Единственный истинный король
Часть 49 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Поскольку мы с вами сейчас в одной лодке, это, я думаю, принципиального значения уже не имеет, – нетерпеливо откликнулась Николь. – Но мы нашли в вашем офисе другие файлы. Письмо Арика к Яфету, которое доказывает, что они были дружны. Но файла самого Яфета мы не нашли. Куда вы его спрятали?
– Я с ворами не откровенничаю. Я с ними вообще не разговариваю, – скрестила руки на груди Брунгильда.
– Но, может быть, вы с нами тогда поделитесь, коль скоро тоже, как мы, потеряли тех, кого любили, – сказала Марианна.
Декан Брунгильда почувствовала обращённые на неё пристальные взгляды Марианны и двух королев.
– А то письмо Арика к Яфету, – осторожно спросила Эстер, обращаясь к Николь. – Что в нём было?
Николь уже открыла рот, чтобы ответить, но ей не дала этого сделать декан Брунгильда.
– Они были моими студентами, – резко сказала она. – Арик и Р. Я. были близки. Арик был единственным, кому удавалось сдерживать ярость Р. Я., это ему удавалось даже лучше, чем Райену. Возможно, Р. Я. и Арик что-то нашли друг в друге. Два отравленных сердца, для которых каждый из них служил противоядием. Но Райен и Р. Я. были близнецами, и это вызывало постоянную ревность у Арика. Он завидовал привязанности, которая существовала между Райеном и его братом. У самого Райена дружба Р. Я. и Арика вызывала негодование. Этот нарыв созревал и прорвался, когда Арик кинжалом ударил Райена в голову. Каким-то чудом Райен сумел выжить. Когда же пришло время, я предложила моим студентам самим решить дальнейшую судьбу Арика. Р. Я. умолял своего брата простить Арика. Он знал, что если Райен его простит, то простят и остальные. Но Райен проголосовал за исключение Арика, и того отослали назад в Леса. О том, что с Ариком стало дальше, я знаю только из его писем к Р. Я., и не более того.
– А дальше Арик оказался в Школе для мальчиков и терроризировал всех подряд, – сказала Анадиль. – Вымещал на нас свою ярость и злобу. Закончилось же всё тем, что Арика заколола леди Лессо, его собственная мать.
– Выходит, если бы Райен тогда простил Арика, тот мог бы и сейчас оставаться в живых? – нахмурилась декан Брунгильда.
– Что ж, Райен совершил хотя бы один правильный поступок в своей жизни, и то ладно, – вздохнула Кико.
Эстер заметила, что Анадиль и Дот пристально смотрят на неё. Никто из тех, кто был сейчас в этой комнате, не знал о том, что сделал ковен. И о том, что рассказала им в школе Софи, тоже никто не знал.
– Нет, неправильно он поступил, – сказала Эстер. – Райен должен был простить Арика. Должен был следовать правилам Добра и Зла. Правило первое: Добро прощает. А Райен же хотел быть добрым, верно? То, что он разлучил Яфета и Арика, было его фатальной ошибкой.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Беатриса.
– Яфет убил Райена. А если покопаться, то все следы ведут туда, к потере Арика, – ответила Эстер. – Для чего Яфет так стремится стать единственным истинным королём? Для чего ему так нужно завладеть всеми силами Сториана? Ради Арика. Он хочет воскресить своего друга из мёртвых.
Все замолчали.
Декан Брунгильда ледяным изваянием застыла в своём кресле.
В комнате стало совершенно нечем дышать, и от духоты на лбу Эстер заблестели капельки пота.
