Дорога смерти

— Он развернулся и ушел.





* * *




— О, здравствуйте. — Наташа была удивлена, увидев за одним из столиков кафе «Каламбур» Бегина и Рябцева. — Вы по делу или…?

— Просто перекусить, — улыбнулся Бегин. — Шашлык куриный, он свежий?

— Конечно, само собой.

— Две порции. И салат, вот этот.

Бегин ткнул пальцем в меню. Наташа кивнула, сделала пометку в блокноте.

— Что-нибудь еще?

— Кофе. Крепкий.

— А вам?

— Бутерброд и кофе, — проворчал Рябцев. Наташа вежливо улыбнулась уголками глаз. — Курить у вас можно?

— Это не особенно поощряется, но ругаться никто не будет.

— Как прошли похороны? — спросил Бегин, вспоминая обстоятельства их последней встречи с девушкой. Та подавленно кивнула:

— А как могут проходить похороны… Венки, слезы, могила.

— Вы будете продолжать здесь работать?

— Кафе теперь принадлежит маме Егора. Она его конечно продавать будет. Но пока суд да дело, работаю. Итак, два шашлыка, салат, бутерброд, два кофе. Что-то еще?

Бегин с вежливой улыбкой покачал головой. Девушка скрылась за дверями кухни. Рябцев уже выудил из кармана пакет с табаком, пачки с фильтрами и папиросной бумагой и сосредоточенно шуршал, заворачивая себе сигарету.

— Я скоро.

Бегин встал и направился к дверям, на ходу доставая мобильник. Рябцев покосился ему вслед и невольно хмыкнул. Из-за ситуации с Бегиным и его внезапным отстранением Рябцев чувствовал странное удовлетворение. Возможно, по причине неприязни к Бегину, хотя Рябцев и старался ее не афишировать и не сосредотачиваться на ней. А возможно, причина была в его прошлом — в эпизоде трехлетней давности, когда Рябцев проходил через похожие, правда, более печальные для его карьеры события.

— Довыё… вался, — буркнул Рябцев, проводя кончиком языка по самоклеящейся полоске на конце листочка папиросной бумаги.

Выйдя из «Каламбура», Бегин набрал номер Кашина.

— Матвей Геннадьевич, что за херня происходит?

Кашин был озадачен не меньше его.

— Все очень быстро провернули. Штаб межведомственный, подчиняется начальству на самом верху. Видимо, кто-то за нашими спинами обо всем договорился.

— И что теперь?

— Формально ты остаешься в составе следственной группы. Можно сказать, теперь вы с этим Мальцевым из областного управления махнулись местами. Если ты хочешь продолжать, карты в руки. Но теперь только с отмашки старшего следователя. Отныне дело контролируют они. Извини, Володь.

Бегин разговаривал по телефону минут десять. Когда он вернулся в помещение кафе, на их столике уже стояла еда. Рябцев энергично что-то уплетал, тогда как на его бутерброде не было ни следа укуса, а вот на одном из шампуров Бегина было лишь три кусочка мяса. Бегин усмехнулся и переложил шампур на тарелку Рябцева.

— Ты чего?

— Я не съем все. Пожадничал. Помоги. Ну или выбросим, если не хочешь.

Рябцева не пришлось просить дважды. Вгрызаясь в шашлык, он подозрительно косился на Бегина.

— Я тебя не понимаю. Был на коне — ходил мрачный, будто собаки в душу нагадили. Сейчас его подвинули — сияет, улыбается всем, весельчак прям. Ты, может, этого и добивался?

— Я бы не сказал.

— Ну, и что теперь? Не привык, наверное, на вторых ролях работать, а, «старший следователь по особо важным делам»?

Бегин бросил понимающий взгляд на опера.


— Тебе все это нравится, да?

— С чего ты взял? — Рябцев смутился. Какое-то время он ел молча. Доел шашлык, принялся за бутерброд. Бегин ел не спеша, думая о чем-то. Рябцев посчитал, что поизголялся и позлорадствовал над следователем он уже вполне достаточно. Теперь можно и сочувствие проявить. Или хотя бы сделать вид. — Некрасиво, конечно, вышло. Если тебе вдруг интересно, я не в курсе был. Так бы предупредил, конечно.

— Хорошо. Но это все не имеет значения.

— Ну конечно, — хмыкнул Рябцев. С бутербродом было покончено. Ощущая приятную сытость, опер откинулся на спинку стула и снова принялся за самокрутку. Послеобеденная сигарета — дело почти святое. — Дипломатичненько они тебя, конечно, подвинули.

— Дипломатичненько? — отозвался Бегин. — Дипломатия состоит в том, чтобы гладить собаку до тех пор, пока не будет готов намордник. Слышал когда-нибудь такую фразу?

Рябцев вообще не понял, о чем речь.

— Знаешь, по поводу этого следака, Мальцева. Я с мужиками из убойного поговорил. Они же со всеми в областном СК знакомы. Так вот, они говорят, что этот Мальцев вечно по ФСБ-шным делам работает. В паре с чекистами. Не знаю, может, у ФСБ есть на него что-то. Сам ведь понимаешь, когда следак не проявляет самодеятельности и не делает резких движений, операм дышать проще. А может, никакого двойного дна и вовсе нет — может быть, наши чекисты с ним просто сработались, и все.

