Другая миссис

Я не видела свой мобильник с самого утра — с тех пор, как он лежал на кухне рядом со стационарным телефоном. Значит, мне нужно на кухню.

Однако сама мысль выйти из кабинета пугает. Потому что если Уилл был способен убить Эрин, то может убить и меня.

Делаю несколько глубоких вдохов и выхожу, стараясь вести себя непринужденно. Прихватываю с собой бокал с вином и — просто на всякий случай — довольно острый нож для вскрытия писем, который засовываю за пояс пижамных штанов. Надеюсь, он не выпадет.

По другую сторону двери я беззащитна. В доме на удивление тихо и темно. Дети спят. Никто не пожелал мне спокойной ночи.

На кухне горит слабый свет. Устремляюсь к нему, как мотылек на пламя, стараясь отогнать чувство, что Уилл стоит у меня за спиной. Что Уилл следит за мной. Что Уилл рядом.

Если он убил Эрин, то как сделал это? В приступе ярости или хладнокровно спланировав? А Морган? Как именно она умерла?

Чувствую, что нож проваливается глубже в штанину. Достаю его обратно. Руки трясутся, вино расплескивается: бокал наклонился слишком сильно. Облизываю его край дочиста и поджимаю губы: мне не нравится терпкий привкус мальбека. Тем не менее заставляю себя сделать еще глоток, хотя слезы щиплют глаза.

Какой-то шум сзади пугает меня. Оборачиваюсь, но вижу только темную прихожую и нечеткие очертания столовой. Замерев, наблюдаю в ожидании движений или звуков. В этом старом доме так много темных углов, где легко спрятаться…

— Уилл? — тихо окликаю я и замираю в ожидании ответа. Но ответа нет. Вообще ни звука. Скорее всего, здесь никого нет.

Затаившись, прислушиваюсь к чьим-нибудь шагам. Дыханию. Ничего. Начавшаяся тупая головная боль усиливается. Мне жарко, нехорошо. Под мышками и между ног все липкое. Делаю еще глоток, стараясь успокоить нервы. На этот раз вино не такое неприятное на вкус: начинаю привыкать к терпкости. Вижу на столе свой мобильник. Быстро пересекаю кухню, хватаю его и еле сдерживаю крик разочарования: батарея опять разряжена. Телефон оживет не раньше, чем через несколько минут. Но есть еще вариант — стационарный проводной телефон. Позвонить с него можно только здесь, на кухне.

Придется действовать быстро.

Визитка офицера Берга на стойке в держателе для писем, и это радует: пока мобильник разряжен, список контактов недоступен. Набираю номер на карточке и отчаянно жду ответа, нервно прихлебывая из бокала.





Уилл




Сэйди переходит из комнаты в комнату, я следую за ней. Она ищет меня и не знает, что я уже здесь — ближе, чем она думает.

Теперь Сэйди возится на кухне. Когда я слышу вращение телефонного диска, становится ясно: пора вмешаться.

Захожу на кухню. Она поворачивается ко мне с округлившимися глазами, словно ослепленный фарами олень, прижимая трубку к уху. Напугана до дрожи. На лбу выступили капельки пота, дыхание сбилось. Я практически вижу, как ее сердце колотится в груди, словно испуганная маленькая птичка. Отрадно, что треть бокала уже выпита.

Я знаю, что именно она задумала. Вопрос, знает ли об этом она?

— Кому звонишь? — Пока я спокоен: просто интересно, как она попытается оправдаться. Но Сэйди никогда не умела врать. Она просто молчит, и это значит, что она в курсе: я все знаю.

Я меняю тон. Надоели эти игры.

— Сэйди, положи трубку.

Она не слушается. Подхожу, вырываю у нее трубку и опускаю на рычаг. Сэйди сопротивляется, но силы неравны, и я легко одерживаю верх.

— Не лучшая твоя идея, — говорю ей.

Потому что теперь я разозлился.

Взвешиваю варианты. Пока она выпила недостаточно, но если заставить ее допить вино силой, она может захлебнуться или ее вырвет. В голову приходит другая мысль. Я не собирался избавляться от трупа — во всяком случае, сегодня ночью, — но убедить Берга, что она сбежала из дома, не труднее, чем подстроить якобы самоубийство. Это немного сложнее первоначального плана, но вполне осуществимо.

Не поймите меня неправильно: я люблю жену, семью. И меня очень расстраивает то, что придется сделать.

Но это неизбежно, необходимо, потому что Сэйди открыла ящик Пандоры. Если б только она не совала нос, куда не надо… Она сама виновата в том, что сейчас произойдет.





Сэйди




Я чувствую головокружение. Я сбита с толку. Я в панике. Потому что Уилл в ярости. Никогда не видела его таким злым. Человек, который стоит напротив, впившись в меня угрожающим взглядом, совершенно незнаком мне. Внешне он похож на мужчину, за которого я вышла замуж, но внутри — совершенно другой. Его слова резки, тон враждебен. Он вырывает трубку у меня из рук, и тут я окончательно понимаю, что не ошиблась. Если раньше я сомневалась в причастности мужа к смерти Морган, то теперь сомнений не осталось. Уилл в этом замешан.

Он приближается. С каждым его шагом я отступаю назад, прекрасно понимая, что еще чуть-чуть — и отступать некуда: за спиной стена. Нужно срочно что-нибудь придумать, но мой разум замутнен. Я вижу Уилла не слишком четко. Его руки приближаются ко мне, как в замедленной съемке.

