Драконья кровь

– Но Николас вновь разочаровал отца. И убил его.

– Вот так?

– Станислав Эшби был не так и стар. Прочие из его рода часто доживали до ста лет, некоторые и дольше, при этом сохраняя и ясность рассудка, и неплохую физическую форму. Так, Донатан Эшби в девяносто семь участвовал в скачках и выиграл их. А его потомок, Николас-второй, в возрасте ста семи лет добрался до Каменистых островов. На яхте. В одиночку. Они все долгожители.

– Это ничего не доказывает.

Лука возражал, потому что тишина этого места давила на уши. И ощущение опасности просто-таки орало, что не стоит здесь задерживаться. Но Милдред добралась до картин. Их не прятали. Их спровадили на чердак и забыли, не потрудившись даже укрыть. И теперь полотна потемнели то ли от грязи, то ли от копоти, то ли от мошкары, что прилипала к влажноватой краске.

– Поможешь? – она попыталась сдвинуть раму, но та, огромная и золоченая, была слишком тяжела. Впрочем, не для Луки. Он просто отставил полотно с каким-то мрачного вида мужиком в сторону. – Это, полагаю, Гордон Эшби… по времени похоже.

Высокий парик. Неестественный румянец на щеках. Вытянутая физиономия с крючковатым носом и узкими губами. Тип Луке не понравился. Слишком уж презрителен. И смотрит так, будто известно ему, что никаких таких благородных предков за Лукой не стоит. Обычная белая шваль.

– А это его жены…

На айоха европейское платье смотрелось чуждо. И парик ей шел примерно как корове седло. А может, живописец постарался, которому пришлось малевать вовсе не то, к чему душа лежала. И получилось женское лицо слишком уж плоским, некрасивым. Вывернутые губы. Нос раздутый. А глаза маленькие, раскосые. Вот брови темные сходятся над переносицей. И с этими бровями белый парик-башня никак не сочетается.

Хотя что Лука понимает в женской-то моде? Он просто переставил картину.

– Патриция…

Узкое личико. Огромное платье, в юбках которого почти теряются белые ладошки. Ее рисовали тщательно. И удалось запечатлеть не только блеск драгоценных камней, но и удивление в огромных глазах. Пожалуй, она была хорошенькой. Для своего времени.

Под париком – вот что за мода была, а? – лицо казалось маленьким и бледненьким. Губы тоненькими, что нити. И румянец точно чахоточный, но на нее хотелось смотреть.

– Ее дочь…

Почти полная копия матери, разве что парик поменьше.

– И его сын…

Этот похож на отца, разве что смугловат слегка.

– Внук Гордона Эшби.

Тот, что родился от кровесмесительной связи? Симпатичный паренек, слегка смугловатый, что странно, поскольку волосы его светлы почти до белизны.

– А вот и роза. – Милдред указала на цветок, который парень держал. – И здесь тоже… его жена, полагаю.

Красивая женщина в платье с огромным воротником. На темных ее волосах возлежал венок из роз.

– И вторая… точно вторая… – Милдред заглянула на обратную сторону портрета. – Здесь так и написано. А я не помню, чтобы было две жены… Или записи о первой не сохранилось?

Надпись вилась внизу, ее держали пухлые ангелочки, еще пара придерживала все тот же венок из роз.

– А поверни тот…

Лука подчинился.

– Ага… – Милдред присела у картины. – Выходит, она не прожила и пары месяцев. А он женился снова. Интересно. Давай дальше.

Картина за картиной.

Нет, их не так и много, с полдюжины благородных предков и их не менее благородных супружниц, похожих друг на друга, словно родные сестры.

– Заметил? – Она отступила от картин. – В этом все дело… они блондинки… он выбирал блондинок потому, что брюнетки не подходили!

– Для чего?

– Для экспериментов. – Милдред отступила. – Это объясняет почти все. Станислав Эшби был ответственным человеком. Он знал, что нужно сделать, чтобы женщина родила наследника. И что будет с ней, тоже знал. А еще ему не нравился собственный сын. И другие, как понимаю, тоже не подходили по тем или иным параметрам.

За стеной взвыл ветер. Кажется, буря все-таки случится. И как надолго? В бурю поиски не проведешь. А это плохо… дерьмово… хватит, что они мага похоронили, так ведь и Эшби, может статься, следом отправится.