Бегин внимательно слушал Рябцева. Кивнул, словно понял что-то эдакое. И перешел к делу.

— Ладно. Володь, — Бегин впервые назвал опера по имени. — ты ведь ваш участок трассы хорошо знаешь?

— Смеешься? Как свои пять пальцев. И М-4, и Каширку. Все развязки и повороты. Я по угонам восемь лет работал. Знаешь, сколько тысяч километров по нашему подмосковному асфальту я за это время накатал?

— Давай-ка покатаемся по трассе. Если ты не против. Отсюда до МКАД и назад.

— Зачем?

— Я хочу своими глазами все как следует изучить. И кое-что проверить. Пока что на это не было времени. — Рябцев сморщился, явно не испытывая никакого энтузиазма по этому поводу, и Бегин нажал на больную мозоль: — Ты ведь все еще ко мне приставлен, правильно? Так что допивай и поехали.

Рябцев обреченно вздохнул.





* * *




Трасса прорезала подмосковные леса на сотню километров, постепенно от МКАДа сужаясь от четырех полос в одном направлении до двух. Развязки, эстакады и переходы, билборды и огромные потоки машин — от юрких малолитражек до огромных фур с многотонными грузами, ползущими бесконечным огромным потоком. Автозаправочные станции, автосалоны, строительные рынки, магазины, закусочные, круглосуточные стоянки — и бесконечные съезды и ответвления, ведущие в десятки населенных пунктов, облепивших трассу, как мелкие рыбешки-прилипалы присасываются к громадине-рыбе. Частые высокие заборы там и тут из сетки рабица или металлоконструкций с горами земли, строительной техникой и вечными стройками внутри — мегаполис постепенно расползался во все стороны, подминая под себя все вокруг. Островки безопасности, разделительные полосы, огражденные с обеих сторон металлическими заборчиками со специальной разметкой, и уходящие за горизонт ряды высоких фонарных столбов. Холмы резко сменялись лесами, леса — выраставшими словно из ниоткуда скромными поселками или элитными коттеджными городками, которые так же быстро исчезали позади, уступая место покрытым зеленью полям. Или железной дороге. А может, очередной внушительной транспортной развязке. Или чему угодно еще. Трасса то уходила в гору, то спускалась вниз. Трасса М-4 «Дон» то многие километры тянулась параллельно Каширскому шоссе, то вдруг принималась переплетаться с ним, образуя смахивающие на любовный танец двух гигантских змей причудливые узоры.

Это был целый мир, который жил собственной жизнью и подчинялся своим и только своим законам.

Машина Рябцева ползла по средней трассе в сторону Москвы. Бегин молчал, изучая проносящиеся за окном здания, конструкции и пейзажи. Рябцев не лез к нему с разговорами, помятуя недавний совет следователя — «крути баранку». Он и крутил. Иногда Бегин бросал что-то вроде:

— Заедем вот сюда.

Сначала это был крупный комплекс, состоявший из АЗС, мини-маркета, шиномонтажа и автомойки. Бегин поговорил с сутулым заправщиком в форменной желтой робе с бейсболкой. Рябцев лениво наблюдал через лобовое стекло, как заправщик что-то отвечал Бегину, жестикулируя и указывая куда-то вверх по трассе. Бегин двинулся в мини-маркет, откуда принес два картонных стаканчика с горячим кофе.

— Угощайся.

— Куда теперь?

Они посетили придорожный бар. Бегин купил там бутылку минералки и пошатался по территории, то созерцая трассу, то наблюдая за кучкующимися за одним из столиков дальнобойщиками, то осматривая машины на парковке. Затем он перекинулся парой слов с двумя громилами около внедорожника с тонировкой, которые явно занимались тем, что сторожили стихийную стоянку при кафе. Рябцев нахмурился, начиная догадываться, что стоит за его действиями.

Когда они двинулись дальше, Рябцев не удержался.

— Пытаешься понять, кто крышует местные заведения?

— И это тоже.

— Спросил бы у наших оперов.

— Спрашивал уже, — отозвался Бегин, как ни в чем не бывало. — Никто ничего не знает. Или делает вид, что не знает. Но по М-4 каждый божий день проезжает грузов и ценностей на миллиарды рублей. Это слишком хороший кусок, чтобы никто не пытался его урвать.

Рябцев неопределенно пожал плечами. Он вспомнил про Билолова, с которым встречался меньше недели назад на окраине Москвы.

— Лет десять назад половину этого участка дороги держал один человечек. Авторитетный такой человечек. Но сейчас он завязал с этими делами.

— Добровольно?

— Дорога — кусок лакомый, базара нет. Но есть и более лакомые, так сказать, куски. Например, нефть.

— Свято место пусто не бывает.

— Наши не лезут, пока нет криминала, — отозвался Рябцев. — Сейчас на трассе нет банд, которые мочат дальнобойщиков или грабят челноков, как в девяностые. Нет ряженых в ментовской форме — помнишь, какое засилье этих упырей было лет пятнадцать так назад? Я только начинал. А у нас от них все выли. Рэкетиры, которые жгли магазины по ночам. Вымогатели. Кого только не было. Сейчас все спокойно ведь. Не считая, конечно, наших автоманьяков из банды ДТА.