– Любовь. Дружба. Самые древние повести на свете, – сказала, наконец, королева Джасинда. – И эти чувства сильны не только во владениях Добра, но и Зла тоже. Злой Школьный директор верил, например, что настоящая любовь даст ему право управлять Сторианом, а Змей считает, что его любовь даёт ему право заменить Сториан своим Пером. А ведь ни тот ни другой не стремились именно к тому, чтобы управлять Пером. Любовь они хотели взять под свой контроль, любовь. Но любовью править нельзя. Любовь требует уступок и доверия. Покорности судьбе требует любовь, на что никогда не согласится ни одно чёрное сердце. Если бы Арику и Яфету судьбой было предназначено быть вместе, так они и были бы вместе. Но судьба распорядилась иначе, и с этим ничего не поделаешь. Вот почему мы сражаемся во имя Пера. Потому что человеку нельзя поручать самому писать свою судьбу. К чему это может привести, видно на примере Змея. Он верит, будто судьба совершила ошибку, разлучив его с Ариком. А значит, можно вновь, и вновь, и вновь проливать кровь – моря крови! – ради того, чтобы завладеть силами, позволяющими переписать историю и исправить эту ошибку. Вернуть своего друга. Даже ценой бесчисленных убийств, лжи и страданий. – Она обвела взглядом своих рыцарей и продолжила: – Но отрицание Змеем судьбы, это ужасное недопонимание того, что такое судьба, является самой большой его слабостью. Мы не можем помочь Тедросу справиться со вторым тестом. Убить Агату представляется ему делом совершенно немыслимым, а значит, как он полагает, нет для него и способа победить. Но что, если мы сумеем заставить Яфета тоже отказаться выполнять условия этого теста? Что, если мы сумеем заставить его вообще прекратить соревнование и признать своё поражение?
– Вот уж это совершенно немыслимо, – хмыкнула Беатриса.
Все остальные закивали головами, поддерживая её.
– Ничто не заставит Яфета отказаться от его короны, – сказала декан Брунгильда. – Ничто.
– Ничто и никто, кроме того, ради кого он в первую очередь и сражается за эту корону, – возразила Эстер.
Все повернулись к ней.
– Яфет хочет, чтобы его «долго и счастливо» было неразрывно связано с Ариком, – пояснила ведьма. – Значит, мы должны убедить, что такого «долго и счастливо» с ним не хочет сам Арик. Что Арику не нравится этот план Яфета и он его отметает. Что он не хочет, чтобы его возвращали назад. Королева права. Это может сработать…
– Хм, но Арик мёртв, – сказала Беатриса. – И если я ничего не путаю, поднимать мёртвых из могил под силу одному только Сториану.
– А нам вовсе и не надо поднимать Арика из могилы, – ответила ей Анадиль, с ходу уловившая план Эстер. – Мы просто должны заставить Яфета поверить в то, что Арик вернулся с того света. Вернулся ровно на такое время, чтобы успеть передать своё сообщение Яфету. Жёсткое, непререкаемое и однозначное сообщение – дескать, не хочу я быть с тобой. А после этого Арик может бесследно исчезнуть так же неожиданно, как и появился.
– Сообщение, которое должно заронить сомнения, заставить Яфета задуматься о том, стоит ли ему продолжать начатую игру… – прищурилась королева. – А что, если это получится, у нас появится шанс.
– Но как можно подделать фальшивое сообщение от мертвеца? – наморщила свой лобик Дот.
– Для этого есть лишь одно подходящее место, – загорелась Марианна, глядя на Джасинду. – Пещера, в которой за деньги можно сотворить любое чудо. За хорошую сумму – даже послание с того света, почему нет?
– Пещера Аладдина, – кивнула Гиневра. – Затерянная Пещера желаний.
– Затерянная пещера? – шепотом переспросила Кико. – Но как же вы собираетесь найти её, затерянную?
– Об этом одна из нас спросит своего отца, который был последним, кто побывал в той пещере, – ответила королева Жан-Жоли.
Ей взгляд остановился на одном из сидящих за столом рыцарей.
Та, на ком остановился этот взгляд, широко открыла глаза, вжалась в спинку кресла.
Побледнела как призрак.
– Мой отец, – прошептала побелевшими губами Рина.
17
✦ Агата ✦
Никогда не верь принцессам
В сказках, которые Агата читала, ещё живя в Гавальдоне, родина Аладдина описывалась как страна, поражавшая воображение своими яркими красками, тонкими ароматами пряностей, обилием всевозможных земных удовольствий и радостей. Страна медлительных величественных верблюдов, пыльных шумных базаров, роскошных, сверкающих золотыми куполами дворцов.
В реальной жизни она совершенно ничем не напоминала эту картину.
