Дорога смерти

Бегин долго смотрел на психиатра, думая над его последними словами. Он мог бы многое рассказать собеседнику об этом. Но не стал. Бегин лишь молча кивнул на прощанье и вышел из кабинета.





* * *




На посту ГИБДД царило оживление. Еще за сотню метров Нос различил несколько машин у обочины, остановленных гаишниками. Инспектора в желтых накидках со светоотражателями, натянутых поверх плотных бронежилетов, сновали вокруг. Подъезжая ближе и сбавляя, как того требовали правила, скорость, Нос заметил фургон без опознавательных знаков, стоявший прямо перед постом ДПС. Около фургона стояли двое крепких бойцов СОБРа с автоматами в руках.

Взмахнула вверх полосатая палка. Проскочить Носу не дали. Инспектор ГИБДД, чуть обрюзгший усатый тип лет 45, шагнул к замершей в пяти метрах от него ярко-желтой спортивной БМВ.

— Какие-то проблемы, начальник?

Инспектор представился, пробубнив что-то нечленораздельное себе под нос, и бросил знакомое всем водителям «Документы». Нос выудил из барсетки, валявшейся рядом на пассажирском сиденье, портмоне с правами, техпаспортом, страховкой и удостоверением.

— Носов Антон Львович? — инспектор бросил на него взгляд, сверяя лицо с фотографией в водительском удостоверении.

— Угадали.

— Куда едем?

— В Москву, куда же еще. Домой.

— Откуда направляетесь?

— Со сборов, — терпеливо отозвался Нос. Инспектор вопросительно вздернул брови, шурша бумагами Носа, и тот счел нужным добавить: — Я из МЧС, начальник. Там удостоверение есть. Страницу перелистните.

Инспектор так и поступил.

— Откуда именно вы сейчас едете?

— Станция МЧС номер 24 в городе Подольск, — послушно ответил Нос, хотя эти расспросы уже начинали его раздражать. — Адрес назвать?

Инспектор вернул документы. Внимательно осмотрел салон, насколько позволял обзор через открытое водительское окно.

— Я попрошу сдать вас образец слюны. Вы не против?

— Что? — Нос опешил. — Это еще зачем?

— Вы вправе отказаться, но тогда мы будем должны вас проверить. И мы просим всех водителей пойти полиции навстречу. Это наша работа. — инспектор недовольно добавил, устав, очевидно, от возмущений со стороны водителей за время своей смены: — Вас же оберегаем.

До Носа начало доходить.

— А, это из-за тех убийц? Слышал-слышал. Да не вопрос, командир. Надо так надо. Мне плюнуть куда-то надо, или как это вообще делается у вас?

— Просто плюньте в пробирку. Неважно, сколько. А я сейчас перепишу ваши личные данные. В следующий раз, если вас тормознут на этом или другом постах, просто скажите, что образец уже сдали.

— А поверят?

— Вы будете в базе. А если сбой какой-нибудь — ну, плюнете еще раз. Харкнуть-то лишний раз не жалко, наверное, а?

Инспектор ухмыльнулся, переписывая данные Носа из водительского удостоверения. Затем выудил из кармана пробирку, запакованную в полиэтилен, разорвал упаковку и вручил Носу. Тот поколебался, не зная, как подступиться. Плюнул. Слюна угодила в стенку пробирки и, пузырясь, медленно потекла вниз.

— Еще?

— Да хватит, куда еще, я ж не анализ мочи прошу. Сойдет.

Пока инспектор закупоривал пробирку, прикрепляя к ней бумажку с именем-фамилией и датой рождения Носа, тот осведомился:

— Вчера ехал, у вас тут попроще было. Меня не тормознули даже. Что, командир, опять кого-то убили?

— Недалеко отсюда, километров пять, — буркнул гаишник. — Видел, может, ограждение разделительное, покорежено все? Ночью двух пацанов порешили. Звери драные, блин. Из-за них пашем теперь без выходных, без проходных.

— Так вы трассу перекрыли бы, вас же много. Вертолеты, или там не знаю, патрулей побольше?

— Больше сотки километров только на М-4, — недовольно проворчал инспектор, возвращая ему документы. — Во всей Москве не будет столько народу, чтобы всю трассу обложить. А остальное все оголить, да? Свалит вся полиция на трассу, за город, а Москва — да хрен с ней, пусть ее хоть взорвут все. Так, что ли? Умные, блин, все… Счастливого пути.

Нос остался один. Сел за руль, спрятал документы. Завел двигатель. БМВ послушно тронулась с места, разгоняясь за считанные секунды благодаря мощнейшему двигателю, который Нос с Федором тюнинговали и устанавливали самостоятельно, снимая все на видео и потом даже выложив в интернет.

Нос думал, вспоминая недавнюю встречу с Федором. Вздохнул, чертыхнулся себе под нос. И взял сотовый телефон с панели приборов.


— Алло, Укол? Это я. Слушай, что у вас там, все в силе? По поводу твоей идеи банду на дороге половить? Хорошо. Считай, я в деле.





Глава 12




Этот долгий день наконец закончился. Когда тьма опустилась на Домодедово, Рябцев, все еще остававшийся водителем Бегина, несмотря на включение в состав оперативно-следственной группы, повез его на казенную квартиру на окраину города.

