Драконий берег
Часть 27 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Нет. Он нормальный. Вроде. Кажется. Не знаю. Я его к драконам отвела… что? Сам попросил. Искра знаешь, какая любопытная?
- И как?
- Не сожрали.
- Жаль.
- Да ладно тебе… сколько времени прошло, - я стянула со стола тост. Тепленький еще. И хрустит. – Он, конечно, был придурком конченным, но ведь сколько времени… и вообще… драконы не сожрали, значит, уже и не придурок.
- Поверь, и драконы могут ошибаться.
Это он зря.
Драконы, они ведь не человека видят. Как мне кажется. А саму суть. И далеко не каждого к себе подпустят. Того умника из институтских едва не сожрали, хотя весь в дерьме вывалялся. Мол, повышает уровень аттракции.
Хрень.
- Он кровь взял. И отправил в Тампеску, если не дальше… что-то там неладное, - я грызла хлеб, глядя на масло, но до него поди-ка дотянись.
И сыр тоже надо резать.
- Я только не понимаю, на кой ляд оно федералам?
Милдред стояла, прислонившись лбом к стеклу, и курила. Пусть официально в лаборатории курить было запрещено, но на галерею бегали все.
Гудела вытяжка.
Пахло формалином и прочей химией. И запахи эти мешали сосредоточиться. Милдред затянулась, задержала дыхание, с каким-то мазохистским удовольствием чувствуя, как ядовитый дым расползается по легким. Она выдохнула его, едва не закашлявшись.
- Это точно будет он, - Лука держался чуть в стороне.
Знает?
Мистер Боумен точно знает. А вот сказал ли своему любимчику? Интересно, что он в нем нашел? Нет, это не ревность. Даже если Лука вдруг исчезнет, для Милдред ничего не изменится.
Ее в Бюро терпят и только.
- Еще рано говорить…
Внизу колдовали.
И в прямом смысле слова, - тяжелая установка, получив жертвенную каплю крови, окуталась дымкой заклятий, - и в переносном.
Столы с останками изменили порядок. Кое-где появились таблички, но большинство так и остались под номерами. Кто-то лишился кожи, кто-то избавился от останков мышечной ткани, явив миру обнаженные уродливые в белизне своей кости.
- Я чувствую, - Лука посмотрел искоса.
Сказать? С ним придется работать в паре, и, если подумать, вариант далеко не из худших. Многие полагают Милдред просто стервой. Лука с ними согласен. Но он хотя бы признает за ней ум.
И опыт.
- Чувств мало, - Милдред стряхивает пепел в пустую мензурку, которую оставили здесь именно для пепла. Анализ займет не один час и, в принципе, делать в лаборатории больше нечего. Но не в квартиру же возвращаться? Там пусто.
Сыро.
И в голову всякое лезет. И тянет подвинуть поближе телефон, набрать знакомый номер и услышать хриплое:
- Элли, милая? Это ты? Это ведь ты… ты просто заблудилась.
Дым кусает губы, и стало быть, Милдред сама их искусала. Нервы… и у нее есть нервы.
- Кое-что изменилось, - если вниз нельзя спуститься, то можно хотя бы взглянуть. – Ты заметил?
- Он убил мужчину?
Почти шутка.
Почти улыбка. Лука не просто некрасив, он откровенно страшен. Какой-то чересчур тяжелый подбородок. А вот лоб узкий и надбровные дуги на нем выделяются, придавая лицу выражение то ли безразличия, то ли тупости. Из-за этой особенности многие обманчиво полагали, что Лука не особо умен.
Ложь.
- Он изменил моде.
А когда Лука хмурится, складывается ощущение, что он хочет ударить. Вон, и кулаки сжал. Массивные. И покрытые тонкими белесыми волосками. На руках волос становилось больше и они темнели. В этом тоже что-то было.
Животное.
- Раньше он наряжал их в платье по моде двадцатых, а на той… пятый номер. Обрати внимание. Платье с эластичным корсетом…
Приподнятая бровь.
И глаза непонятные, то ли серые, то ли голубые. А может, вовсе карие? Заглянуть бы, но этот интерес истолкуют превратно.
- И пышные подъюбники. Вместе получается весьма изящный силуэт. Я видела что-то похожее в журнале. Но вряд ли это Диор. А вот у номера двенадцать определенно костюм – копия Шанель… если копия.
Бирки были спороты.
Но качество ткани.
Пошив.
И этот знакомый до боли силуэт, в котором сочетались простота и изящество.
- Он их балует… - тихо произнес Лука.
И Милдред согласилась.