Когда «Шазабах Сикандер» вошёл в родную гавань и сидевшая в трюме Агата прильнула к круглому оконцу иллюминатора, она увидела большой, но в принципе самый обыкновенный город, стоящий на границе моря и пустыни. Вдоль мощёных улиц росли пальмы, мотали друг другу своими изумрудно-зелёными головами. Высоко в небо поднимались стройные, красные с позолотой дома, над ними тянулись караваны волшебных ковров-самолётов, перевозивших на себе пассажиров. А на улицах – повсюду, куда ни взгляни – солдаты и верблюды, верблюды и солдаты, чеканящие шаг, патрулирующие город и, конечно же, охраняющие самое главное его здание – дворец султана. Больше всего этот дворец напоминал пирамиду, сложенную из сверкающего красно-золотого стекла.
Так Шазабах выглядел со стороны гавани, а сейчас Агата вместе с друзьями сидела в одной из камер тюрьмы, расположенной внутри этой пирамиды. В их камере было одно маленькое окошко, выходившее на пастбище королевских верблюдов, среди которых радостно щипала травку и верблюдица, из-за которой они попали сюда. Она была счастлива от того, что смогла, наконец, воссоединиться со своей семьёй.
– Неужели ты по-прежнему веришь этой твари? – ворчливо спросил у Агаты Тедрос, когда они вдвоём присели перед окном в своей тёмной камере.
А Агата не могла говорить, так сильно она переживала из-за того, что во дворце стража немедленно отобрала у неё Мерлина. Где-то он теперь, её славный пятилетний маг? С каждой секундой кожа Агаты становилась всё более влажной и липкой от пота, всё сильнее у неё начинало крутить живот. Она вспоминала, как Мерлин звал её: «Мама! Мама!» Он недаром был магом и провидцем, он знал, что Агата будет переживать расставание с ним как со своим родным маленьким сыном.
Вне себя от горя и отчаяния, она окликнула верблюдицу в окошко, но та лишь чуть заметно кивнула ей в ответ с таким видом, будто всё идёт как задумано. Будто она вовсе и не предавала никого. Будто именно так и нужно для того, чтобы Тедрос прошёл свой второй тест. На секунду Агате вдруг показалось, что надежда ещё есть… что у верблюдицы имеется какой-то далеко идущий план, которого она пока не понимает…
Её мысли прервал Хорт, ответивший на вопрос Тедроса из своего угла камеры:
– Да, Тедрос, да. Твоя принцесса верит этой твари горбатой точно так же, как Софи верит парням, чьё имя начинается на Р.
– Знаешь, Агги, – тяжело вздохнула Софи, – всю жизнь я защищала тебя от грубых парней, но и насчёт этого верблюда предупреждала тоже. Не могут животные быть нашими друзьями. Особенно горбатые, плюющие и справляющие малую нужду тебе на туфли.
– Только никогдашница могла ляпнуть такую глупость! – возмутилась из своего угла принцесса Ума.
– Да? – парировала Софи, нянча свою руку с забинтованным запястьем. – Так почему бы вам тогда не почирикать или волком не повыть, чтобы ваши дружки пришли нам на помощь?
– Только не в Шазабахе, – уклончиво ответила Ума.
– Ничего, кое-кто другой к нам придёт, – мрачно сказал Хорт, поднимаясь на ноги. – Нас законопатили в тюрьму, до которой от нашего дома сто лет добираться лесом, а Райен и здешний царёк… как его… султан – дружки закадычные. Значит, сюда вскоре явится Змей, убьёт Агату, пройдёт второй тест, а потом и нас, всех остальных, прирежет. – Он немного помолчал, потом добавил: – Вот это последнее действие спектакля меня и волнует больше всего. А вы всё о каких-то безмозглых тварях спорите.
– Хорт прав, – согласилась Агата, не переставая при этом думать о Мерлине. – Да, возможно, верблюдица предала нас. Возможно, я ошибалась. Но не можем же мы просто сидеть сложа руки и ждать, пока придёт Змей, чтобы открутить нам головы.
– А что мы можем сделать? – растерянно спросил Тедрос. – Дружно загадать желание, чтобы Змей не нашёл сюда дорогу? Слепить восковую куколку Яфета и проткнуть её булавками? Он на свободе, мы за решёткой.