— Сегодня ночью они вряд ли выедут на дорогу, — сказал Рябцев, чтобы заполнить пустоту. — Можно отоспаться будет. Наконец-то, а?

— Да, наверное, — безучастно отозвался Бегин.

Рябцев покосился на него. Опер чувствовал себя виноватым перед следователем, который, и он догадывался об этом, несмотря, а может, как раз благодаря, словам Лопатина, помог ему вернуться в игру, а Рябцев теперь должен шпионить за ним, как последний стукач. Это мучило прямого и открытого Рябцева, не привыкшего хитрить. И ему даже начало казаться, что Бегин в курсе, хотя он понимал, что все это бред и игра совести в его голове.

— Как себя чувствуешь? — начал с другой стороны Рябцев. — Не спал же ни хрена ночью.

Бегин пожал плечами.

— Ты это, — осторожно продолжал Рябцев. — Принял лишка походу вчера…?

Бегин откликнулся не сразу.

— Это было заметно?

— Естественно, было. Особенно ночью… — Рябцев помолчал, думая, продолжать или нет, но все-таки позволил себе открыть рот снова. — Знаешь… Не мое дело, конечно. Ты старший следователь по делу, тебя сюда высокие люди из Москвы прислали, и все такое. Но… Ты бы завязывал с этим делом. Ты не подумай, что я в душу лезу, нет. Просто… — опер вздохнул. — Я одно время тоже выпивал. Сильно выпивал. Каждый день. По личным причинам. Остановиться не мог. Это достаточно долго продолжалось. А потом, когда жизнь потихоньку устаканилась, я обернулся назад. Посмотрел типа со стороны. Так вот, ничего хорошего в этом нет. Ты просто гробишь себя. Спускаешь собственную жизнь и здоровье в унитаз. Ты думаешь, что получаешь какую-то поддержку, что благодаря бухлу тебе легче пережить какие-то вещи… Но это все обман. Ты просто медленно убиваешь себя, свою нервную систему, свои внутренние органы. Свои мозги. Вся эта поддержка, все эти мысли, что с бутылкой пережить что-то легче… Это вранье и обман, которые внушает тебе эта самая бутылка. Отрава шепчет тебе, и ты ведешься, думаешь, что слышишь собственный внутренний голос.

Рябцев вдруг поймал себя на мысли, что болтает без умолку, а Бегин ни разу даже не взглянул на него. И опер осторожно закончил:

— Понимаешь?

Бегин курил, выдыхая в чуть приоткрытое окно тонкие струйки дыма, и ответил не сразу.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — устало произнес он. — Ты ничего не знаешь о моей жизни. О том, через что я прошел. Ты не знаешь вообще ничего. Меня очень умиляют люди, которые, абсолютно не зная предмета обсуждения, лезут раздавать свои якобы бесценные, но на самом деле нахрен никому не упавшие советы. И пусть этим чувством собственной важности и собственной псевдо-мудрости страдают почти все, я большую часть времени готов закрывать на это глаза. В конце концов, люди — это просто люди. Но иногда эта навязчивость и тупость напрягает. — Бегин выбросил в окно окурок и, поднимая стекло, одарил Рябцева холодным взглядом. — И да, ты прав, это не твое дело. Просто крути эту чертову баранку.

Рябцева словно ударили. Он бы с удовольствием сейчас вырубил этого наглого урода коротким ударом в челюсть, это заняло бы меньше секунды — тот бы даже не понял, что произошло.

Но Рябцев ничего не сделал. Он даже не издал ни звука. Лишь стиснул зубы и вперил взгляд вперед.





* * *




Сбор объявили ровно в 11 вечера на пустыре на Юго-Западе. Пустырь был знакомым, очень часто стритрейсеры собирались здесь — в паре минут езды от пустыря находилась улочка, идеально подходящая для любителей скорости. Но сейчас их путь лежал не туда. Да и новичков, которым идеально подходило то место, чтобы учиться брать разгон и знакомиться с другими фишками, сегодня не было. На пустыре примерно за полчаса до назначенного срока начали урчать двигатели, и друзья Федора начали стекаться на тюнингованных и нет, дорогих и не очень машинах. К одиннадцати часам пустырь был почти заполнен. По подсчетам Федора, здесь собралось около 45–50 автомобилей.

— Взял свой травматик, — похвалился Смокин, демонстрируя висевший в наплечной кобуре пистолет.

Волков и Кукарский подошли к Федору с ружьями в руках. Федор взял одно из них. Помповый дробовик на пять патронов.

— Проблем не будет?

— Алё, Укол, у меня ж лицензия. Показать, ёпте?

— Ментам показывать будешь.

Бобер, известный любитель погулять с противоположным полом и пользовавшийся у девушек, непонятно почему, постоянным успехом, подвел к Федору двух симпатичных брюнеток с рюкзачками за плечами.

— Это Настя, а Иру ты знаешь. Они обе медички, закончили медицинский колледж. С собой аптечки взяли. На всякий случай. Если вдруг будет горячо, хотя бы первую помощь будет кому оказать.

— Девчонки, не боитесь?

Ира захихикала, а вот Настя серьезно кивнула:

— Ваня все рассказал. Мы готовы.