Драгоценная ты

— Я попросила программистов немедленно удалить письмо. Как вы?

— Ужасно… Не знаю, что и сказать.

— Вы намерены что-то предпринять?

— А что я могу?

— Мы могли бы начать расследование, но…

— Но?

— Не знаю, насколько вам это нужно…

Джемма замялась, поджала губы. Должно быть, не исключала мысль, что автор провокационного сообщения — ты.

— Это ужасно, но не думаю, что стоит искать автора. Наверное, кто-то из моих бывших героев. Какой-то идиот или женоненавистник, который охотится на успешных женщин.

— Вполне возможно…

— Не хочу показывать, что он меня задел, — слишком много чести.

— Как скажете.

Мы некоторое время смотрели друг на друга.

— И разумеется, вы вправе взять сегодня выходной. Идите домой, отдохните, выпейте чайку, постарайтесь обо всем забыть.

Ей не терпелось от меня избавиться.

— Пожалуй, так и сделаю.

— Давайте держаться вместе, будем сильными. И… пусть это останется между нами, хорошо?

— Да, хорошо.

Я вернулась, выключила компьютер и снова надела куртку. Ты встала и подошла ко мне.

— Уходите? Вас, наверное, не будет в офисе до конца недели? Тогда увидимся на фотосъемке. Пообедаем в воскресенье, как договорились? С Иэном… Или вам сейчас не до этого?

Было приятно, что ты помнишь про обед, хотя меня покоробило, как ты назвала его по имени. Опять предчувствие. Ты сказала: «Иэн», словно вы уже знакомы, и мне это не понравилось. Ничего ты в нем не понимала и не понимаешь. Никогда не станешь ему ближе, чем я. И меня ты плохо знаешь, Лили, — в чем скоро убедишься. Хоть и умеешь прикидываться подругой.

— Как здорово поболтать наедине и не в офисе. Вчера я столько не успела рассказать… — И вновь ты одарила меня лучезарной улыбкой.

Что-то хочешь рассказать мне? В таком случае я буду ждать нашей встречи с нетерпением.

— Увидимся в воскресенье в районе двенадцати, в «Браунсвуде». Там к полудню полно народа… ну, ничего — как-нибудь найдем друг друга.

— Просто наденьте зеленую кожанку, которую обычно носите по выходным, тогда точно не потеряемся!

Каким, интересно, образом ты разузнала, что я ношу зеленую кожанку по выходным? Я оторопела и не нашлась что ответить. Затолкала в сумку бумаги и выскочила за дверь. Неужели ты следила за мной еще до того, как влезла в такси в понедельник? Вернувшись домой, сразу рассказала Иэну, но он меня успокоил:

— Ты же сама говоришь — она живет рядом. Наверное, столкнулись на улице. Чего странного? Слушай, у тебя и так сумасшедшие дни на работе, зачем еще выдумывать бог весть что?

Потом налил джину, помассировал плечи — старательно создавал видимость заботы. На самом деле — защищал тебя. Он всегда защищал тебя, от начала до конца.





Лили


7 марта



Любопытная Кэтрин



Случаются же иногда неожиданные встречи! Стою однажды в велосипедном магазине на Лондонском мосту и вижу Самиру — мою лучшую подружку из второй по счету начальной школы. Туда я ходила недолго — мама с Джеммой замучились меня переделывать и отослали подальше. Не ребенок, а посылка из «Амазона», которая не соответствует пятизвездочным отзывам.

Так как я пришла в середине года, выбора особо не имелось — и я взяла в подружки Самиру. У нее были родители, братья, сестры, постоянный дом и куча денег, при этом она ужасно мне завидовала. Она в отличие от меня жила в нормальной семье и знать не знала, каково приходится мне. Без конца ныла, как плохо быть младшим ребенком. Мол, ей недостает внимания. Не понимала, какая это роскошь и свобода: не чувствовать себя каждую секунду под лупой, как я. Меня-то мама с Джеммой постоянно разбирали по косточкам, пытаясь найти что-то ценное. Отголоски ума, доброты, нормальности.


Самира говорила, что пишет стихи и это ей помогает. Я убеждала ее:

— Почитай их всему классу. Они замечательные, никто не будет смеяться. Наоборот — позавидуют. Правда-правда! Давай спроси учительницу!

И вот как-то она встает и декламирует свое «лучшее произведение».

Одна из первых моих побед. Я тогда поняла: если говорить человеку то, что он хочет слышать, — он обязательно поверит. Вот и весь секрет. Верный комплимент, правильный вопрос — и люди верят, что они интересны и неповторимы, укрепляются в заблуждении.

Говорят, дети жестоки. Я испытала это на себе в прошлой школе. Один мальчик утверждал, что его родители вместе, а я уличила его во лжи. Ребенка с проблемами в семье я видела издалека… На меня ополчились. Я рассказала про него, мне рассказали про меня: ненормальная с двумя мамами. Плюс одна из мам «богатенькая» и «разодетая». Ну как такую не травить?

А вот Самира еще не знала, как безжалостны дети. Не понимала своего счастья и справедливо поплатилась за неблагодарность. Над ней поиздеваются, она побежит к папочке и мамочке, и возможно, оценит, как хорошо иметь дом, где тебя никто не критикует и не травит. У меня такого убежища не было — до встречи с Рут.

Моя дорогая Рут…

Поначалу класс хихикал негромко — Самира ничего не заметила. Потом пошла цепная реакция. Учительница (не помню, как ее звали) пыталась всех унять, но ее крики тонули в хохоте — дети смеялись до слез.

