Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд
Часть 12 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
При слове «наследство» Киркби вскинул голову и встретился взглядом с детективом Оливером. Тот, на секунду прикрыв глаза и еле заметно помотав головой, дал сигнал отбоя.
– Может быть, у неё были проблемы с родственниками? Поэтому она была вынуждена отстаивать свою независимость? – поинтересовался инспектор.
– Э-э-э, да какие там родственники?! – пренебрежительно отмахнулась вошедшая в раж миссис Уоттс. – Нет, и не было у неё никаких родственников! Она вообще такая была… Ну, знаете, как побродяжка. Тарелки чуть ли не вылизывала. Всегда до крошечки всё уминала. Сколько положишь – всё съест. Хлеб к себе в комнату брала, девочки мои сколько раз видели. И со мной, и с Симмонсом – то надменничает, то дерзит. Были бы родственники у неё знатные, так у неё бы воспитание было.
– Вы знали, что мистер Крэббс собирается вступить в брак с мисс Белфорт? – бесстрастно спросил детектив Оливер.
– Догадывалась, – миссис Уоттс умудрилась произнести короткое слово таким образом, что сразу стало ясно – поведения своего хозяина она никоим образом не одобряла.
– Какие слова или действия мистера Крэббса навели вас на такую мысль?
– Сложно сказать, – экономка неохотно перешла к этой теме. Видно было, что преданность хозяину борется в ней с желанием не потерять доверия инспектора и остаться для него ценным свидетелем. – Он не сразу на неё внимание обратил. Зато потом всё резко так переменилось. Словно бы произошла у них беседа или ещё что, только он такой внимательный к ней стал. И в библиотеку приходил сразу после завтрака, и Чепмену приказывал цветы срезать для комнаты мисс Белфорт. Вечером у камина посидеть её приглашал, и почти каждый день ужин просил накрывать на двоих. Девочки мои судачили на эту тему, я знаю. Я хоть и прикрикнула на них построже пару раз, да ведь рты-то им не заткнёшь, и глаза не завяжешь.
Инспектор кивнул, поощряя экономку к дальнейшему повествованию, но она внезапно опомнилась и замкнулась в себе.
– Так, ладно. Хорошо. Можете рассказать немного о тех, кто присутствовал вчера за ужином и после него, в мастерской, где и произошла трагедия? – Оливер помедлил секунду и добавил: – То есть убийство.
Он надеялся, что эта поправка взбудоражит миссис Уоттс и сподвигнет её на откровения. Расчёт его оправдался. Экономка вытаращила глаза и с придыханием спросила:
– Значит, всё-таки убили её?.. Вот ведь ужас какой! А я так надеялась, что девчонки мои зря болтают. Подумать ведь страшно, какое злодеяние случилось. Смертный грех!
– Да, да, – нетерпеливо закивал инспектор. – И мы именно тем и занимаемся, чтобы найти того, кто это сделал, и не позволить ему совершать такие преступления в будущем.
У миссис Уоттс округлились глаза. Она прижала руку к груди.
– А он может… снова?..
– Может. Убийца редко останавливается на одном убийстве. Поэтому так важно, чтобы вы рассказали всё, что вам известно о гостях мистера Крэббса.
– Да неужели же кто-то из них мог такое совершить? – почти с благоговейным ужасом спросила экономка. – Может, это бродяга какой?
– Может и бродяга, – уклончиво ответил инспектор, – но не будем отвлекаться. Перечислите всех, кто присутствовал за ужином, и расскажите, кем каждый из них приходится мистеру Крэббсу.
Экономка рассеянно кивнула, всё ещё под впечатлением от мысли, что по Гриффин-холлу бродит безжалостный убийца.
– Грейс Хоггарт с мужем. Она приходится хозяину внучкой. Ещё дочь Генри, старшего сына, Вивиан Крэббс. Она американка по матери и живёт тоже в Америке. Розмари Сатклифф, сестра хозяина. Себастьян, его младший сын. Бедняжки Адамсон. И ещё сосед…
– Стоп. Что ещё за «бедняжки Адамсон»?
Экономка смутилась.
– Близнецы, Оливия и Филипп Адамсон. Дети дочери мистера Крэббса Изабеллы.
– И почему вы называете их «бедняжки»?
– Да как-то к слову пришлось, сэр. По привычке. Их мать была неуравновешенной. Не скажу чтоб прямо безумной, нет, сэр, но иногда не отвечала за свои действия, – миссис Уоттс загадочно округлила глаза и многозначительно поджала губы, отчего её рот стал похож на тугостянутый кисет.
