные и волнистые, как были у нее. Я отворачиваюсь, Алекто и Мегера направляются к ней, подняв хлысты.

В этот раз Мегера читает обвинения: зависть к отношениям подруги, попытки порвать их, ложь, кража. Вопли тени пронизывают меня, мои кулаки сжимаются так, что ногти впиваются в ладони. Она выглядит как Бри, ее поступки как у Бри. И они видели Бри, она была там…

Я не открываю глаза снова. Слышать уже плохо, я не хочу и видеть это. Я пытаюсь выключиться, не слышать имена, обвинения, крики. Это продолжается, Фурии действуют по очереди, наказывая, обвиняя, пока все не становится злобным бесконечным воем в моей голове, выворачивая меня.

— Кори? — мужской голос. — Ты меня слышишь?

Я моргаю, и мир проступает.

Я в Эребусе, сижу на одеялах. Мужчина — нет, Гермес — смотрит на меня с тенью в ореховых глазах. Я не видела его с прибытия на пляж, сколько бы недель назад это ни было. Его кожа похожа на лунный свет в сиянии свечи в нише. Кто-то зажег ее.

— Привет, — говорит он. — С возвращением.

Я хмуро смотрю на него, пытаясь вспомнить, как попала сюда, но ничего не приходит, только то, что я видела, от чего пыталась отвернуться. Желудок сжимается, меня тошнит.

За ним Фурии движутся ко мне, тянутся, желают коснуться. Они снова выглядят, как раньше, красивые и спокойные, но я отшатываюсь от них, желчь подступает.

Гермес окидывает меня оценивающим взглядом, потом поворачивается к Фуриям.

— Может, я могу побыть с ней наедине, объяснить?

Я не вижу его лицо, но то, что на нем, заставляет их тихо посоветоваться, поглядывая на меня и друг на друга.

Мегера смотрит на него.

— Без уловок, Гонец.

— Клянусь честью.

— Мы вернемся.

Я дрожу под весом ее слов, и Алекто печально улыбается мне, но я гляжу на нее, и Мегера берет ее за руку, уводит. Я смотрю, как они улетают из Эребуса, оставляя меня одну с Гермесом.

— Я бы спросил, в порядке ли ты, но, будь так, я бы не был тут, — говорит Гермес, его голос бодрый. — Ты напугала их.

Я смотрю на него, губы изогнуты от отвращения. Я напугала их?

— Я мог сказать им, что ты не была готова, — продолжает он спокойно, будто мы сидели бок о бок на остановке автобуса, и он обсуждал погоду или счет в спорте. — Но для этого нужно было бы кому-то поговорить со мной о происходящем, — он смотрит на меня краем глаза.

— Что со мной произошло? — спрашиваю я, слова царапают горло. Мой голос хрипит, как двигатель старой машины.

— Ты упала в обморок.

— Как долго я была без сознания?

Он смотрит на меня.

— Какое-то время.

— Как долго?

— Поверь, тебе лучше не знать сейчас. У тебя хватает проблем.

Мне не нравится, как это звучит.

— Почему ты тут?

— Вариантов было мало, и, похоже, я был предпочтительнее, — говорит он.

— Вернуть меня домой? — говорю я.

— Отвести тебя к тому, в чьем ты царстве.

Аид.

— Почему… — я умолкаю. Есть много вариантов окончания вопроса, но я вряд ли хочу ответы.