Дорога смерти

Бегин покосился на водителя.

— Может, ваши и крышуют?

Рябцев нахмурился. И не то, чтобы он оскорбился: опер жил не «в танке» и знал, как сейчас делаются дела. Но впитавшаяся за годы службы солидарность сказала свое.

— А может, ваши? — Бегин хмыкнул и не ответил. Поколебавшись, Рябцев нехотя признал: — Если кто-то из ментов тут крышу постелил, я не особо удивлюсь. Но эти менты тебе не по зубам, уж поверь мне. А про себя я вообще молчу.

Затем они заехали на крупную платную стоянку, расположенную на окраине упирающегося в трассу поселка. И здесь встретили знакомых из Домодедово. Головин и Шахов бродили по рядам машин, разглядывая номера и делая какие-то пометки в блокнотах.

— О, здорова. — Головин шагнул к Рябцеву, тогда как Шахов лишь бросил на них короткий взгляд и продолжил свое занятие. — А вы тут чего?

— Экскурсия, — съязвил Рябцев, стреляя глазами в сторону оставшегося около машины Бегина. — Еще немного и начнем раздавать флажки на память. А вы чего мутите?

— Как всегда, б… дь, — ругнулся Головин. — Наши ФСБшники кого-то там хлопнули, и вот у этих кого-то не было и намека на черную «хендай». По угонам за последние дни тоже не проходила такая. Среди брошенных тачек тоже не нашли. Вот нас и озадачили.

— Весело.

— Да уж… Ну и плюс мы в группе патрулирования. Видал? — Головин продемонстрировал бронежилет под ветровкой. — Патрулируем трассу днем. На случай, наверное, что наши упыри из банды ДТА резко поменяют почерк и начнут народ средь бела дня валить.

— Зачем, их же типа поймали?

Головин демонстративно развел руками, мол, кто поймет это начальство:

— Спроси! А мы за неделю казенного бензина уже штук на десять сожгли.

Бегин и Рябцев снова двинулись в дорогу. Но ненадолго: вода и кофе сделали свое. Рябцев съехал к обочине там, где не было ограждений, а за обочиной сразу начинался лес, и энергично скрылся в зарослях. Когда он вернулся, то застал Бегина за любопытным занятием. Тот расстелил на крышке капота какую-то карту и делал пометки, вооружившись маркером. Рябцев бросил взгляд через его плечо. Это была подробная карта-схема их района.

— Что делаешь?

— Крестики — места нападений. Точки — это заправки, закусочные, стоянки, магазины и все такое прочее.

Рябцев уселся на капот рядом.

— Пытаешься понять схему? Или просчитать место, где они ударят в следующий раз?

Бегин кивнул — было ясно, что он даже не слышал. Но Рябцев начал уже привыкать к такому поведению вынужденного напарника.

— Многие из наших оперов на этой трассе по 10–20 лет работают, — скептически пробурчал он. — Вон, те же Шахов с Головиным, например. Конечно, они все дураки, а тут появляется Бегин в доспехах на белом, блин, коне — и херак, всех уел. Ага, щаз.

— Все сказал? — Бегин закончил, закрыл маркер колпачком, и теперь просто изучал свое творение.

— Послушай, Александр как-там-тебя, — Рябцев искренне пытался вдохнуть в голову следователя хоть немного здравого смысла. — Мы просто так катаемся. Это не имеет смысла. Понимаешь? Не. Имеет. Смысла.

— Все не имеет смысла. Что поделаешь.

Бегин был невозмутим. И это снова начало бесить Рябцева, хотя еще недавно он почти гордился своей неизвестно откуда появившейся выдержке в общении с самодовольным чужаком из СК.

— Что все это означает вообще?

Бегин медленно сложил карту. Сунул ее во внутренний карман пиджака. Достал сигареты и, закурив, присел рядом на капот.

— Патрули в штатском, которые мотаются туда-сюда. Усиленные посты ГИБДД, до которых эта банда толком и не доезжает даже, судя по всему. Но там сутками пашут десятки людей. В этом — есть смысл?

Рябцев не ответил. Вместо этого молча протянул руку. Поняв жест, Бегин вручил ему пачку. Там оставалась одна сигарета, но, поколебавшись. Рябцев взял ее. Самокрутку на ветру на трассе было сооружать очень несподручно.

— Искать смысл хоть в чем-то — самое тупое занятие на свете, — сказал Бегин, глядя вдаль, за горизонт, куда уходила трасса и где крохотными точками исчезали автомобили. — Потому что все вокруг не имеет смысла.

— В принципе — вообще все? — после отстранения Бегина от ведущей роли в расследовании Рябцев осмелел настолько, что не удержался и добавил: — Ты, прости, гонишь, что ли?

