Другая сторона прощания

— А я в бухте Субик. Дочь, говорите?

— Я видел фотографию с пляжа возле «Дель Коронадо». Женщина и ребенок. Мать — латиноамериканка. Вы не помните его подругу?

— Помню, да. Была одна женщина. Старше Ника. Она его приворожила.

— Приворожила?

— Ну, околдовала, что ли. Это было уже в конце учебы. Он встретил ее в баре в Оушенсайде. Такие, как она, высматривали ребят вроде него.

— Вроде него? То есть?

— С мексиканской кровью. Тогда было время «Чикано-прайд» — «Горжусь, что я мексиканец» и тому подобное[4]. Они вроде как вербовали мексиканцев с военных баз. Ник был смуглый, а его родители белые. Они приезжали на выпуск из учебки, тогда я с ними и познакомился. Но Ник рассказал, что он приемный, а его настоящая мать мексиканка. Вот его и поймали на крючок. Надавили на то, что на самом деле он мексиканец.

— Надавили? Думаете, та женщина?

— Да. Помню, мы со Стэнли пытались его вразумить. Но Ник сказал, что дело не в «Чикано-прайд». Он влюбился. В эту женщину.

— Не помните ее имени?

— Нет, не помню. Это было давно.

— Как она выглядела? — спросил Босх, стараясь не выказать разочарования.

— Красивая брюнетка. Старше Ника, но ненамного. Лет двадцать пять. Может, тридцать. Говорила, что художница.

Босх знал: если Льюис задумается о тех временах, он вспомнит что-нибудь еще.

— Где они познакомились?

— Наверное, в баре «На гребне волны». Мы там часто тусовались. Или в другом баре. Рядом с базой их было несколько.

— И Ник встречался с ней по выходным?

— Да. В Сан-Диего было одно место, где они могли видеться во время увольнений. В мексиканском квартале — то ли под мостом, то ли под эстакадой. Его называли Чикано-Вэй, что-то типа того. Давно было, почти ничего не помню. Но Ник мне про это рассказал. Там хотели устроить что-то вроде парка, разрисовали все столбы своими граффити. Ник уже начал говорить, что эти люди — его familia. Ну, «семья» по-испански. Смешно, конечно, если учесть, что он вообще не знал испанского. Так и не удосужился выучить.

Информация была весьма любопытной и прекрасно дополняла уже известную Босху историю. Он думал, о чем еще спросить, и тут сделанный наудачу звонок вдруг окупился сторицей.

— Габриела, — неожиданно произнес Льюис. — Только что вспомнил.

— Так ее звали? — спросил Босх, не сумев сдержать волнения.

— Да, точно, — подтвердил Льюис. — Габриела.

— Фамилию не помните? — рискнул Босх.

— Черт, я имя-то с трудом откопал! — рассмеялся Льюис.

— Вы мне очень помогли.

Босх решил, что с разговором пора закругляться. Продиктовал Льюису свой номер и попросил звонить, если тот вспомнит что-нибудь про Габриелу или Сантанелло в Сан-Диего.

— Выходит, после службы вы вернулись в Таллахасси, — произнес он, просто чтобы подвести разговор к завершению.

— Да, вернулся, — сказал Льюис. — Надоело мне все — и Вьетнам, и Калифорния. С тех пор никуда не выезжал.

— Вы юрист. Что у вас за практика?

— Да по всем аспектам юриспруденции. В городах вроде Таллахасси нужно заниматься всем подряд. Но кого я ни при каких условиях не буду защищать, так это игроков «Флорида стейт семинолз». Болею за «Гейторс». Так что эту черту переступить не могу.

Должно быть, он говорил о каких-то командах, но Босх не знал, о каком виде спорта идет речь. Его спортивные познания не простирались дальше «Доджерс» и мимолетного интереса к недавнему возвращению «Лос-Анджелес рэмз».

— Можно задать вам один вопрос? — спросил Льюис. — Кто хочет узнать, был ли у Ника ребенок?

— Задать вопрос можно, мистер Льюис, но ответа я дать не могу.

— Ник был бедняк, да и семья у него была небогатая. Должно быть, речь идет о его настоящих родителях?

Босх молчал. Льюис попал в самую точку.

— Знаю, вы не имеете права отвечать, — продолжал Льюис. — Я же юрист. Так что все понимаю.

Босх подумал, что пора заканчивать разговор, пока Льюису не пришли в голову новые вопросы.


— Спасибо, мистер Льюис. И благодарю за помощь.

Завершив звонок, Босх решил, что все равно поедет в Сан-Фернандо, хоть уже и нашел Льюиса. Нужно было узнать новости по Москиту и посидеть в Интернете, чтобы проверить информацию, которую он только что получил. Но Гарри не сомневался, что в итоге дело заведет его на юг, в Сан-Диего.

