Драконья кровь
Часть 73 из 82 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Пока?
– Заявление уже подал. Держать не станут. Меня считают виноватым, хотя… все понимают, что объективно моей вины нет.
Объективно и я не при делах, но разве люди когда-то были объективны? Я поморщилась, вспомнив недовольное лицо миссис Клопельски, которая в спину прошипела, что таких, как я, надобно на стул сажать, на тот, который электрический.
– Им просто нужен кто-то виноватый. – Томас соскочил с тропы и покачнулся. – Здесь ветрено.
– Ага. – Я подвинулась и похлопала рядом с собой. – И жестко, но зато людей нет.
– Совсем достали?
– А то… представляешь, мне предложили две штуки, если я расскажу, как мистер Эшби меня соблазнил. И про оргии. Кровавые. Откуда вообще эта чушь пошла?
– Понятия не имею. – Он сел рядом и с удовольствием вытянул ноги. – Думаю, это только начало. Чем дальше, тем оно бредовей. Потом и туристы потянутся. Будут смотреть.
– На оргии?
Крыло опустилось, закрывая нас от ветра. Драконий бок был горячим, что печка, и на удивление мягким. Я почесала подбрюшье, и Гранит вздохнул.
Он тоже совершенно не понимал людей.
– А… на самом деле что будет?
– Наверное, ничего. Нет доказательств, что Ник убил отца.
– А ты думаешь, убил?
– Я уверен. Он молчит, но факты… Смотри, Чучельник появился и исчез в тридцать шестом. Тогда-то Джонни начал выезжать на рыбалку. Никто особо не обратил внимания. Мало ли у кого какие привычки. Да и к магам иначе относятся, им позволено больше, чем обычным людям. Он купил дом неподалеку. Фактически неподалеку, если брать от старого шоссе, но территориально выходит, что другой штат. Да, на берегу моря…
– Нашли что?
– Нет, он не настолько глуп, чтобы хранить в своем доме хоть что-то, что могло бы навести на след. Был не настолько глуп, – уточнил Томас, подвигаясь ближе.
И не потому, что холодно и ветер. Просто…
И прошло почти две недели, первую из которых я только и делала, что давала показания то одним агентам, то другим, то третьим, и каждый норовил закопаться в мелочи. Откуда я знаю, когда в тридцать шестом году расцвели розы? Или какая погода стояла осенью сорок второго? Это ж хрен знает когда было… а они не верили.
Копали. Давили. Пугали. Уговаривали. Утомили до крайности.
А когда отпустили, когда все-таки согласились с тем, что я в этом деле лишь свидетель и немного жертва, на меня набросились газетчики.
– Хорошо, что был…
Томас обнял меня, а я положила голову на его плечо. Вдвоем и вправду веселей.
– Ник вернулся в сорок втором. А уже через полтора года его отец скончался.
Как и Дерри. Тот Дерри, который учил меня говорить с драконами. И снимал с них шкуры.
– И он…
– Поговори с ним. – Томас взял меня за руку. У него ладони теплые, а кожа жесткая и шершавая, на левом запястье мелкие шрамы, почти как у меня, только у меня шрамов куда больше. И он гладит их, изучая. А мне впервые неловко за то, что они есть. У женщин руки должны быть гладкими.
– Поговорю.
Я могла бы.
Его задержали. А потом отпустили, приказав не покидать округа, будто он мог это сделать. Его адвокаты оспорили предписание. У Эшби хорошие адвокаты. И много денег.
А улик нет. И Ника не привлекут. Он ведь не знал. Про Джонни точно, а про Гевина?.. и про опалы. И про источник. И… про все остальное.
– Поговори, – повторил Томас. – Ради себя же. Ладно?
Я кивнула.
Потом. Когда смогу вообще об этом думать.
– Он предложил мне работу. Место шерифа.
– И только?
– Еще имя. От имени я отказался. Мне и собственное нравится, а работа лишней не будет.