– Он врач. И не из последних. Гематолог… да, я узнавала… и он издал пару весьма интересных статей. И что, если он решил доработать рецепт предков?

Патриция Эшби смотрела с печалью.

А вот ее темнокожая соперница, напротив, была холодна и полна презрения к людям, которые пытались добраться до прошлого.

– Он понял, что дело не в проклятии. Может, и не понял, а знал точно? Главное, что от любой болезни есть средство. И если бы у него получилось отыскать это средство, он мог бы взять в жены женщину, которую любил. И у них родилось бы дитя, то самое, идеальное. Дитя любви не может быть иным. Думаю, изначальный посыл был именно такой.

Милдред взяла Луку за руку.


– Он вел работу, но как проверить результат? Предложить денег? Это бы сработало раз-другой…

Да и то слухи бы пошли. Кто-то что-то понял бы или недопонял. Кто-то придумал бы. Кто-то подхватил бы чужую придумку. И в итоге все дошло бы до Комиссии.

– Он нашел свой способ.

– Похищать девушек? – Луке пришлось повысить голос, чтобы перекричать бурю.

А Милдред кивнула:

– Полагаю, себе он объяснил все необходимостью. Правом рода, раз уж он был так одержим прошлым и деяниями предков. И будущей победой. Он платил свою цену.

Девочки, светленькие и худенькие. Молоденькие. Подходящие для того, чтобы поставить на них эксперимент.

– Значит, – Лука быстро подавил отвращение, ухватив главное, – нам нужно искать не просто тайное место.

– Именно. – Милдред прижалась к нему, мелко дрожа. – Мы ищем лабораторию.

А в следующее мгновение дом содрогнулся от удара.





Глава 26




Вниз.

Пламя стекает по оконному стеклу. И то выгибается пузырем, того и гляди пойдет потеками, оплакивая участь дома.

Не думать. Вниз. Пока держится защита, вплетенная в стены дома. Пока сами эти стены стоят, притворяясь нерушимыми. Пока дым не пробрался под двери, не пополз тонкой струйкой.

Кто-то кричит. Суета. Оружие. Испуганные люди и оружие – плохое сочетание.

– Спокойно. – Голос Луки стегает плетью, и паника стихает. – Сейчас все спустятся… куда?

Его взгляд выдергивает Томаса из толпы, и все остальные тоже оборачиваются, будто признают за ним право распоряжаться в этом доме.

– В подвалы. – Уна сползает с рук Томаса. Она не такая легкая, какой кажется, да и сам Томас не настолько силен. И признаваться в этом неохота, но руки дрожат. А еще дурнота накатывает, будто горькая вода норовит выплеснуться. – Здесь неплохая защита, и возможно, что дом выдержит.

– А может, и нет? – Голос Аштона срывается, и он дергает галстук, пытаясь скрыть панику.

И свидетелям оной не простит. Потом.

– А может, и нет. Но подвалы здесь такие, что до них и дракону не добраться. Пересидим, пока завалы разгребут. – Уна, в отличие от прочих, не выглядит хоть сколь бы то ни было встревоженной. – Вода там есть… на нижних уровнях родник.

Пять ступеней в скале. Грубые. Неровные. И отмеченные драконьим знаком…

Томас моргнул, избавляясь от наваждения. Не сейчас.

– И вы ей верите? – Аштон держит револьвер, сжимая рукоять обеими руками. – Да она сейчас…

– Хватит. – Лука махнул рукой и велел: – Показывай, куда идти.

– Надо наружу, на улицу… если пробиться к дороге…

– Будешь как на ладони, – констатирует Лука. – Дракон достанет?

– Да. – Уна опирается на руку Томаса, но надолго ее сил не хватит. И Джонни перехватывает ее руки, сжимает, хмурится. – Достаточно будет дыхнуть следом… драконье пламя и камни плавит. А машина вовсе полыхнет свечой. Надо подождать…

– Чего?! – Аштон с трудом сдерживал истерику.

– Когда его позовет буря.

– Куда?!

– Туда, откуда не возвращаются. Ни люди. Ни драконы.

– И вправду, нет поводов для паники. – Мягкий голос Милдред падает пуховым одеялом. – Дом хорошо защищен, а подвалы глубоки. В конце концов, местные сталкивались с подобным не единожды. Стоит им довериться.

– У нас оружие!