Через несколько минут, свернув на Первую улицу Сан-Фернандо, он увидел, что возле полицейского участка стоят три фургона телевизионщиков.





Глава 19




Босх вошел в участок через боковую дверь и по заднему коридору направился к сыскному отделу. На пересечении с главным коридором он глянул направо и увидел, что у комнаты для инструктажа толпятся люди. Среди них была и Белла Лурдес. Краем глаза заметив Босха, она махнула ему рукой: дескать, иди сюда. На ней были джинсы и черная рубашка поло с нашивкой «УПСФ» и названием отдела на левом кармашке, а на ремне — пистолет и жетон.

— Что стряслось? — спросил Босх.

— Повезло нам, — ответила Лурдес. — Москит сегодня напал на новую жертву, но она его прогнала. Шеф сказал, хватит. Пора все озвучить.

Босх лишь кивнул. Он все еще считал, что предавать дело огласке нельзя, но понимал, каково сейчас Вальдесу. Изнасилования и без того долго держали в секрете, и публика ему это припомнит. Лурдес была права. Им и впрямь повезло. Повезло, что это не они сейчас стоят в комнате для инструктажа и рассказывают репортерам о пятом изнасиловании.

— Где потерпевшая? — спросил Босх.

— В командном, — ответила Лурдес. — Все еще на взводе. Я решила, что ей лучше отсидеться.

— Как вышло, что я ничего не знаю?

Лурдес удивленно взглянула на него:

— Капитан сказал, что до тебя не дозвониться.

Босх лишь покачал головой и сказал себе «проехали». Мелочь, хоть и неприятная. Есть вопросы посерьезнее, чем подлянки Тревино.

Он глянул поверх голов в попытке увидеть, что творится в комнате для инструктажа. У самого входа стояли Вальдес и Тревино. Понять, сколько там репортеров, было невозможно: те расселись по всей комнате, а операторы так и вовсе расположились у дальней стены. Босх знал: теперь все зависит от того, какой день выдался в Лос-Анджелесе. Новости о серийном насильнике в Сан-Фернандо — городке, где жители почти не смотрели англоязычных телепередач, — пожалуй, не создадут большого шума в мегаполисе. Но на одном из новостных фургонов у входа было написано: «Univision Noticias» — название кабельного испаноязычного канала. Так что все местные будут в курсе дела.

— Ну а Тревино или Вальдес говорили о контрольном вопросе? — спросил он.

— О контрольном вопросе? — переспросила Лурдес.

— Ответ на который будем знать только мы с насильником. Чтобы отфильтровать ложные признания и подтвердить настоящее.

— Э-э-э… Нет, про это ни слова не было.

— Пожалуй, капитану все же стоило мне позвонить. Вместо того чтобы подкладывать всем свинью. — Отвернувшись от сборища, Босх спросил: — Готова поговорить с жертвой? Как у нее с английским?

— Понимать понимает, — сказала Лурдес, — но говорить предпочитает по-испански.

Босх кивнул, и они с Лурдес пошли по коридору, ведущему к сыскному отделу. «Командным пунктом» назывался просторный конференц-зал по соседству с клетушкой для детективов. Там был длинный стол и большая белая доска: все, что нужно для «Д&Д» — диаграмм и дискуссий, когда речь идет о рейде, задании или расследовании. Обычно здесь планировали облавы на пьяных за рулем или обеспечение безопасности во время городского парада.

— Итак, что нам известно? — спросил Босх.

— Думаю, ты с ней знаком. По крайней мере видел, — сказала Лурдес. — Это бариста из «Старбакса». Подрабатывает в утреннюю смену — каждый день, с шести до одиннадцати.

— Как зовут?

— Беатрис. Фамилия Саагун.

Босх попробовал связать это имя со знакомым лицом, но не смог. Утром, когда он заходил в «Старбакс», там обычно работали три женщины. Наверное, узнает ее, когда войдет в командный пункт.

— После работы она сразу пошла домой? — спросил Босх.

— Да. Там ее поджидал Москит, — ответила Лурдес. — Она живет на Седьмой, в квартале от Маклей-стрит. Адрес подходит под его шаблон: дом на одну семью, район смешанный — жилые здания рядом с коммерческими. Она уже на входе поняла: что-то не так.

— Увидела москитную сетку?

— Нет, ничего она не увидела. Она его почуяла.

— Почуяла?

— Сказала, что в доме как-то не так пахло. И вспомнила, как мы облажались с почтальоном. В тот день, когда мы его винтили, она работала в «Старбаксе». Мэрон, прибыв в следующий раз завтракать, рассказал девчонкам за стойкой, что полицейские перепутали его с городским насильником. В общем, она тут же встревожилась. Приходит домой и видит: что-то здесь нечисто. Сразу идет на кухню, хватает швабру.

— Ого, какая храбрая. Надо было уматывать.