– Значит…
– Я же говорил, что тут останусь. Твое предложение еще в силе? Или дом искать?
– Ищи, – я прижалась к нему. – И тогда я поселюсь в нем. Я… я просто не могу туда вернуться!
Это прозвучало жалко. Но, проклятье, это было правдой! Я действительно не могла. Я подходила к дому, открывала дверь и отступала, потому что сам он, от подвала до покосившейся крыши, которая точно не выдержит очередной бури, казался чужим.
Лживым.
Он смотрел на меня, словно нашептывал, спрашивал, готова ли я притвориться, что ничего не знаю, что забыла и…
– У меня есть на примете пара. – Томас ничуть не удивился. – Один на окраине города, прямо на дороге, тебе будет легко до гор добираться. Только крыша старовата, править надо. А моих сбережений вряд ли хватит. Ник денег даст.
– Нет.
– Вот и я о том… но справимся?
Справимся.
Наверное. Деньги у меня имелись. Лежали себе в драконьих пещерах, и если сильно прижмет, то триста тысяч… это ведь много, верно? На крышу точно хватит. Или хватит и без них? Если вдвоем. Я не знаю, получится ли у меня с кем-нибудь вдвоем. Я уже пыталась, и ребра до сих пор ноют к перемене погоды. Но если и пробовать снова, то с тем, кто знает, каково это – вместе сидеть под драконьим крылом.
А дождь все-таки зарядил.
Мелкий, холодный и со снегом смешанный. Он стучал по тонкой перепонке, однако Гранит и не думал уходить в пещеры, то ли из-за нас, то ли просто нравилось ему, растянувшись на камнях, любоваться предзимним морем.
Камень у Луки забрали.
Улика. И артефакт.
Да, древний, мать его, и ценный, и неизученный, а значит, теоретически представляющий опасность. Впрочем, он смутно подозревал, что вне источника камень весьма скоро станет обыкновенным камнем, может, дорогим, но и только.
Луке же остались отчеты. Много отчетов.
А писать он ненавидел, потому как его пальцы к швырянию драгоценных булыжников были приспособлены куда лучше, чем к удержанию тонкого пера. Ладно, не совсем уж тонкого, но все равно. И в голове вечно пустота, вроде и понимаешь, что надобно написать, а все одно пустота.
Бесит.
И потому, когда Милдред сдвинула в сторону стопку изуродованных бумаг – почерк Луки оставлял желать лучшего, он просто закрыл глаза. Мягкие руки легли на шею.
– Успокойся.
– Я спокоен.
– Ты бесишься, – возразила она. – Кофе будешь?
– Буду. Потом. Постой.
Ее прикосновения расслабляли. Хоть что-то хорошее осталось после этой кучи дерьма.
– Как та… женщина?
– Стефани. – Милдред разминала шею осторожно, точно боялась сломать. – Ее зовут Стефани. И она была стенографисткой… Джонни взял ее в Тампеске.
Лука поморщился.
– И боюсь, что помочь ей не удастся. Состояние стабилизировали, однако разум ее поврежден. И… ее оставят в лечебнице. – В голосе Милдред слышалась печаль.
– Будут изучать, – проворчал Лука.
– Будут. Если это и вправду болезнь, то изучать ее необходимо. Ты же понимаешь.
Понимает. Он все понимает.
И что Николас Эшби выйдет сухим из воды, ибо по всему выходило, что он невинная жертва. А что папашу убил, так это только со слов серийного убийцы известно. И главное, этот убийца мертв, а стало быть, слова свои подтвердить не способен.
Сам Эшби молчит и ссылается на провалы в памяти.
Адвокаты поддерживают.
Целители кивают, особенно те, которые адвокатами приглашены. Память – штука тонкая… и даже штраф ему выписать не за что. Только и вправду пожалеть да открытку отправить с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Братец его ненормальный молится днями и ночами, признан невменяемым. Но тут Лука согласился, и вправду невменяемый. Хотя захоронение показал, как и мастерскую свою с новой работой.