– Значит, надо выбираться отсюда, – сказала Агата.
– Нет, мы не должны даже пытаться сбежать, – покачал головой Тедрос. – Так только трусы поступают. А отец, я знаю, не хотел бы видеть, как я бегаю зайцем от своего соперника, вместо того чтобы с тестом справляться. Ох… – Он прислонился спиной к стене. – А ведь они и Мерлина, пожалуй, Змею отдадут…
При мысли о том, что Яфет себе ещё и Мерлина заграбастает, у Агаты кровь застыла в жилах.
– Похоже, что теперь вам остаётся надеяться лишь на Пещеру желаний, – хихикнул незнакомый голос.
Агата и Тедрос моментально зажгли пальцы, осветили своими золотыми лучами дальнюю стену камеры.
Там никого не было.
– Выше, выше, – произнёс тот же голос.
Агата направила свой палец вверх, к проходящей под потолком трубе…
Зацепившись за неё своими башмаками, там висел молодой мужчина со смуглой гладкой кожей, густыми бровями и, надо полагать, очень сильный физически, что позволяло ему без особых усилий висеть головой вниз.
– К сожалению, только мой отец знает, где искать Пещеру желаний, – сказал он.
– Кэвин? – медленно поднялась на ноги принцесса Ума.
– Мне казалось, что ты обещала никогда впредь не возвращаться в Шазабах, Ума, – сказал Кэвин, продолжая висеть под потолком, словно летучая мышь. – Разве это не было одним из условий при нашем разводе?
– Это устроил твой отец, как и всё остальное в нашем с тобой браке. До последних мелочей, – ответила Ума.
– Ты по привычке совершенно не слушаешь меня, – заметил Кэвин. – Хотя султана слушала всегда, и очень внимательно причём.
– Потому что если бы я не слушала его, меня бросили бы сюда, – сердито бросила в ответ Ума. – Это очевидно, как и то, впрочем, что ты его никогда не слушал. До самого конца.
– Ладно. Зато мы оба теперь здесь, – сказал Кэвин, спрыгивая на пол. Мягко приземлился, поднялся и направился к Уме, говоря по дороге: – Проклятое Перо развело, разлучило нас. А теперь оно же свело нас опять вместе.
– Я с ворами не откровенничаю. Я с ними вообще не разговариваю, – скрестила руки на груди Брунгильда.
– Но, может быть, вы с нами тогда поделитесь, коль скоро тоже, как мы, потеряли тех, кого любили, – сказала Марианна.
Декан Брунгильда почувствовала обращённые на неё пристальные взгляды Марианны и двух королев.
– А то письмо Арика к Яфету, – осторожно спросила Эстер, обращаясь к Николь. – Что в нём было?
Николь уже открыла рот, чтобы ответить, но ей не дала этого сделать декан Брунгильда.
– Они были моими студентами, – резко сказала она. – Арик и Р. Я. были близки. Арик был единственным, кому удавалось сдерживать ярость Р. Я., это ему удавалось даже лучше, чем Райену. Возможно, Р. Я. и Арик что-то нашли друг в друге. Два отравленных сердца, для которых каждый из них служил противоядием. Но Райен и Р. Я. были близнецами, и это вызывало постоянную ревность у Арика. Он завидовал привязанности, которая существовала между Райеном и его братом. У самого Райена дружба Р. Я. и Арика вызывала негодование. Этот нарыв созревал и прорвался, когда Арик кинжалом ударил Райена в голову. Каким-то чудом Райен сумел выжить. Когда же пришло время, я предложила моим студентам самим решить дальнейшую судьбу Арика. Р. Я. умолял своего брата простить Арика. Он знал, что если Райен его простит, то простят и остальные. Но Райен проголосовал за исключение Арика, и того отослали назад в Леса. О том, что с Ариком стало дальше, я знаю только из его писем к Р. Я., и не более того.
– А дальше Арик оказался в Школе для мальчиков и терроризировал всех подряд, – сказала Анадиль. – Вымещал на нас свою ярость и злобу. Закончилось же всё тем, что Арика заколола леди Лессо, его собственная мать.
