Драконья кровь

Поэтому шаг. И еще один.

Споткнуться. Хлебнуть горькой воды. Откашляться. И встать. Вперед. Дно скользкое. В спину дышит жар, но я перестала обращать внимание на такую мелочь. Это сон. Бредовый. Безумный, но всего-навсего сон. И рано или поздно, но он закончится.

Я облизала пересохшие губы.

Во сне не должна мучить жажда, но поди ж ты. Меня окружала вода, но она была не пригодна для питья, лишь дразнила. Ничего. Выдержу. Я сильная.

– Сильная, – сказали сзади знакомым голосом. – Дура.

Билли.

Он мертв. И это сон. Значит, не нужно оборачиваться, а вот двигаться – так да. Пусть и сил почти не осталось.

– Упрямая. Все из-за тебя…

Он нудел и нудел, странным образом лишь заставляя крепче стиснуть зубы и шагать. Вперед. К скале. Раз и два, раз и…

– Я тебя любил, я тебе…

Я не обернулась.

Ни когда голос стал затихать, ни после, когда появилось отчетливое ощущение, что Билли стоит за спиной, что он вот-вот прикоснется, дотянется, ухватит за косу и дернет, опрокидывая на спину. А потом добавит сапогом в бок. Он любил вот так, забавляясь.

– Сгинь, – прошептала я самой себе и слизала соль с губ. Или кровь? Тоже ведь соленая.

Вперед. И дальше. И…

Я теперь видела, что скала эта неровная, как драконий хребет. Правда, страшно представить, каких размеров этот зверь.

– Я мог бы выручить за тебя куда больше, чем пять сотен.

Отец?

Надо же, какой у меня сон… открытый.

– Она продешевила. Мне предлагали пять тысяч, и я готов был согласиться. Не успел. Не знаешь, отчего я вдруг слег? Я ведь был здоровым…

Плевать.

Здоровый, больной… какая разница? Этот голос не вызывал ничего, кроме раздражения.

– Она меня отравила. Своими травками. Вечно норовила травяной чай подсунуть… просто вдруг стало плохо, и все.

А от меня он чего хочет? Праведного гнева?

– Ты моя дочь.

Вспомнил.

Раньше я была помехой. Слишком шумной, ввергающей в постоянные расходы, потому что девочка с определенного возраста не может носить мальчишечью одежду.

И обувь ей нужна. И за учебники платить приходится. И кормить. Ела я много, чистая правда.

– Ты должна отомстить…

Скорее сказать спасибо, если этот сон не совсем чтобы и сон. Во сне боль не ощущается, а теперь я чувствовала, как мое тело разламывалось на куски.

– Вот так, девочка, иди и никого не слушай.

Дерри.

Я едва не остановилась, но получила ощутимый тычок в плечи.

– Иди. Ты должна до него добраться.

До кого?

Впрочем, я видела. Это не было горой, похожей на дракона. Это и вправду был дракон. Невероятно огромный зверь, подобные, возможно, обитали на земле до того, как появились люди.

Он медленно развернулся, и меня едва не сбило волной. Я упала на одно колено.

И поднялась. Мое сердце пропустило удар.


Не бывает таких… не бывает, и все тут! Лютый огромен. Мне и институтские сказали, что он крупнейший самец в североамериканской популяции, а поскольку большой зеленый этой самой популяцией и представлен, значит, просто крупнейший.

Я сглотнула.

Лютый рядом с этим зверем смотрелся бы первогодкой, который и отлинять-то не успел.

– Здравствуй. – Я знала, что нужно что-то сказать.

Дракон склонил голову. Его чешуя была черной, что уголь. И гладкой.

Зеркальной. И в каждой чешуйке отражалась я, жалкий муравей, который был удостоен взглядом. А вот глаза желтые и выпуклые. С боков морды свисают тонкие усы, которые слегка покачиваются. Из ноздрей вырываются облачка пара.

Тонкий язык показался и исчез в зубастой пасти. Да у него клыки с меня размером. Больше меня размером. И если…

Он выгнул шею, и над ней раскрылся узор острых игл, на каждую из которых можно было бы насадить по косатке.

– Я не знаю, как тебя зовут. И кто ты. И зачем здесь. Я просто… вот шла и пришла. – Я развела руками. – И наверное, это что-то да значит.

Дракон склонил голову набок.

На горле чернота его светлела, и цвет становился графитово-серым.

– Возможно, ты всего-навсего галлюцинация… я читала, что люди, у которых галлюцинация, этого не осознают. Теоретически я осознаю, но, согласись, галлюцинация – единственный более-менее внятный вариант. Или еще сон. Но пить хочется зверски.

Дракон осклабился.

Он наклонился так, что я оказалась прямо перед огромной мордой. Я могла разглядеть и острый роговой клюв, и первый слой переходной чешуи, и мелкие капли основной, которые постепенно увеличивались, образуя несколько характерного вида полос. Валики век. И желтизну глаза с черной расщелиной зрачка.

Дракон смотрел. Я молчала.

Интересно, если меня сожрет моя галлюцинация, я вернусь в обычное состояние? Или меня просто не станет?

– Ты красивый. – Я протянула руку и коснулась чешуи.

А дракон громко заурчал, но… нет, он не пытался меня напугать. Он знакомится.

И я была рада знакомству. Я провела по чешуе и, поднявшись на цыпочки, дотянулась до скулы, за которой кожа была тоньше.

Щелкнул кончик хвоста, и камни разлетелись на осколки.

А над драконьей спиной поднялись черные паруса крыльев. И зверь повернулся боком.

– Забраться? Ты серьезно? Я однажды летала и не скажу, чтобы мне так уж понравилось.

Он фыркнул.

– Ну да, ты совсем другое дело…

Я запрыгнула на лапу, а с нее, цепляясь за чешую – все пальцы порезала, – поднялась выше, к хребту. И ничуть не удивилась, обнаружив веревочную петлю, закрепленную за основание первой пары спинных шипов. Петля была как раз такой, чтобы протиснуться в нее. И затянуть на поясе.

Умру я? Понятия не имею. Но… говорят, что летать во сне – это к чему-то хорошему. А в моей жизни хорошего явно недоставало.

– Поехали, что ли, – сказала я, хлопнув зверя по шее. И скала подо мной поднялась. Отряхнулась и, взвившись в мощном прыжке, распахнула крылья.

В лицо наотмашь ударил ледяной ветер. И мой крик захлебнулся им. Но я все равно кричала. Уже от восторга. Это… это и вправду чудо. Небо, которое бросилось навстречу. Желтое солнце, яркое, как апельсин. Того и гляди доберемся.

Огромные крылья звенят, поднимая нас выше и выше. Выше и…

Я знаю, что по всем законам биологии драконы не должны летать.

Я знаю, что существование подобных зверей вообще противоречит природе.

Я знаю… многое знаю, только все это знание ничего не значит, потому что мы летим. Мы вдвоем. И я теперь отчетливо чувствую его восторг, который всецело готова разделить.

Мы прорвались сквозь пелену облаков. Мы искупались в розовых морях рассвета.

Мы замерли там, где начинается сама Вселенная, всего на мгновение, но в это мгновение мир перевернулся под нами, зная, что произойдет дальше: мой зверь, сложив крылья, рухнул вниз, в раскаленное, кипящее море.

А я… я рухнула с ним.

Только и успела глаза зажмурить. И закричала, да так громко, как могла, срывая голос, вымещая ужас и вместе с ним – восторг. А зверь отозвался на мой крик оглушительным ревом. И море дрогнуло, подалось назад, но все равно не успело отступить.

Мы рухнули. И я очнулась.