– Заявление уже подал. Держать не станут. Меня считают виноватым, хотя… все понимают, что объективно моей вины нет.
Объективно и я не при делах, но разве люди когда-то были объективны? Я поморщилась, вспомнив недовольное лицо миссис Клопельски, которая в спину прошипела, что таких, как я, надобно на стул сажать, на тот, который электрический.
– Им просто нужен кто-то виноватый. – Томас соскочил с тропы и покачнулся. – Здесь ветрено.
– Ага. – Я подвинулась и похлопала рядом с собой. – И жестко, но зато людей нет.
– Совсем достали?
– А то… представляешь, мне предложили две штуки, если я расскажу, как мистер Эшби меня соблазнил. И про оргии. Кровавые. Откуда вообще эта чушь пошла?
– Понятия не имею. – Он сел рядом и с удовольствием вытянул ноги. – Думаю, это только начало. Чем дальше, тем оно бредовей. Потом и туристы потянутся. Будут смотреть.
– На оргии?
Крыло опустилось, закрывая нас от ветра. Драконий бок был горячим, что печка, и на удивление мягким. Я почесала подбрюшье, и Гранит вздохнул.
Он тоже совершенно не понимал людей.
– А… на самом деле что будет?
– Наверное, ничего. Нет доказательств, что Ник убил отца.
– А ты думаешь, убил?
– Я уверен. Он молчит, но факты… Смотри, Чучельник появился и исчез в тридцать шестом. Тогда-то Джонни начал выезжать на рыбалку. Никто особо не обратил внимания. Мало ли у кого какие привычки. Да и к магам иначе относятся, им позволено больше, чем обычным людям. Он купил дом неподалеку. Фактически неподалеку, если брать от старого шоссе, но территориально выходит, что другой штат. Да, на берегу моря…
– Нашли что?
– Нет, он не настолько глуп, чтобы хранить в своем доме хоть что-то, что могло бы навести на след. Был не настолько глуп, – уточнил Томас, подвигаясь ближе.
И не потому, что холодно и ветер. Просто…
И прошло почти две недели, первую из которых я только и делала, что давала показания то одним агентам, то другим, то третьим, и каждый норовил закопаться в мелочи. Откуда я знаю, когда в тридцать шестом году расцвели розы? Или какая погода стояла осенью сорок второго? Это ж хрен знает когда было… а они не верили.
Копали. Давили. Пугали. Уговаривали. Утомили до крайности.
А когда отпустили, когда все-таки согласились с тем, что я в этом деле лишь свидетель и немного жертва, на меня набросились газетчики.
– Хорошо, что был…
Томас обнял меня, а я положила голову на его плечо. Вдвоем и вправду веселей.
– Ник вернулся в сорок втором. А уже через полтора года его отец скончался.
Как и Дерри. Тот Дерри, который учил меня говорить с драконами. И снимал с них шкуры.
– И он…
– Поговори с ним. – Томас взял меня за руку. У него ладони теплые, а кожа жесткая и шершавая, на левом запястье мелкие шрамы, почти как у меня, только у меня шрамов куда больше. И он гладит их, изучая. А мне впервые неловко за то, что они есть. У женщин руки должны быть гладкими.
– Поговорю.
Я могла бы.
Его задержали. А потом отпустили, приказав не покидать округа, будто он мог это сделать. Его адвокаты оспорили предписание. У Эшби хорошие адвокаты. И много денег.
А улик нет. И Ника не привлекут. Он ведь не знал. Про Джонни точно, а про Гевина?.. и про опалы. И про источник. И… про все остальное.
– Поговори, – повторил Томас. – Ради себя же. Ладно?
Я кивнула.
Потом. Когда смогу вообще об этом думать.
– Он предложил мне работу. Место шерифа.
– И только?
– Еще имя. От имени я отказался. Мне и собственное нравится, а работа лишней не будет.
– Значит…
– Я же говорил, что тут останусь. Твое предложение еще в силе? Или дом искать?