– Выходит, если бы Райен тогда простил Арика, тот мог бы и сейчас оставаться в живых? – нахмурилась декан Брунгильда.
– Что ж, Райен совершил хотя бы один правильный поступок в своей жизни, и то ладно, – вздохнула Кико.
Эстер заметила, что Анадиль и Дот пристально смотрят на неё. Никто из тех, кто был сейчас в этой комнате, не знал о том, что сделал ковен. И о том, что рассказала им в школе Софи, тоже никто не знал.
– Нет, неправильно он поступил, – сказала Эстер. – Райен должен был простить Арика. Должен был следовать правилам Добра и Зла. Правило первое: Добро прощает. А Райен же хотел быть добрым, верно? То, что он разлучил Яфета и Арика, было его фатальной ошибкой.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Беатриса.
– Яфет убил Райена. А если покопаться, то все следы ведут туда, к потере Арика, – ответила Эстер. – Для чего Яфет так стремится стать единственным истинным королём? Для чего ему так нужно завладеть всеми силами Сториана? Ради Арика. Он хочет воскресить своего друга из мёртвых.
Все замолчали.
Декан Брунгильда ледяным изваянием застыла в своём кресле.
В комнате стало совершенно нечем дышать, и от духоты на лбу Эстер заблестели капельки пота.
– Любовь. Дружба. Самые древние повести на свете, – сказала, наконец, королева Джасинда. – И эти чувства сильны не только во владениях Добра, но и Зла тоже. Злой Школьный директор верил, например, что настоящая любовь даст ему право управлять Сторианом, а Змей считает, что его любовь даёт ему право заменить Сториан своим Пером. А ведь ни тот ни другой не стремились именно к тому, чтобы управлять Пером. Любовь они хотели взять под свой контроль, любовь. Но любовью править нельзя. Любовь требует уступок и доверия. Покорности судьбе требует любовь, на что никогда не согласится ни одно чёрное сердце. Если бы Арику и Яфету судьбой было предназначено быть вместе, так они и были бы вместе. Но судьба распорядилась иначе, и с этим ничего не поделаешь. Вот почему мы сражаемся во имя Пера. Потому что человеку нельзя поручать самому писать свою судьбу. К чему это может привести, видно на примере Змея. Он верит, будто судьба совершила ошибку, разлучив его с Ариком. А значит, можно вновь, и вновь, и вновь проливать кровь – моря крови! – ради того, чтобы завладеть силами, позволяющими переписать историю и исправить эту ошибку. Вернуть своего друга. Даже ценой бесчисленных убийств, лжи и страданий. – Она обвела взглядом своих рыцарей и продолжила: – Но отрицание Змеем судьбы, это ужасное недопонимание того, что такое судьба, является самой большой его слабостью. Мы не можем помочь Тедросу справиться со вторым тестом. Убить Агату представляется ему делом совершенно немыслимым, а значит, как он полагает, нет для него и способа победить. Но что, если мы сумеем заставить Яфета тоже отказаться выполнять условия этого теста? Что, если мы сумеем заставить его вообще прекратить соревнование и признать своё поражение?
– Вот уж это совершенно немыслимо, – хмыкнула Беатриса.
Все остальные закивали головами, поддерживая её.
– Ничто не заставит Яфета отказаться от его короны, – сказала декан Брунгильда. – Ничто.
– Ничто и никто, кроме того, ради кого он в первую очередь и сражается за эту корону, – возразила Эстер.
Все повернулись к ней.
– Яфет хочет, чтобы его «долго и счастливо» было неразрывно связано с Ариком, – пояснила ведьма. – Значит, мы должны убедить, что такого «долго и счастливо» с ним не хочет сам Арик. Что Арику не нравится этот план Яфета и он его отметает. Что он не хочет, чтобы его возвращали назад. Королева права. Это может сработать…
– Хм, но Арик мёртв, – сказала Беатриса. – И если я ничего не путаю, поднимать мёртвых из могил под силу одному только Сториану.