- Он действительно их балует. Украшения… ты заметил, что у каждой они свои? У номера четвертого – из прошлогодней коллекции Страйс… массовой, но все же, все же…
…золото.
И серебро.
Цепочки, которые попытаются опознать, но вряд ли выйдет, ибо в большинстве своем они были простого плетения. Такие в любом магазинчике купить можно. Но с другими украшениями, может, и получится. Брошь в виде пчелы.
Полудрагоценные камни.
Или вот тот кулон-бабочка изящного плетения. Серьги…
- Он наряжал их уже мертвых. И оставил все им. Платья, белье, украшения, - голос Милдред в узкой коробке галереи звучал странновато. – Он ведь мог забрать. Передать от одной жертвы другой… и это сэкономило бы ему немало денег.
- Значит, он как минимум не беден.
- Значит. Или… охотится не только на них… что если он… играет не со всеми?
- Играет?
- А как это еще назвать, - Милдред с трудом подавила вспыхнувшее раздражение. – Взгляни. Вместо того, чтобы просто взять и убить, он с ними возится…
Она отступила, потому как находиться рядом с Лукой стало… не безопасно? Чушь какая. Он просто слишком массивен. Огромен. И отсюда ощущение опасности.
- Ты когда-нибудь пытался понять, почему он это делает?
- Потому что больной ублюдок?
- Умный больной ублюдок, - Милдред выбросила окурок в ту же мензурку. – Очень умный. Очень хитрый. Очень опасный. И чтобы поймать его, его нужно понять.
Не верит?
Ей никто не верит. У убийц своя логика? Глупости какие. Их ловить надо, а не разбираться, с чего они вдруг слетели с катушек.
- Ты ведь не выйдешь на охоту, не зная повадок зверя? И здесь почти то же самое. Смотри, он ценит красоту. Он пытается ее сохранить. Иначе зачем мумификация?
- Чтобы поиздеваться?
С Лукой удобно в том плане, что он готов думать. Даже если и кажется, что идея пуста, но он в достаточной мере дотошен, чтобы проработать ее.
- Издеваться можно иначе. Он их не связывает. Ни у одной не нашли следов. Он их не бьет, - Милдред прикусила губу, на сей раз до крови. И эта кровь была соленой. - Он о них заботится. Ухаживает. Делает им прически. Красит… но только мертвых. Мертвые не могут отказать.
- Напрочь больной ублюдок.
Это верно.
Милдред отступила к стене, прижалась к ней спиной.
- Ты как?
- И как?
- Не сожрали.
- Жаль.
- Да ладно тебе… сколько времени прошло, - я стянула со стола тост. Тепленький еще. И хрустит. – Он, конечно, был придурком конченным, но ведь сколько времени… и вообще… драконы не сожрали, значит, уже и не придурок.
- Поверь, и драконы могут ошибаться.
Это он зря.
Драконы, они ведь не человека видят. Как мне кажется. А саму суть. И далеко не каждого к себе подпустят. Того умника из институтских едва не сожрали, хотя весь в дерьме вывалялся. Мол, повышает уровень аттракции.
Хрень.
- Он кровь взял. И отправил в Тампеску, если не дальше… что-то там неладное, - я грызла хлеб, глядя на масло, но до него поди-ка дотянись.
И сыр тоже надо резать.
- Я только не понимаю, на кой ляд оно федералам?
Милдред стояла, прислонившись лбом к стеклу, и курила. Пусть официально в лаборатории курить было запрещено, но на галерею бегали все.
Гудела вытяжка.
Пахло формалином и прочей химией. И запахи эти мешали сосредоточиться. Милдред затянулась, задержала дыхание, с каким-то мазохистским удовольствием чувствуя, как ядовитый дым расползается по легким. Она выдохнула его, едва не закашлявшись.
- Это точно будет он, - Лука держался чуть в стороне.
Знает?
Мистер Боумен точно знает. А вот сказал ли своему любимчику? Интересно, что он в нем нашел? Нет, это не ревность. Даже если Лука вдруг исчезнет, для Милдред ничего не изменится.
Ее в Бюро терпят и только.
- Еще рано говорить…
Внизу колдовали.
И в прямом смысле слова, - тяжелая установка, получив жертвенную каплю крови, окуталась дымкой заклятий, - и в переносном.
Столы с останками изменили порядок. Кое-где появились таблички, но большинство так и остались под номерами. Кто-то лишился кожи, кто-то избавился от останков мышечной ткани, явив миру обнаженные уродливые в белизне своей кости.
- Я чувствую, - Лука посмотрел искоса.
Сказать? С ним придется работать в паре, и, если подумать, вариант далеко не из худших. Многие полагают Милдред просто стервой. Лука с ними согласен. Но он хотя бы признает за ней ум.
