Другая миссис

Одна из собак толкает меня носом. Цепляюсь за нее, чтобы сохранить равновесие. Теперь я отчетливо вижу, что между собачьими лапами лежит нож. Пропавший обвалочный нож. Собак заинтересовала кровь на нем. Лезвие длиной дюймов шесть — точно таким же убили Морган Бейнс.

Рядом с ножом — разрытая собаками яма.

Нож был спрятан у нас во дворе. Все это время собаки выкапывали его из-под земли.

Быстро оглядываюсь на дом. Хотя на самом деле мне ничего не видно, кроме размытых очертаний, я живо представляю, как Отто стоит у кухонного окна и наблюдает за мной. Возвращаться нельзя.

Оставляю на месте собак и нож, не дотрагиваясь до него. Прихрамывая, плетусь через двор. Ноги покалывает от холода, они теряют чувствительность. Двигаться тяжело. Я неуклюже обхожу дом сбоку, спотыкаясь. Падаю в сугробы, но заставляю себя вставать. До подножия нашего холма четверть мили. Там город и центр общественной безопасности, в котором я найду офицера Берга.

Уилл велел подождать. Но ждать больше нельзя. Неизвестно, когда муж вернется и что может случиться со мной к тому времени.

Улица пустынная, мрачная, вся белая. Здесь никого кроме меня. Ковыляю вниз по склону, из носа течет. Утираюсь рукавом. На мне ни куртки, ни шапки, ни перчаток — только пижама, которая не греет и не защищает от холода. Зубы стучат. С трудом держу глаза открытыми, несмотря на порывы ветра. Снег летит сразу со всех сторон, взметаясь в воздухе вихрями, как торнадо. Пальцы замерзли, покрылись пятнами и покраснели. Лицо теряет чувствительность.

Вдалеке на дороге раздается скрежет лопаты, и у меня появляется проблеск надежды.

Здесь, на острове, кроме Отто и меня, есть кто-то еще. Продолжаю идти, потому что другого выхода у меня нет.





Мышка




Среди ночи Мышка услышала хорошо знакомый шум — скрип лестницы. Хотя она не должна была скрипеть, потому что Мышка уже лежала в кровати. Она знала, что на втором этаже старого дома только ее комната. Значит, ночью никому, кроме нее, незачем идти наверх.

И все же кто-то поднимался по лестнице. Фальшивая Мама. Ступеньки скрипели, предупреждая Мышку, советуя бежать. Прятаться.

Но Мышка не успела ни убежать, ни спрятаться, потому что все случилось слишком быстро, а девочка была сонная. Едва она успела открыть глаза, как дверь комнаты распахнулась. На пороге стояла Фальшивая Мама, освещенная светом из коридора.

Берта, сидящая в клетке на полу, пронзительно взвизгнула, в поисках укрытия бросилась в свой полупрозрачный домик-купол и замерла неподвижно, как статуя, ошибочно решив, что никто не увидит ее сквозь матовый пластик, если она не будет шевелиться.

Мышка в кровати тоже замерла. Но Фальшивая Мама увидела и ее, и Берту.

Она щелкнула выключателем. Привыкшие к темноте глаза девочки округлились от ударившего по ним яркого света. Мышка ненадолго ослепла, хотя по-прежнему все слышала. Фальшивая Мама заговорила таким спокойным тоном, что Мышка испугалась еще сильнее. Женщина вошла нарочито медленно, и это было гораздо хуже, чем если б она ворвалась внутрь, наорала на Мышку и ушла. Потому что тогда на этом все закончилось бы.

— Я же говорила тебе убирать за собой, а, Мышка? — спросила Фальшивая Мама, подходя к кровати мимо клетки с Бертой. Ухватилась за край одеяла и сдернула его. Девочка осталась лежать в пижаме с единорогами (которую надела совершенно самостоятельно, а не потому, что ей так велели). Рядом с ней лежал Мистер Медведь. — Ты считаешь, что не надо смывать за собой в туалете или вытирать мочу с сиденья унитаза, которым я тоже пользуюсь?

У Мышки кровь застыла в жилах. Девочка прекрасно понимала, о чем речь. Фальшивая Мама все знала. Оправдываться не было смысла, хотя Мышка все равно попыталась. Дрожащим голоском объяснила, что произошло. Что старалась вести себя тихо, не желая разбудить Фальшивую Маму. Что не нарочно испачкала сиденье. И не смыла за собой, чтобы не шуметь.