– А нам вовсе и не надо поднимать Арика из могилы, – ответила ей Анадиль, с ходу уловившая план Эстер. – Мы просто должны заставить Яфета поверить в то, что Арик вернулся с того света. Вернулся ровно на такое время, чтобы успеть передать своё сообщение Яфету. Жёсткое, непререкаемое и однозначное сообщение – дескать, не хочу я быть с тобой. А после этого Арик может бесследно исчезнуть так же неожиданно, как и появился.
– Сообщение, которое должно заронить сомнения, заставить Яфета задуматься о том, стоит ли ему продолжать начатую игру… – прищурилась королева. – А что, если это получится, у нас появится шанс.
– Но как можно подделать фальшивое сообщение от мертвеца? – наморщила свой лобик Дот.
– Для этого есть лишь одно подходящее место, – загорелась Марианна, глядя на Джасинду. – Пещера, в которой за деньги можно сотворить любое чудо. За хорошую сумму – даже послание с того света, почему нет?
– Пещера Аладдина, – кивнула Гиневра. – Затерянная Пещера желаний.
– Затерянная пещера? – шепотом переспросила Кико. – Но как же вы собираетесь найти её, затерянную?
– Об этом одна из нас спросит своего отца, который был последним, кто побывал в той пещере, – ответила королева Жан-Жоли.
Ей взгляд остановился на одном из сидящих за столом рыцарей.
Та, на ком остановился этот взгляд, широко открыла глаза, вжалась в спинку кресла.
Побледнела как призрак.
– Мой отец, – прошептала побелевшими губами Рина.
17
✦ Агата ✦
Никогда не верь принцессам
В сказках, которые Агата читала, ещё живя в Гавальдоне, родина Аладдина описывалась как страна, поражавшая воображение своими яркими красками, тонкими ароматами пряностей, обилием всевозможных земных удовольствий и радостей. Страна медлительных величественных верблюдов, пыльных шумных базаров, роскошных, сверкающих золотыми куполами дворцов.
В реальной жизни она совершенно ничем не напоминала эту картину.
Когда «Шазабах Сикандер» вошёл в родную гавань и сидевшая в трюме Агата прильнула к круглому оконцу иллюминатора, она увидела большой, но в принципе самый обыкновенный город, стоящий на границе моря и пустыни. Вдоль мощёных улиц росли пальмы, мотали друг другу своими изумрудно-зелёными головами. Высоко в небо поднимались стройные, красные с позолотой дома, над ними тянулись караваны волшебных ковров-самолётов, перевозивших на себе пассажиров. А на улицах – повсюду, куда ни взгляни – солдаты и верблюды, верблюды и солдаты, чеканящие шаг, патрулирующие город и, конечно же, охраняющие самое главное его здание – дворец султана. Больше всего этот дворец напоминал пирамиду, сложенную из сверкающего красно-золотого стекла.
Так Шазабах выглядел со стороны гавани, а сейчас Агата вместе с друзьями сидела в одной из камер тюрьмы, расположенной внутри этой пирамиды. В их камере было одно маленькое окошко, выходившее на пастбище королевских верблюдов, среди которых радостно щипала травку и верблюдица, из-за которой они попали сюда. Она была счастлива от того, что смогла, наконец, воссоединиться со своей семьёй.
– Неужели ты по-прежнему веришь этой твари? – ворчливо спросил у Агаты Тедрос, когда они вдвоём присели перед окном в своей тёмной камере.
А Агата не могла говорить, так сильно она переживала из-за того, что во дворце стража немедленно отобрала у неё Мерлина. Где-то он теперь, её славный пятилетний маг? С каждой секундой кожа Агаты становилась всё более влажной и липкой от пота, всё сильнее у неё начинало крутить живот. Она вспоминала, как Мерлин звал её: «Мама! Мама!» Он недаром был магом и провидцем, он знал, что Агата будет переживать расставание с ним как со своим родным маленьким сыном.
Вне себя от горя и отчаяния, она окликнула верблюдицу в окошко, но та лишь чуть заметно кивнула ей в ответ с таким видом, будто всё идёт как задумано. Будто она вовсе и не предавала никого. Будто именно так и нужно для того, чтобы Тедрос прошёл свой второй тест. На секунду Агате вдруг показалось, что надежда ещё есть… что у верблюдицы имеется какой-то далеко идущий план, которого она пока не понимает…
Её мысли прервал Хорт, ответивший на вопрос Тедроса из своего угла камеры:
– Да, Тедрос, да. Твоя принцесса верит этой твари горбатой точно так же, как Софи верит парням, чьё имя начинается на Р.