– Ищи, – я прижалась к нему. – И тогда я поселюсь в нем. Я… я просто не могу туда вернуться!
Это прозвучало жалко. Но, проклятье, это было правдой! Я действительно не могла. Я подходила к дому, открывала дверь и отступала, потому что сам он, от подвала до покосившейся крыши, которая точно не выдержит очередной бури, казался чужим.
Лживым.
Он смотрел на меня, словно нашептывал, спрашивал, готова ли я притвориться, что ничего не знаю, что забыла и…
– У меня есть на примете пара. – Томас ничуть не удивился. – Один на окраине города, прямо на дороге, тебе будет легко до гор добираться. Только крыша старовата, править надо. А моих сбережений вряд ли хватит. Ник денег даст.
– Нет.
– Вот и я о том… но справимся?
Справимся.
Наверное. Деньги у меня имелись. Лежали себе в драконьих пещерах, и если сильно прижмет, то триста тысяч… это ведь много, верно? На крышу точно хватит. Или хватит и без них? Если вдвоем. Я не знаю, получится ли у меня с кем-нибудь вдвоем. Я уже пыталась, и ребра до сих пор ноют к перемене погоды. Но если и пробовать снова, то с тем, кто знает, каково это – вместе сидеть под драконьим крылом.
А дождь все-таки зарядил.
Мелкий, холодный и со снегом смешанный. Он стучал по тонкой перепонке, однако Гранит и не думал уходить в пещеры, то ли из-за нас, то ли просто нравилось ему, растянувшись на камнях, любоваться предзимним морем.
Камень у Луки забрали.
Улика. И артефакт.
Да, древний, мать его, и ценный, и неизученный, а значит, теоретически представляющий опасность. Впрочем, он смутно подозревал, что вне источника камень весьма скоро станет обыкновенным камнем, может, дорогим, но и только.
Луке же остались отчеты. Много отчетов.
А писать он ненавидел, потому как его пальцы к швырянию драгоценных булыжников были приспособлены куда лучше, чем к удержанию тонкого пера. Ладно, не совсем уж тонкого, но все равно. И в голове вечно пустота, вроде и понимаешь, что надобно написать, а все одно пустота.
Бесит.
И потому, когда Милдред сдвинула в сторону стопку изуродованных бумаг – почерк Луки оставлял желать лучшего, он просто закрыл глаза. Мягкие руки легли на шею.
– Успокойся.
– Я спокоен.
– Ты бесишься, – возразила она. – Кофе будешь?
– Буду. Потом. Постой.
Ее прикосновения расслабляли. Хоть что-то хорошее осталось после этой кучи дерьма.
– Как та… женщина?
– Стефани. – Милдред разминала шею осторожно, точно боялась сломать. – Ее зовут Стефани. И она была стенографисткой… Джонни взял ее в Тампеске.
Лука поморщился.
– И боюсь, что помочь ей не удастся. Состояние стабилизировали, однако разум ее поврежден. И… ее оставят в лечебнице. – В голосе Милдред слышалась печаль.
– Будут изучать, – проворчал Лука.
– Будут. Если это и вправду болезнь, то изучать ее необходимо. Ты же понимаешь.
Понимает. Он все понимает.
И что Николас Эшби выйдет сухим из воды, ибо по всему выходило, что он невинная жертва. А что папашу убил, так это только со слов серийного убийцы известно. И главное, этот убийца мертв, а стало быть, слова свои подтвердить не способен.
Сам Эшби молчит и ссылается на провалы в памяти.
Адвокаты поддерживают.
Целители кивают, особенно те, которые адвокатами приглашены. Память – штука тонкая… и даже штраф ему выписать не за что. Только и вправду пожалеть да открытку отправить с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Братец его ненормальный молится днями и ночами, признан невменяемым. Но тут Лука согласился, и вправду невменяемый. Хотя захоронение показал, как и мастерскую свою с новой работой.