Знаете, я зауважала Самиру, она держалась хорошо: дочитала и села на место. И перестала со мной разговаривать, чем заслужила еще большее мое уважение. А в классе с тех пор ее называли «Самира-Шекспира» (прости, Самира, прозвище буквально напрашивалось!). Но сейчас-то мы уже взрослые. Вдруг она обрадуется старой знакомой?

Вижу ее на другом конце магазина, стоит с лайкровым костюмом в руках и размышляет — примерить или нет. Я сразу ее узнала: та же грустная мина. Забавно, как некоторые люди не меняются с детства. Например, мы с Самирой. Да и КР такая же… Думаю — подойду незаметно, трону за плечо — вот удивится! Расспросим друг друга о новостях; если она работает поблизости, договоримся как-нибудь вместе пообедать. Однако она оглядывается в поисках примерочной и замечает меня. Поспешно отворачивается, неестественно дернув головой, затем снова смотрит, чтобы убедиться, не обозналась ли. С третьей попытки вешает костюм на место. А сама не может от меня взгляд оторвать. Даже рот приоткрыла. Приветственно машу рукой:

— Это я! Лили.

Она судорожно сглатывает, разворачивается и неверным шагом идет к дверям.

Я — за ней. Выхожу, а она уже стоит на краю тротуара и оглядывается. Снова машу.

Она кидается через дорогу на красный свет — такси и автобусы визжат тормозами и отчаянно сигналят. Вот она уже на другой стороне Лондонского моста, сбегает по лестнице к Саутваркскому собору, и становится понятно — больше я никогда ее не увижу.

Позже, пока на мне кряхтит консьерж, заставляю себя подумать о своем поступке. Вот тебе, Лили, расплата. Да, я была маленькая, да, травмированная — но я понимаю, почему Самира сбежала от меня со всех ног. И не будет встреч в кафе, прогулок, разговоров; единственное мое общение — Джемма и мать. До воскресного обеда с КР и ее мужчиной я совершенно одна.



Консьерж наконец ушел. Стемнело. Ем холодный суп и снова смотрю профиль режиссера Иэна Макивора. Ничего выдающегося — портфолио довольно хиленькое. Кстати, вчера мне позвонили из корпоративного отдела, спрашивали, можно ли отправить КР мое резюме. Она его втихаря — как ей казалось — запросила. Смотри на здоровье, подумала я, зря надеешься что-то разнюхать. Там лишь тщательно отобранные факты. Всем известно, что резюме — сплошная маскировка. Люди прячут свою историю за общепринятыми фразами. Вот КР, к примеру, придется помучиться, чтобы оправдать последний долгий отпуск, когда она пойдет охотиться за вакансиями в кадровые агентства.

Разумеется, она будет искать меня в Гугле и в соцсетях, но настоящей Лили Лант нигде не найдет.

На второй же день откалывает при мне расистскую шуточку, затем в пабе посвящает в отвратительные подробности личной жизни, чем максимально облегчает мне задачу. Если захочу — очень скоро все будет кончено.

Только слишком простые задачи мне не по душе.

Пусть все происходит мучительно медленно. Говорят, месть — блюдо, которое нужно подавать холодным, но нужно и помнить, что это блюдо вкуснее, если готовить его не торопясь.





Глава 5





Кэтрин


Каждый год на фотосъемке к весеннему торжественному выпуску «Восходящие звезды» я беру интервью у блистательных бизнес-дарований. Первые годы я еще осваивалась в роли главного редактора и немного стеснялась, потом процесс даже стал меня вдохновлять. К тому же иногда случалось переспать с кем-нибудь интересным. Со временем герои интервью становились все моложе, их высокотехнологичные бизнес-проекты — все непонятней, и как женщина я никого уже не привлекала. В целом, фотосъемки стали похожи одна на другую, и все же ту, где мы познакомились с Азифом, я помню хорошо.

Он тогда заканчивал стажировку у одного из наших героев — некоего гуру так называемой «дополненной реальности». Мы с Азифом разговорились. Надо сказать, он единственный проявил ко мне интерес. Неглупый, энергичный молодой человек. Ценный сотрудник — поняла я и предложила встретиться вечером, чтобы обсудить возможные перспективы. Через неделю он уже был моим стажером. Счастливое время…

Случилось это четыре года назад. Сейчас, готовясь к очередному интервью, я думала: и как только некоторые люди умудряются радоваться жизни, когда лучшая ее часть позади? Особенно когда вокруг косяками бродят юные таланты и дышат тебе в затылок.

К пятнице — последнему дню фотосъемки — я даже перестала делать записи. Силы на нуле, а материал нужно сдать — поэтому я спрашивала по минимуму и записывала интервью на аудио с тем, чтобы опубликовать в формате вопрос-ответ, хотя обычно делала полноценные биографии. В былые времена я мастерски вела диалог, умела докопаться до сути, благодаря чему мои заметки получались яркими и интересными… Сейчас любопытства во мне не осталось. А какой же я репортер, если мне никто уже не интересен?

К вечеру я была измочалена.

Пришло сообщение от тебя: «Воскресенье в силе?»

Я ответила: «Конечно!»

В ответ получила три смайлика. Детский сад…

В воскресенье, вернувшись с пробежки, я опять подумала про старую кожаную мини-юбку — совсем как у тебя — и еле откопала ее в одном из многочисленных вакуумных пакетов на антресолях над сушильным шкафом. После душа приложила юбку перед зеркалом. Не слишком ли смело для моего возраста?

Мама убила бы, если б увидела. Во-первых, за вульгарность; во-вторых, за транжирство. Как можно столько тратить на одежду? Впрочем, когда я покупала в «Либерти» эту юбочку, мама уже три года как была мертва. Ее придавило квадроциклом почти сразу после моего восемнадцатилетия. Видишь, Лили, не только у тебя было трудное детство.