Сержант Киркби, воодушевлённый, что в скучный допрос вкралась пикантная семейная тайна, нетерпеливо заёрзал на стуле и уронил с краешка стола стопку бумаги. Желтоватые листки разлетелись по ковру, и ему пришлось их собирать под неодобрительным взглядом миссис Уоттс.
Опасаясь, что момент будет упущен, инспектор не позволил экономке отвлекаться.
– Поясните, пожалуйста, что значит «не отвечала за свои действия»?
– В рассудке она помутилась, вот что, – миссис Уоттс издала длинный жалостный вздох. – И как тут её винить, если беда такая с ней приключилась? Мисс Изабелла всегда рассудительная была, и добрая очень. Но после того, как с ней поступили, захворала, а когда оправилась, то сама на себя стала не похожа. И во всём, что случилось, он виноват, Джон Адамсон.
– Адамсон… – задумчиво побарабанил пальцами по щеке инспектор, пытаясь припомнить, почему ему знакомо это имя.
– Скорее всего, имеется в виду Джон Адамсон, знаменитый пианист, – предположил Киркби, и экономка вздрогнула, впервые услышав его низкий скрипучий голос.
– Да, – кивнула она, – но раз знаменитый, то неужели же можно так поступать с другими людьми? Бросил несчастную мисс Изабеллу с двумя детьми, укатил в Италию с какой-то певичкой… Возмутительное, недостойное мужчины поведение. И ужасный скандал.
– Ну, это всё печально, конечно, – потёр переносицу инспектор, попутно виртуозно скрыв зевок, – но к вчерашним событиям прямого отношения не имеет. И всё же, почему вы назвали близнецов Адамсон бедняжками?
– Да как же не бедняжки, если всё на их глазах и происходило? – несколько обиженно спросила миссис Уоттс. – Когда их отец уехал из Англии, им всего по семь лет было. Война только закончилась. Мисс Изабелла слегла, а потом оправилась, но прежней жизни уже не было. И расстройство у неё началось именно тогда. Она принялась выслеживать мужа и всюду возила близнецов с собой. Сплошные пансионы и отели средней руки. Разве ж это для детей подходящая обстановка? Говорят, и на концерты его приходила с близнецами и заставляла их вскакивать с места и кричать разное. Всё мечтала, что он к ним вернётся, и жизнь потечёт по-старому. А потом, когда поняла, что ничего у неё не выйдет, руки на себя наложила.
– Когда и где это случилось?
– В 1921 году, – уверенно ответила миссис Уоттс. – А вот где, этого не помню. Но не в Англии, это точно. Где-то во Франции, по-моему. Бросилась в море со скалы, а близнецов заперла одних в отеле. И слава богу, я считаю, а то не дай бог это бы на их глазах произошло. Или того хуже… Правда, им пришлось три дня провести взаперти, без воды и пищи, пока их не хватились.
– И что с ними стало потом?
– Их на лето отправили сюда, к нам. И дочка мисс Патриции, Грейс, тоже приехала из пансиона. Дети прекрасно играли все вместе. Бедняжкам… близнецам сказали, что их мать попала в госпиталь. Потом, осенью, им открыли правду, и они разъехались по школам. Мистер Крэббс о внуках заботился, оплачивал обучение, но в Гриффин-холл до вчерашнего дня они больше не приезжали.
– А Изабелла Крэббс и правда находилась в госпитале?
– Да какой там госпиталь!.. Убила она себя. Бросилась вниз с высоченной скалы. Даже тела её не нашли, зарыли пустой гроб. Просто детям решили сразу не говорить, чтобы они опомнились малость.
Повисла пауза. Экономка опустила глаза и снова тщательно разгладила платье на коленях, едва слышно шмыгнув носом.
– Понятно. Благодарю, миссис Уоттс, что поделились с нами этими сведениями. Вы что-то ещё говорили про соседа, если я не ошибаюсь? Его пригласил на ужин мистер Крэббс? И часто он так поступал?
– Да, сэр. Мистер Эштон очень приятный джентльмен, и мистеру Крэббсу нравится с ним время проводить. Так-то он всё больше сам по себе, но, видать, и ему порой бывает одиноко. Вот мистер Эштон и заглядывает на огонёк, когда не в Лондоне.
– А как же сын мистера Крэббса, Себастьян? Или они не очень близки между собой?
Экономка покачала головой, снова поджав губы. Она делала так всякий раз, когда ей не нравилось то, о чём спрашивали полицейские.
– Да, сэр. Не ладят они. Причину не знаю, врать не буду. Всегда так было, ещё когда старший сынок мистера Крэббса, Генри, жив был. А как его на войне убили, так хозяин и вовсе от мистера Себастьяна отошёл. И писем ему не пишет, и в гости не зовёт.