– Знаешь, Агги, – тяжело вздохнула Софи, – всю жизнь я защищала тебя от грубых парней, но и насчёт этого верблюда предупреждала тоже. Не могут животные быть нашими друзьями. Особенно горбатые, плюющие и справляющие малую нужду тебе на туфли.
– Только никогдашница могла ляпнуть такую глупость! – возмутилась из своего угла принцесса Ума.
– Да? – парировала Софи, нянча свою руку с забинтованным запястьем. – Так почему бы вам тогда не почирикать или волком не повыть, чтобы ваши дружки пришли нам на помощь?
– Только не в Шазабахе, – уклончиво ответила Ума.
– Ничего, кое-кто другой к нам придёт, – мрачно сказал Хорт, поднимаясь на ноги. – Нас законопатили в тюрьму, до которой от нашего дома сто лет добираться лесом, а Райен и здешний царёк… как его… султан – дружки закадычные. Значит, сюда вскоре явится Змей, убьёт Агату, пройдёт второй тест, а потом и нас, всех остальных, прирежет. – Он немного помолчал, потом добавил: – Вот это последнее действие спектакля меня и волнует больше всего. А вы всё о каких-то безмозглых тварях спорите.
– Хорт прав, – согласилась Агата, не переставая при этом думать о Мерлине. – Да, возможно, верблюдица предала нас. Возможно, я ошибалась. Но не можем же мы просто сидеть сложа руки и ждать, пока придёт Змей, чтобы открутить нам головы.
– А что мы можем сделать? – растерянно спросил Тедрос. – Дружно загадать желание, чтобы Змей не нашёл сюда дорогу? Слепить восковую куколку Яфета и проткнуть её булавками? Он на свободе, мы за решёткой.
– Значит, надо выбираться отсюда, – сказала Агата.
– Нет, мы не должны даже пытаться сбежать, – покачал головой Тедрос. – Так только трусы поступают. А отец, я знаю, не хотел бы видеть, как я бегаю зайцем от своего соперника, вместо того чтобы с тестом справляться. Ох… – Он прислонился спиной к стене. – А ведь они и Мерлина, пожалуй, Змею отдадут…
При мысли о том, что Яфет себе ещё и Мерлина заграбастает, у Агаты кровь застыла в жилах.
– Похоже, что теперь вам остаётся надеяться лишь на Пещеру желаний, – хихикнул незнакомый голос.
Агата и Тедрос моментально зажгли пальцы, осветили своими золотыми лучами дальнюю стену камеры.
Там никого не было.
– Выше, выше, – произнёс тот же голос.
Агата направила свой палец вверх, к проходящей под потолком трубе…
Зацепившись за неё своими башмаками, там висел молодой мужчина со смуглой гладкой кожей, густыми бровями и, надо полагать, очень сильный физически, что позволяло ему без особых усилий висеть головой вниз.
– К сожалению, только мой отец знает, где искать Пещеру желаний, – сказал он.
– Кэвин? – медленно поднялась на ноги принцесса Ума.
– Мне казалось, что ты обещала никогда впредь не возвращаться в Шазабах, Ума, – сказал Кэвин, продолжая висеть под потолком, словно летучая мышь. – Разве это не было одним из условий при нашем разводе?
– Это устроил твой отец, как и всё остальное в нашем с тобой браке. До последних мелочей, – ответила Ума.
– Ты по привычке совершенно не слушаешь меня, – заметил Кэвин. – Хотя султана слушала всегда, и очень внимательно причём.
– Потому что если бы я не слушала его, меня бросили бы сюда, – сердито бросила в ответ Ума. – Это очевидно, как и то, впрочем, что ты его никогда не слушал. До самого конца.
– Ладно. Зато мы оба теперь здесь, – сказал Кэвин, спрыгивая на пол. Мягко приземлился, поднялся и направился к Уме, говоря по дороге: – Проклятое Перо развело, разлучило нас. А теперь оно же свело нас опять вместе.