Дурман для зверя

— Идем в спальню! — настойчиво потянула меня Алана, и я вроде и двинулся за ней послушным бараном, но голос еще не видимого брата сломался, став настоящим рыком.

— Ар-р-р-р! Что это такое? — чуть ли не заорал он, влетая в кухню и роняя какие-то пакеты на ходу. — Как же пахнет… Твою мать!

Его верхняя губа задралась, грудь ходила ходуном, ноздри трепетали, а взгляд остекленел, и он пер на нас, как ополоумевший. Точнее, его как непреодолимой гравитацией тащило к моей паре, и было яснее ясного, что братишка впал в неадекват.

— Родион, остановись! — приказал я, становясь перед Аланой, и это мигом взбесило его.

Он смел меня со своего пути, врезав по челюсти и швырнув в стену, а я промухал этот его выпад, совершенно не ожидая от младшего такой прыти. Не успел я вскочить на ноги, как Родька повалил прямо на пол кухни завизжавшую истошно Алану и задрал ей подол, не обращая внимания на ее сопротивление и треск ткани. Его всего трясло, а бедра были в непрестанном движении, будто он уже умирал от необходимости засадить ей. Схватив его за ворот, отшвырнул от моей перепуганной пары, вернув любезность и приложив о стену. Но брата это не уняло, он рухнул на четвереньки и моментально обратился. Капая пеной с клыков и издавая утробный рев, он попер на меня, хотя очевидно было, что я — лишь препятствие, истинная цель его безумного стремления — Алана. Глупый пацан, будто он мог одолеть меня даже в звериной форме. Молниеносно отступив с линии его атаки, пропустил его чуток и врезал от души по загривку, вырубая на месте.

— А теперь ты ничего не хочешь мне объяснить, дорогая? — тяжело дыша и утирая кровь с губ, я повернулся к своей будущей супруге.

Только долю секунду она еще выглядела ошалевшей и перепуганной, но быстро вскочила с пола, одергивая разодранную юбку и натягивая маску праведного гнева. И чем-то вдруг так напомнила мне мою же мать.

— Твой брат набросился на меня, как безумный, а я та, кто должен что-то объяснять?! — с таким натурально-оскорбленным дрожанием в голосе возмутилась она. — Да ты в своем ли уме, Захар?!

Ух ты, в кои-то веки я Захар!

— А мне так кажется, что именно тебе есть что сказать по этой ситуации. — Я подступил к паре ближе, но она шарахнулась от меня, бросившись прямо-таки бегом в прихожую.

— Ты заблуждаешься! Или не в себе! — огрызнулась она, на ходу хватая свою шубку и сумочку. — И я сейчас ухожу, чтобы дать и тебе, и твоему сбрендившему брату время опомниться, и очень надеюсь увидеть вас обоих вскоре с извинениями за это безобразие.

И, выскочив из квартиры, как ошпаренная, она громко шарахнула дверью.





Глава 26




Испохабленное уходом Захара настроение не помешало мне уснуть очень быстро. Все же вымотал он меня сексом будь здоров — ощущение было, что он отымел и удовлетворил каждую клеточку в моем теле. Ага, тело довольно, с душой и сердцем попозже разберусь. Запинаю и то, и другое куда-нибудь в далекий уголок, запру на сто замков, и пусть посидят там, вне зоны доступа, пока не вырвусь на свободу. И котоволчаре до них будет не добраться, не ранить, не задеть, и меня доставать своим нудежом не пойми о чем не будут. «Ах, если бы все было по-другому…» По какому, блин? Заткнитесь!

Но спокойно поспать удалось всего ничего. Потом мой сон опять стал похож больше на мучительное наваждение, в котором я нынешняя чудилась себе какой-то сковывающей оболочкой для чего-то еще. Какой-то части меня, целой — поди же разбери эти кошмары. Оболочка тоньше бумаги, но преграда прочнее стали. Не вырваться, не найти лазейку проскользнуть, хоть чуточку выглянуть, глотнуть воздуха свободы. Только пугающий до жесточайшей паники выбор: разрушить, что есть сейчас, до основания, безвозвратно или же смириться с заключением, уйти опять вглубь, пусть там уже и почти нечем дышать.