– Но приглашение тем не менее он ему послал? Так же, как и остальным?
– Да, сэр, послал. Как-никак, родная кровь. И тот приехал вместе со всеми, вчера утром. Но видно было, что ни ему, ни хозяину это не в радость.
Инспектор Оливер встал из-за стола и приблизился к сержанту Киркби. Взглянув ему через плечо на записи, он удовлетворённо кивнул и со всей любезностью, на какую был способен, проводил миссис Уоттс к дверям.
Вернувшись, он опустился на стул, аккуратно подтянув брюки, и пару минут задумчиво рассматривал копию гравюры Бартолоцци, изображающую трёх резвящихся прелестниц в пышных платьях и кудрявого юнца с пастушеской свирелью. Киркби, привычный к манере детектива Оливера делать перерыв между допросами свидетелей, не шелохнувшись, ожидал распоряжений и не докучал ему.
Наконец, инспектор порывисто вскочил и продиктовал скороговоркой, размечая краткие приказы ребром ладони, будто разрубая воображаемый предмет на равные ломти:
– Обнаружено ли тело. Есть ли свидетели самоубийства. Что случилось между Крэббсом и его сыном. Личность Айрис Белфорт, родственники. Пусть первыми зайдут горничные, потом дворецкий.
Глава третья, в которой инспектор получает противоречивые сведения от горничных и дворецкого
Выпив прошлой ночью больше виски, чем позволяли правила приличия и благоразумие, Вивиан проснулась с головной болью. Губы пересохли и потрескались, руки, когда она подносила к лицу пуховку с пудрой, мелко дрожали.
Краткий сон совсем не освежил её. Последствия вчерашних слёз были катастрофическими – лицо отекло, щёки покрылись красноватыми пятнами. Выйти в таком виде к ланчу было невозможно.
Вивиан завернулась в пеньюар и дёрнула за сонетку. Через минуту в дверь постучали, и вошла Эмма, старшая горничная. В руках у неё был поднос с чашкой чая и молочником.
– Мне нужен лёд. Большая миска, наполовину заполненная холодной водой, а наполовину льдом. Чистым льдом, не из мясного ящика.
– Понятно, мисс.
– Кто-нибудь уже спустился?
– Мистер Хоггарт, мисс. И мисс Адамсон. И мистер…
Её прервал вкрадчивый стук. Дверь приоткрылась, и в проёме показалась возбуждённая физиономия Дорис.
– О, мисс! Простите, мисс, – глаза младшей горничной сияли. – Эмму ждёт внизу инспектор Оливер. Для допроса! И долго ждать нипочём не хочет. Так его помощник сказал. И ещё сказал, что если Эмма не придёт прямо сейчас, то это будет уклонение от свидетельских показаний.
Вивиан вздрогнула, сообразив, что, после того, как опросят прислугу, их всех ждёт та же участь.
– Конечно, Эмма, иди скорей. Только не забудь, как закончишь, принеси мне лёд, – она запахнула халатик, закрыла за горничными дверь и повалилась в постель, зарывшись в подушки и мечтая никогда не выходить из своей комнаты. Лежать и лежать под пышным стёганым одеялом, и чтобы все забыли о её существовании, включая братьев Люгер.
***
Горничных опрашивали по очереди. Рассудительная и приметливая Эмма произвела на инспектора самое благоприятное впечатление, а вот с молоденькой Дорис пришлось помучиться. Видно было, что она знает больше, чем говорит.
Об этом свидетельствовали и её широко распахнутые глаза – светло-карие, как у щенка, с короткой щёткой ресниц, – и подрагивание пухлой нижней губы. Точно так же дрожали губы у младших сестёр инспектора Оливера, когда им был известен чужой секрет, который они и хотели бы скрыть, но тайна уже трепетала на кончиках их языков, и оставалось совсем немного для того, чтобы выманить её наружу обманчивой холодностью.
Старый детский трюк, многократно повторяемый с неизменным успехом, сработал и на этот раз.
– Ну что ж, Дорис, ты, наверное, можешь идти, – детектив даже не поднял взгляд от бумаг, разложенных на столе. – Эмма, в общем-то, нам уже всё рассказала. Не думаю, что ты в силах что-либо добавить к её показаниям, тем более что о погибшей девушке ты ничего не знала. Да и в подготовке мастерской к посещению гостей участия не принимала. Передай, будь любезна, мистеру Симмонсу, что я буду очень благодарен, если он уделит мне несколько минут.
На лице Дорис отразилась нешуточная внутренняя борьба. Однако много времени это не заняло.