В этот момент я вспоминаю про засунутый за пояс нож для писем. Нащупываю его, но руки дрожат, путаются в резинке штанов и случайно дергают за нее. Нож выскальзывает из штанины и падает на пол.


Уилл реагирует гораздо быстрее, ведь он ничего не пил. А я уже чувствую опьянение: алкоголь действует на меня сильнее обычно. Уилл наклоняется первым и ловко выхватывает нож. Демонстративно поднимает его и спрашивает:

— И что же ты собиралась делать?

Тусклый кухонный свет отбрасывает отблеск на лезвие из нержавеющей стали. Уилл направляет нож на меня — хочет, чтобы я вздрогнула. И я вздрагиваю. Он смеется — гнусно, издевательски.

Мы часто уверены, что всё знаем о наших близких…

А потом с изумлением понимаем, что вообще их не знали.

Разъяренный Уилл уже совсем не похож на моего мужа. Это незнакомый мужчина.

— Ты всерьез рассчитывала навредить мне вот этим?

Он тычет ножиком в свою ладонь. И тут я понимаю: хотя лезвие острое — во всяком случае, достаточно острое для резки бумаги, — кончик ножа тупой. Ладонь Уилла только чуть-чуть покраснела.

— Ты всерьез рассчитывала убить меня этим?

Язык во рту набухает. Говорить все тяжелее.

— Что ты сделал с Морган? — Я не собираюсь отвечать на его вопросы.

Уилл со смехом говорит, что об этом надо спросить меня, а не его. Мои глаза становятся сухими. Я несколько раз усиленно моргаю. Нервный тик. Не могу перестать моргать.

— Ты ничего не помнишь, да? — Уилл пытается дотронуться до меня. Резко отстраняюсь и стукаюсь головой о шкаф. Череп пронзает боль. Я вздрагиваю и невольно хватаюсь за ушибленное место.

— Ох, кажется, бедняжке больно, — насмешливо замечает Уилл. Я молча опускаю руку, не удостаивая его ответом.

Вспоминаю, сколько раз он был таким нежным, таким заботливым. Знакомый мне Уилл сбегал бы за льдом, усадил в кресло и приложил лед к ушибу. Неужели все это было притворством?

— Морган убил не я, Сэйди, — продолжает он. — Морган убила ты.

Но я не помню этого и до сих пор сомневаюсь, убийца я или нет. Жуткое ощущение — не знать, отняла ли ты чью-то жизнь.

— Ты убил Эрин, — единственное, что приходит мне в голову в этот момент.

— Правильно, — соглашается Уилл. Хотя я уже знала это, слышать его признание почему-то все равно больно. На глаза едва не наворачиваются слезы.

— Ты же любил Эрин. Собирался на ней жениться.

— Да, это так. Но проблема в том, что Эрин не любила меня. А я не люблю быть отвергнутым.

— А что тебе сделала Морган?

Уилл злобно улыбается и язвительно напоминает, что Морган убила именно я.

— Вопрос, чем она не угодила тебе?

Я в ответ могу только помотать головой.

Тогда Уилл поясняет:

— Не стану докучать лишними подробностями, но Морган — младшая сестра Эрин. Она поставила цель — добиться, чтобы меня признали убийцей Эрин. Хотя все остальные решили, что это несчастный случай, Морган знала правду. Она не сдавалась. Ты, Сэйди, сама решила проблему. Благодаря тебе я вышел сухим из воды.

— Я никого не убивала!

Уилл — воплощенное спокойствие. Его голос ровный, а не визгливый, как у меня.

— Нет, это не так. Ты вернулась домой гордая тем, что натворила. Сказала, что Морган уже никогда не встанет между нами, потому что ее больше нет.

— Я не убивала ее.

Уилл хихикает:

— Убила. Ради меня. Пожалуй, я никогда не любил тебя так сильно, как в ту ночь. — Он сияет. — Все, что я сделал — это рассказал чистую правду. Обрисовал тебе, что случится со мной, если Морган осуществит все свои угрозы. Если б она сумела доказать полиции, что я убил Эрин, то я загремел бы за решетку, и надолго. Может, навсегда. Меня разлучили бы с тобой, Сэйди. Я сказал, что мы никогда больше не увидимся, не сможем быть вместе. Что это все из-за Морган. Преступница тут Морган, а не я. И ты меня отлично поняла. Ты поверила мне.

На его лице появляется торжествующее выражение.

— Ты ведь не можешь жить без меня, да? — Его взгляд насмешливый — словно у психопата. — В чем дело, Сэйди? — продолжает он, когда я ничего не отвечаю. — Прикусила язычок?

От его признания и его беззаботности мои глаза застилает красная пелена. Его смех вызывает злость. Именно из-за этого ужасного, отвратительного смеха я теряю контроль над собой. Из-за самодовольного вида Уилла, его склоненной набок головы, удовлетворенной улыбки.

Он воспользовался моим психическим расстройством. Спровоцировал меня на убийство. Вложил в мою голову (точнее, в голову частички моего «я», известной под именем Камилла) идею, прекрасно зная, что эта бедная Камилла готова на все ради него. Потому что она очень любила его. Хотела быть с ним.

Мне жаль ее. И в то же время я злюсь.