Подорвалась на кровати, жадно хватая воздух, будто и правда его стало катастрофически мало. Тело в поту до такой степени, что даже простыни намокли и по вискам и со лба ручьем текло. Вся кожа зудит, особенно сильно там, где слишком усердствовал мой любовник, то есть почти везде, потому что вертел-валял-кусал-облизывал как ненормальный. Между ног тянет, но не критично, хотя если такое каждую ночь вытворять, то светят мне проблемы с нормальным хождением. Остается надеяться, что господин владелец не намерен посещать меня прям ежедневно, точнее, ежевечерне. Ну да, совру себе, что хочу видеть его как можно реже — мне же и одной по кайфу, выть не хочется, чтобы хоть как-то разрушить эту тишину.

Приняв душ, я послонялась по квартире, включив плейлист на телефоне в ожидании, пока на улице хоть чуть рассветет.

— Я иду на пробежку! — набрав Захара, сообщила на его хриплое сонное «М-мм?».

— Да какого же черта тебе не спится нормально, кукляха? — раздраженно проворчал он. — Сегодня же тебя к неврологу или еще какому-нибудь врачу по психам запишу!

— Себя запиши — оно тебе нужнее, — огрызнулась, обрывая вызов.

На втором круге в парке со мной поравнялся парень, и, глянув на него искоса, я поняла, что он тот самый, из лифта.

— Привет! — оскалился он в широченной улыбке. — Вот тоже решил оздоровиться.

Парень был на вид чуть старше меня, лет двадцать пять, вполне себе смазливый, зеленоглазый, широкоплечий, но не массивный, такой весь подкаченный по моде, и, надо признать, ему очень шла черно-красная бандана, которую он сегодня напялил. Но это не повод начинать с ним общение. Я его не знаю, он не свой.

— Так мы, выходит, теперь соседи? — Я промолчала, надеясь, что до него дойдет и сам отцепится. — Снимаешь хату сама, или родители свое жилье прикупили? Ты же в однушке на седьмом живешь, да?

— Богатый любовник меня квартиркой обеспечил, чтобы приходить и трахать, когда ему удобно, — процедила я сквозь зубы. — Еще вопросы есть?

Любитель поболтать на бегу споткнулся, чуть не пропахав тротуар носом, и отстал, но уже через секунд тридцать догнал и пристроился рядом.

— Не хочешь знакомиться — так бы и сказала. Не обязательно делать вид, что ты конченая сучка.

Вот теперь с шага сбилась я.

— Почему же вид делать? Вдруг я она и есть?

— Да ладно, типа я не вижу. Нормальная ты девчонка. И красивая еще. Очень. А меня Данилом зовут.

— А я тебя об этом не спрашивала.

— И зря. Надо же нам как-то общаться.

Я остановилась и закатила глаза.

— Слушай, не подкатывай ко мне. Я не шутила. Любовник меня тут поселил, ясно? Так что тебе ловить нечего.


— А вдруг я круче него? Ты же меня еще не знаешь. — Вот упертый приставала!

— Да пофигу!

— Хм-мм… Чё, прям любовь у вас такая? До гроба типа?

Блин, надо было не разговаривать с ним вообще, как и хотела сначала. Парень, похоже, из тех, от кого хрен отцепишься. Хотя точно раньше не бегал — вон как пыхтит, и язык уже чуть не на плече.

Забив на продолжение пробежки, я свернула к дому, он, естественно, следом. Консьержка уставилась на нас ястребиным взором, явно с удовольствием признавая, что ярлык шлюхи она навесила на меня не просто так.

— Девушка, а Захар Александрович сегодня вас навестит? — спросила она нарочито громко, многозначительно зыркнув на моего спутника и расплывшись в угодливой улыбке. — Доброе утро, Данил Алексеевич.

— Захар Александрович, да? — усмехнулся приставала. — Это Уваров, что ли? А я думал, его квартира на девятом.

Проигнорировав обоих, я пошла по лестнице.

— На кофе позовешь? — и не подумал дожидаться лифта мой преследователь. Что же мне так везет-то на таких прилипчивых. — Да ладно, не злись! Хоть имя свое скажи, а?

До седьмого он уже изрядно запыхался, но замолкать не собирался.