Но Мышка слишком нервничала, потому что испугалась, и ее голосок так дрожал, что слова выходили неразборчивыми. Фальшивой Маме не понравился этот лепет.

— Говори громче!

А потом закатила глаза и заметила, что Мышка совсем не такая умная, как считает ее отец.

Девочка снова попыталась оправдаться — на этот раз громче и четче. Но это уже не имело значения, потому что Фальшивая Мама не желала слышать оправдания — разборчивые они или нет. Мышка слишком поздно поняла, что вопрос был риторическим — таким, на который вообще не нужно отвечать.

— Знаешь, что происходит, когда собаки делают лужу в доме? — поинтересовалась Фальшивая Мама.

Мышка не знала — ведь у нее никогда не было собаки. Она подумала, что, наверное, кто-то убирает лужу, и все, потому что именно так поступали с Бертой. Берта постоянно гадила и мочилась прямо на колени Мышке, и девочка просто вытирала за ней, мыла руки и продолжала играть с морской свинкой.

Но будь ответ таким простым, Фальшивая Мама не стала бы спрашивать.

Девочка ответила, что не знает.

— А я тебе покажу. — Фальшивая Мама схватила Мышку за руку и подняла с постели.

Девочке не хотелось никуда идти, но она не сопротивлялась, понимая: будет не так больно. Позволила вытащить себя из постели и поволочь вниз по скрипучей лестнице. Вот только женщина двигалась быстрее, так что девочка споткнулась и покатилась вниз. Фальшивая Мама разозлилась:

— Вставай!

Мышка послушалась. Они спустились. В доме была почти кромешная темнота, но в окна проглядывал кусочек ночного неба.

Фальшивая Мама привела ее в гостиную, поставила в центре и развернула лицом туда, где в углу стояла пустая собачья клетка с открытой — впервые на памяти Мышки — дверцей.

— Когда-то у меня была собака, — продолжала Фальшивая Мама. — Спрингер-спаниель. Я назвала его Максом, потому что не смогла придумать имени получше. Хороший был пес. Глуповатый, но добрый. Мы с ним гуляли. Когда смотрели телевизор, он иногда садился рядом со мной. Но однажды меня не было дома, и Макс сделал лужу прямо в углу комнаты. И стал плохим псом… Видишь ли, нельзя, чтобы животные мочились и гадили в доме, в неположенных местах. Это негигиенично, понимаешь, Мышка? Лучше всего преподать собаке урок, заперев ее в клетке, потому что собака, не желая сидеть несколько дней в собственной моче, учится терпеть. И ты научишься.

Женщина схватила девочку за руку и потащила к распахнутой собачьей клетке. Мышка сопротивлялась, но ей было всего шесть лет. Она весила вдвое меньше Фальшивой Мамы и была гораздо слабее.

Мышка не ужинала, если не считать трех сдобных печенюшек. Ее только что разбудили посреди ночи, она очень устала. Она извивалась, но силы оказались неравны, и Фальшивая Мама легко справилась с ней. Девочку запихали в собачью клетку — такую низкую, что нельзя было даже нормально сесть. Голова упиралась в жесткие металлические прутья, а шея изогнулась. Мышка не могла ни лечь, ни вытянуть ноги. Пришлось поджать их под себя, и они быстро онемели.


Девочка плакала, умоляла выпустить ее, обещала вести себя хорошо и больше никогда не мочиться на сиденье. Но Фальшивая Мама не слышала, потому что опять пошла наверх. Мышка не знала, зачем. Может, за несчастным Мистером Медведем?

Но когда женщина вернулась, она держала не медведя, а Берту.

Мышка вскрикнула при виде своего милого питомца в руках Фальшивой Мамы. Берте не нравилось, когда ее брал кто-то кроме хозяйки. Она дрыгала крошечными лапками и пронзительно визжала. Девочка никогда раньше не слышала такого громкого визга. Это был не тот звук, который свинка издавала при виде морковки, а совсем другой, полный ужаса.

Сердце девочки бешено застучало. Она стала колотить по прутьям клетки, но тщетно. Попыталась открыть дверцу, но та не поддалась: она была заперта на замок.