И опыт.
- Чувств мало, - Милдред стряхивает пепел в пустую мензурку, которую оставили здесь именно для пепла. Анализ займет не один час и, в принципе, делать в лаборатории больше нечего. Но не в квартиру же возвращаться? Там пусто.
Сыро.
И в голову всякое лезет. И тянет подвинуть поближе телефон, набрать знакомый номер и услышать хриплое:
- Элли, милая? Это ты? Это ведь ты… ты просто заблудилась.
Дым кусает губы, и стало быть, Милдред сама их искусала. Нервы… и у нее есть нервы.
- Кое-что изменилось, - если вниз нельзя спуститься, то можно хотя бы взглянуть. – Ты заметил?
- Он убил мужчину?
Почти шутка.
Почти улыбка. Лука не просто некрасив, он откровенно страшен. Какой-то чересчур тяжелый подбородок. А вот лоб узкий и надбровные дуги на нем выделяются, придавая лицу выражение то ли безразличия, то ли тупости. Из-за этой особенности многие обманчиво полагали, что Лука не особо умен.
Ложь.
- Он изменил моде.
А когда Лука хмурится, складывается ощущение, что он хочет ударить. Вон, и кулаки сжал. Массивные. И покрытые тонкими белесыми волосками. На руках волос становилось больше и они темнели. В этом тоже что-то было.
Животное.
- Раньше он наряжал их в платье по моде двадцатых, а на той… пятый номер. Обрати внимание. Платье с эластичным корсетом…
Приподнятая бровь.
И глаза непонятные, то ли серые, то ли голубые. А может, вовсе карие? Заглянуть бы, но этот интерес истолкуют превратно.
- И пышные подъюбники. Вместе получается весьма изящный силуэт. Я видела что-то похожее в журнале. Но вряд ли это Диор. А вот у номера двенадцать определенно костюм – копия Шанель… если копия.
Бирки были спороты.
Но качество ткани.
Пошив.
И этот знакомый до боли силуэт, в котором сочетались простота и изящество.
- Он их балует… - тихо произнес Лука.
И Милдред согласилась.
- Он действительно их балует. Украшения… ты заметил, что у каждой они свои? У номера четвертого – из прошлогодней коллекции Страйс… массовой, но все же, все же…
…золото.
И серебро.
Цепочки, которые попытаются опознать, но вряд ли выйдет, ибо в большинстве своем они были простого плетения. Такие в любом магазинчике купить можно. Но с другими украшениями, может, и получится. Брошь в виде пчелы.
Полудрагоценные камни.
Или вот тот кулон-бабочка изящного плетения. Серьги…
- Он наряжал их уже мертвых. И оставил все им. Платья, белье, украшения, - голос Милдред в узкой коробке галереи звучал странновато. – Он ведь мог забрать. Передать от одной жертвы другой… и это сэкономило бы ему немало денег.
- Значит, он как минимум не беден.
- Значит. Или… охотится не только на них… что если он… играет не со всеми?
- Играет?
- А как это еще назвать, - Милдред с трудом подавила вспыхнувшее раздражение. – Взгляни. Вместо того, чтобы просто взять и убить, он с ними возится…
Она отступила, потому как находиться рядом с Лукой стало… не безопасно? Чушь какая. Он просто слишком массивен. Огромен. И отсюда ощущение опасности.
- Ты когда-нибудь пытался понять, почему он это делает?
- Потому что больной ублюдок?
- Умный больной ублюдок, - Милдред выбросила окурок в ту же мензурку. – Очень умный. Очень хитрый. Очень опасный. И чтобы поймать его, его нужно понять.
Не верит?
Ей никто не верит. У убийц своя логика? Глупости какие. Их ловить надо, а не разбираться, с чего они вдруг слетели с катушек.
- Ты ведь не выйдешь на охоту, не зная повадок зверя? И здесь почти то же самое. Смотри, он ценит красоту. Он пытается ее сохранить. Иначе зачем мумификация?
- Чтобы поиздеваться?
С Лукой удобно в том плане, что он готов думать. Даже если и кажется, что идея пуста, но он в достаточной мере дотошен, чтобы проработать ее.
- Издеваться можно иначе. Он их не связывает. Ни у одной не нашли следов. Он их не бьет, - Милдред прикусила губу, на сей раз до крови. И эта кровь была соленой. - Он о них заботится. Ухаживает. Делает им прически. Красит… но только мертвых. Мертвые не могут отказать.
- Напрочь больной ублюдок.
Это верно.
Милдред отступила к стене, прижалась к ней спиной.
- Ты как?