— Слушай, ну не хочешь звать к себе, пойдем ко мне. Моя домработница такие офигенские пироги печет! Я тебе сам кофе сварю и накормлю еще. Эй, ну давай, чисто по-дружески потусим, поболтаем.

— Слушай, Данил Алексеевич, а тебе на работу не надо? — Ну достал, ей-богу!

— Надо, но я сам себе начальник. А тебе?

— А моя, блин, работа — сидеть и красоту наводить, дожидаясь, пока явится «папик». Не знал разве, чем любовницы богатых дядек занимаются?

Я, кстати, тоже не знала до этого, но придется учиться.

— Не знал. Я любовниц не завожу, предпочитаю по-людски с девушками встречаться. И для справки, моя семья побогаче уваровской будет, если ты с ним из-за бабок. Но ты ведь не такая, я не слепой. Шкур, на деньги падких, вычисляю на раз.

Его что, ничем не перешибешь? Сжав зубы, я сунула ключ в замок, приказав себе не замечать его больше.

— У него невеста есть. Жена почти. Давно причем. Это все знают, — неожиданно тихо, без прежнего нахальства и веселья сказал Данил. — А у меня нет. И ты мне реально понравилась.

Захлопнув дверь, я успела сделать всего пару шагов, прежде чем сказанное парнем догнало меня по полной. Ощущение было такое, будто кто-то со всей дури херакнул по затылку, причем не вырубая, а роняя на четвереньки и посылая волну дикой боли сначала вдоль по конвульсивно изогнувшемуся позвоночнику, а оттуда и по всем остальным костям, вплоть до кистей и ступней, которые скрючило. Мой новый маникюр заскреб по полу, из горла рвались звуки, больше похожие на звериное рычание, внутри все словно крошилось в кашу, но все это было лишь отзвуком боли, что взорвалась в душе. Но почему? Отчего?

Остаточным краем сознания я спросила у себя, с чего так меня вставило-то? Я что, не предполагала нечто подобное? С самого же начала думала, что засранец Захар может быть женат, ну или состоять в постоянных отношениях, а я — это так… Кукла — она кукла и есть. Игрушка, тайная грязная блажь. То, чего стыдятся, ну или хотя бы не афишируют. Так отчего же подтверждение этого, полученное от постороннего человека, так шарахнуло в меня, что кажется — еще чуть, и сейчас вывернет костями и голыми мышцами наружу. Спокойно, Аяна! Ну же, дыши-дыши. Тебе нет и не должно быть дела до того, что какая-то другая женщина имеет все права называть твоего пленителя своим, что к ней он наверняка и уходит из твоей постели. Сбрасывает на тебя весь балласт своей похоти и к ней идет уже весь из себя нежный, любящий, идеальный такой женишок? Как он говорит с ней? Как прикасается? Уж точно не так, как обращается со мной.

От этой мысли едва откатившая волна боли вернулась, опять врезая по моим костям, задергала за нервы, потянула мускулы, и я взвыла. Невыносимо! Это как ломаться-ломаться, но так и не дойти до настоящего разрушения, которое почему-то чудится уже облегчением. Шипя и всхлипывая, я запретила себе думать о Захаре. Неестественно, неправильно ревновать того, кто принуждает, шантажирует, унижает. Ревновать — это же как будто хотеть только для себя, надолго, навсегда? А я ведь не хочу, это не для нас, мне от него надо прочь. Я НЕ могу ревновать Захара. Нет. Но тогда отчего настолько, чуть не до смерти, больно? Только дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох, спокойнее-спокойнее. Боль уходит, все уходит.

А вдруг волкокот тут и не при чем? Что если я больна и не в курсе? Ну нереально же, чтобы так плющило от эмоций. Ревность — эмоция, она может мучить тебя внутри, но не так же все тело скручивать? Так что со мной? Умру от этого?

Как ни странно, паники от озарения о возможном тяжком заболевании не возникло, зато оно отвлекло меня. Серьезная проблема с физическим или чего хуже с психическим здоровьем куда как поважнее будет всяких непонятных страдашек вокруг принадлежности какому-то мужику, что старательно корежил мою жизнь. Пусть так это и не ощущается.