— Ты знаешь, Мышка, что тупой нож опаснее острого? — спросила Фальшивая Мама, разглядывая в лунном свете один из своих ножей. И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Сколько раз я тебе говорила, что не хочу видеть в доме даже одного грызуна, не говоря о двух?

Мышка закрыла глаза и зажала уши: не видеть и не слышать того, что произойдет.





* * *


Не прошло и недели, как отец Мышки отправился в очередную командировку. Он прощался в дверях, а Фальшивая Мама стояла рядом с Мышкой.

— Я всего на несколько дней. Вернусь мигом — и заскучать не успеешь, — утешал отец, глядя в грустные глаза дочери. Он пообещал, что, когда вернется, они купят новую свинку вместо Берты. Отец думал, что Берта попросту сбежала и теперь жила в свое удовольствие в каком-нибудь подвале или норе, где ее не найти.

Мышка не хотела новую морскую свинку — ни сейчас, ни потом. И только она и Фальшивая Мама знали почему.

Стоящая рядом женщина сжала плечо девочки, пригладила ее волосы мышиного цвета и пообещала:

— Мы прекрасно поладим, да, Мышка? А теперь скажи папе «до свидания», чтобы он мог ехать.

Мышка попрощалась со слезами на глазах.

Девочка и Фальшивая Мама стояли и смотрели, как машина отца сворачивает с подъездной дорожки и скрывается за поворотом.

А потом Фальшивая Мама пинком захлопнула входную дверь и повернулась к девочке.





Сэйди




Центр общественной безопасности — небольшое строение в центре города. Слава богу, дверь не заперта. Изнутри льется теплый желтый свет.

За столом сидит женщина и барабанит по клавиатуре. Когда дверь резко распахивается и появляюсь я, она вздрагивает и хватается за сердце. В такое ненастье посетителей не ждут.

Спотыкаюсь о порог — не заметила, что он на дюйм выше уровня пола — и приземляюсь на четвереньки прямо в дверях: сил удерживать равновесие не осталось. Пол не такой мягкий, как снег, и это падение гораздо болезненнее предыдущих.

— О господи… — Женщина срывается с места и спешит на помощь: почти бегом огибает свой стол и приближается ко мне. Ее рот приоткрыт, глаза распахнуты от удивления. Похоже, она глазам своим не верит.

Я нахожусь в маленькой квадратной комнате. Желтые стены, ковролин, письменный стол с двумя тумбами. Тепловентилятор в углу обдувает помещение нагретым воздухом.

Едва успев встать на ноги, я иду к вентилятору и опускаюсь на колени перед вибрирующими лопастями.

— Офицера Берга, — еле выговариваю заледеневшими губами, не оборачиваясь. — Офицера Берга, пожалуйста.

— Да, конечно.

Не успеваю я и глазом моргнуть, как женщина громко зовет его. Затем любезно протягивает руку и ускоряет подачу горячего воздуха. Прижимаю к вентилятору обожженные холодом ладони.

— Вас хотят видеть, — с запинкой сообщает женщина кому-то за моей спиной. Я оглядываюсь.

Офицер Берг подходит быстро и бесшумно — видимо, по громкому встревоженному голосу секретарши понял: что-то случилось. Он проходит мимо меня к кофейнику, явно обратив внимание на мою пижаму, наливает кофе в одноразовый стаканчик и протягивает мне — согреться. Помогает подняться и сует стаканчик в руки. Хотя я не спешу его пить, все равно приятно чувствовать исходящий от кофе жар. Я благодарна Бергу за это. Снаружи бушует вьюга, маленькое здание периодически содрогается. Свет мерцает, стены скрипят. Полицейский снимает с вешалки куртку и укутывает меня.

— Мне нужно с вами поговорить, — мой голос полон отчаяния и усталости.

Офицер Берг ведет меня по коридору. Мы садимся бок о бок за небольшим раздвижным столом в пустой комнате.

— Что вы здесь делаете, доктор Фоуст? — Его тон задумчив и обеспокоен, но в то же время подозрителен. — Не лучший денек для прогулок, мягко говоря.

Меня невольно бьет дрожь. Как ни стараюсь, никак не могу согреться. В руках по-прежнему стаканчик с кофе. Полицейский подталкивает меня локтем и советует выпить его.