— Нет. Просто размышляю, так сказать. Мы рождаемся, жрем, взрослеем, убиваемся из-за неудачной любви или сломанной карьеры, — Рябцев нахмурился при этих словах, ощутив, что это может быть камнем в его огород. — Потом умираем. И так по кругу. А в перерывах между всеми этими увлекательными делами пытаемся понять, кто мы и зачем все это надо. Потом умные люди придумали религию, которая должна все объяснять. Должна объяснять, в чем смысл. Но вопросов стало еще больше. Мне кажется, фишка в том, что смысла просто нет. Я имею в виду, смысла по эту сторону… по эту сторону жизни, что ли.

— И это говорит следак. Ты не наркоман, случаем, нет? — проворчал Рябцев, настороженно косясь на Бегина. Но поняв, что сейчас он уже перегнул палку, Рябцев поспешно заговорил снова: — И что за беспредел был бы, если бы все считали так, как ты?

— Можно вопрос. У тебя никогда не было ощущения, что жизнь твоя когда-то свернула как-то неправильно. В душе ты понимаешь, что ты не такой, каким жизнь пытается тебя выставить? Что все это какая-то хрень, от которой можно, иногда так кажется, отгородиться, закрыть глаза — и восстановить нормальную картинку?

Такие мысли Рябцева пару раз посещали, поэтому он подстраховался и промолчал.

— Говорят, что вселенная не имеет конца и начала, — сказал Бегин. — Такая вот вся бесконечная. А ведь то же самое можно сказать и о пустоте. Пустота уж точно не имеет ни конца, ни начала. По мне, так во всех учебниках нужно вычеркнуть слово «бесконечность» жирным фломастером. — Бегин зачем-то показал, как это следует делать. — Есть только пустота. Мне очень нравится эта идея. Просто все мы сутками напролет галдим, орем, ругаемся или смеемся. Всю свою жизнь с первого дня до последнего делаем все, что в наших силах, чтобы только не замолчать на секунду. Потому что тогда мы услышим ее. И вот мы едем на нашей планете, как на машине, по такому большому великому Ничто. Крупинка горластого безумия в бесконечной пустоте…

Бегин щелчком пальца отправил окурок вперед. Тот описал большую дугу и приземлился на кромке асфальта у обочины в паре метров впереди.

— Поехали, — поднявшись, как ни в чем не бывало бросил Бегин. — Заедем в какой-нибудь магазинчик. Мне нужно купить сигареты.


Это было небольшое строение из красного кирпича, нелепо торчавшее у очередного съезда с М-4 к очередному поселку — первые дома населенного пункта виднелись сразу за жидкой полосой деревьев. Над входом в сооружение висела длинная выцветшая вывеска, на одном конце которой красовалась блеклая надпись «Магазин», а на другом можно было различить слово «Закусочная». Два в одном. Внутри заведение представляло из себя не менее убогое зрелище: тесная клетушка примерно пять на четыре метров, магазинный прилавок с решеткой, в которой около кассы было изготовлено окно с открывающейся створкой, и три замызганных, в пятнах и струпьях, пластиковых столика с такими же стульями.

— Пачку сигарет, — бросил Бегин, просовывая в окно купюру, и назвал марку.

Чтобы поразмять затекшие ноги, в магазин забрел и Рябцев. Продавщица, с холодным безразличным видом вручив Бегину сигареты и сдачу, обратила такой же взгляд на опера.

— Вам что?

Но тут же ее лицо изменилось. Продавец расширила глаза и осторожно, словно не веря, произнесла:

— Володя? Ты?

— Оля? — Рябцев практически потерял дар речи, узнав в сухой продавщице придорожной забегаловки свою одноклассницу. — Надо же! Ты как тут…? Ты здесь работаешь, что ли? С ума сойти. Я тебя никогда тут не видел.

— Не знаю почему, — улыбнулась Ольга. — Я три года здесь уже торчу, каждый день.

— Три года? — в памяти пробежали даты, и все стало понятно. Последние три года Рябцев как раз провел в подвале, и повода захаживать в магазины на трассе в 20 километрах от дома и от УВД у него просто не было. — офонареть… А ты же это… Ты же в свое время уехала куда-то? Разве нет? Я слышал что-то такое.

— Долгая история, — она отмахнулась. — Ты-то как? Работаешь? Все там же?

— Работаю, — Рябцев не удержался и покосился на Бегина. — Пытаюсь, в смысле.

Бегин намек понял. Распечатывая сигаретную пачку, он вышел из закусочной. Рябцев удовлетворенно проводил его взглядом и, довольный, повернулся к Ольге. Она изменилась за те восемь-девять лет, когда он видел бывшую одноклассницу в последний раз. Но женщина все еще была хороша. Когда-то по ней сходила с ума вся мужская половина их «в» класса. Пролетевшие годы отпечатались мелкими и еле заметными морщинками на ее лице, глаза не были такими светящимися и вечно радостными, как когда-то. Но в остальном это была та самая Ольга.