Незаметно за этими на удивление отстраненными размышлениями буря, охватившая меня, считай, на пустом месте, утихла. Повалившись на бок, я несколько минут так полежала, вслушиваясь, как отпускает напряжение и выравнивается дыхание. Итак, что я имею? У меня, как выяснилось, внезапно какие-то хреновы чувства к Захару. А у него, очевидно, эти самые чувства к его невесте. Или нет, мне совершенно тут пофиг, главное, что ко мне у этого мерзавца никаких чувств нет. А значит, мне с этим не пойми откуда взявшимся эмоциональным дерьмом нужно что-то делать. Вот как вообще угораздило взять и вляпаться? Сначала во всю эту историю, а потом и такое… Сраный Стокгольм, мать его за ногу! Ну правильно, наследственная, типа, хрень, судя по всему. Мать вон, я теперь. Господи, ну что у меня все не как у людей?

Поднялась и поковыляла в ванную, сняла с себя одежду, буквально насквозь промокшую от лившегося пота, напилась прямо из-под крана в раковине и сунулась в душ. От струй воды, стегнувших по коже, даже заорала в первый момент. Чувствительность запредельная какая-то. Пока мылась, проснулся аппетит, да причем сразу какой-то зверский, как если бы я черт знает сколько голодала, и желудок аж до тошноты свело от пустоты.

А в холодильнике — шаром покати. Всю неделю, пока мной занималась садистка-дрессировщица Серафима, еду заказывала она и сразу готовую. А после ее уходов я могла только упасть и вырубиться, чтобы проснутся от нового явления домомучительницы, а не по квартире шарить. Захар же хранил в местном холодильнике только несколько бутылок вина. Ну понятное дело, это же у него квартира чисто для траха, чего ему продуктами тариться, он тут не живет. Вчера вон тоже ужин заказал, а что я буду жрать на завтрак — его не колышет. Сунулась по всем ящикам на кухне — никакой еды. Даже каких-нибудь каш или печенюшек. Да и из посуды — бокалы, плоские тарелки, целых шесть штук, по столько же вилок и ложек, пара кружек. Навороченная кофемашина, микроволновка, плита даже с вместительной духовкой — все выглядит ни разу не тронутым, но ни сковородок тебе, ни кастрюль, ни поварешек с лопатками. Ясно, если мне жить здесь неизвестно еще сколько и я не собираюсь тоже питаться чисто доставленной едой, придется позаботиться о хоть элементарно нужных вещах.

Под завывания пустого живота я скоренько собралась и решила промотнуться до какого-нибудь торгового центра и запастись всем необходимым. Деньги, спасибо щедрому папику, есть. Так что поехала на такси, по-богатому. Ага, так и привыкну. Вредная тетка-консьержка как раз бубнила по телефону, и я умудрилась прошмыгнуть мимо ее ока Саурона незамеченной, испытав от этого мелочную радость.

Звонок от рабовладельца застал меня бодро наворачивающей целую гору фрикаделек в соусе. А что, нормальный завтрак для кого-то настолько голодного, как я. И только сейчас вспомнила, что не позвонила Захару, покинув дом. Ну все, пипец котенку. Репрессий не избежать.

— Ты где? — рявкнул он мне в ухо без всякого приветствия, и тут же я его заметила, стоявшего за стеклянной перегородкой, отделявшей зону ресторана от коридора торгового центра.

Вся его поза сигнализировала о ярости, не говоря уже о взглядах, что он бросал по сторонам, судя по всему, высматривая меня. От него люди, мимо проходящие, реально шарахались.

— У тебя за спиной, — как можно спокойнее ответила я и вяло помахала ему, когда он крутанулся на месте и ринулся ко мне.

Чего уж теперь дергаться. Облажалась, так облажалась. Он же не просто так сказал, что узнает, если куда выйду. Ну не станет же он меня казнить прям тут? И надо тогда хоть успеть доесть перед экзекуцией.

Захар чуть не налетел на мой столик и, встав надо мной, еще с минуту зыркал по сторонам, будто просеивал толпу, стремясь найти кого-то. Решил, что сбежала с друзьями повидаться?

— Их тут нет, я одна, — на всякий случай сообщила ему между пережевыванием фрикаделек.

Вот, кстати, почему-то и в голову не пришло нарушить наш с ним договор подобным образом.

— А Красовский где? — На его рычание стали оборачиваться с соседних столиков.

— Кто?