— Ты не изменилась вообще. Вот прям вообще! — соврал Рябцев, кивая для убедительности. — Вот уж кого меньше всего ожидал… Как вообще дела, Оль? Семья, дети?

Бегин неспеша закурил. Обернулся на закусочную. За окном был виден затылок Рябцева и улыбающееся лицо Ольги, которая что-то быстро говорила. Вот она засмеялась, кивая, и снова что-то защебетала.

К закусочной подъехал серый внедорожник внушительных размеров. Хоть это был и «китаец», но не из дешевых. Рыча двигателем, тормознул около противоположного Бегину угла здания. Из-за руля вышел здоровенный, толстогубый и мордастый, с широким носом и угрюмым выражением лица тип. Выволок из багажника ящик пива. Заворачивая за угол здания, бросил на Бегина сухой взгляд.

— Ой, — Ольга наконец заметила видневшийся за окном внедорожник и, спохватившись, засуетилась. — Знаешь, Володь, мне сейчас некогда, тут хозяин товар новый привез…!

— Да ничего страшного, я понимаю.

— Погоди! Ты это, дай мне номер свой, что ли. Ну, или, давай, я тебе свой дам? — Ольга схватила чей-то использованный и надорванный с краю чек из картонной коробочки и принялась быстро царапать на его обратной стороне цифры. — Вот. Позвони мне, хорошо? Я бы с огромным удовольствием с тобой поболтала, честное слово. Мы не виделись так давно, прям вообще!

К машине, на пассажирском сиденье которой уже восседал Бегин, Рябцев шел, не в силах скрыть улыбку.

Они двинулись дальше, все ближе и ближе приближаясь к Москве. Все чаще на их пути вырастали словно из ниоткуда большие строящиеся торговые комплексы, строительные гипермаркеты, а где-то вдалеке — то справа, то слева — медленно проползали высокие тени жилых высоток московских окраин.

— Знакомая?

— Что? — Рябцев, погруженный в воспоминания, не сразу понял, что обращаются к нему. — А, так. Одноклассница бывшая. Бывают же встречи, блин.

— Я видел, как она на тебя смотрит, — добавил Бегин.

— Да? И как же?

— Заинтересованно.

Рябцев невольно хмыкнул.

— Ну а что такого? Я между прочим симпатичный мужик так-то. И знаешь, в общении достаточно такой приятный, общительный. — Рябцев едко зыркнул на своего пассажира. — Не то, что некоторые, которые гонят, будто наркотой удолбились. Если ты понимаешь, о чем я. А что, завидуешь?

— У тебя кольцо на пальце, — продолжал Бегин. Он говорил осторожно, даже как-то деликатно, что с ним бывало нечасто. Рябцев даже не сразу сообразил, что будет дальше и к чему Бегин ведет. — Ты женат.

— Ну… да.

— Но ты часто теребишь это кольцо. Как будто не привык носить. Или как будто тебя что-то напрягает в этой сфере, и ты непроизвольно тянешь пальцы к кольцу, как к символу. Это такой характерный жест, я его часто встре…

В этот момент Рябцев взорвался. Он был готов вышвырнуть ногами Бегина из машины прямо под колеса фуре, ползущей в попутном направлении справа.

— Слушай, б… дь, Александр! — процедил он, с каждым словом повышая голос. — Ты меня достал уже. Вот реально! Задрал своим гоневом постоянным. Ты уши, что ли, свободные нашел? Задрал тем, что иногда ты вроде ничего, с виду человек как человек, а потом вдруг рожу воротишь, будто с говном каким-то базаришь. Достал, б… дь, своим перегаром! Хотя сегодня от тебя вроде не прет — зубы небось почистил? Задрал своей кислой рожей, в конце концов, глядя на которую, твою мать, повеситься хочется! Но я терплю всю эту пи… ц какую херню, потому что мне на работе сказали: «Рябцев, вози его». И я вожу. Слушаю с утра до вечера твой наркоманский, б… дь, гон, но молчу и продолжаю тебя возить. НО, Саша! Если ты вдруг на секунду решил, что твоего словесного поноса мне мало, и что ты можешь мне еще и про мою СОБСТВЕННУЮ, б… дь, личную жизнь вчесывать, то хера с два ты угадал! Е… ть мне мозг я не дам! Вкурил? Вкурил, я тебя спрашиваю?

Бегин молчал, глядя строго вперед. А Рябцев внезапно выдохся. И уже задним числом поразился сам себе, какую тираду он только что выдал. Под конец ведь практически орал. Но зато ему разом полегчало. Давно пора было осадить этого хмыря. Теперь маски сброшены. А что о нем подумает Бегин — наплевать. Стиснув зубы, Рябцев закончил:

— Ты мне тут недавно зарядил помнишь что? «Просто крути баранку». Так ты сказал. Вот я и кручу эту е… ную баранку. А со всем остальным — иди в задницу. Договорились?

Бегин сухо отозвался, так и не повернувшись к нему:

— Как скажешь.