Дом с сотней часов

– Не понимаю, – сказала Флоренс, когда кеб тронулся. – Зачем тётя сняла коттедж рядом с тем местом, где погиб Берти?

– У меня тоже очень много вопросов к твоей тёте, – угрюмо ответила Хелена, хватаясь за скамью, когда экипаж накренился на повороте.

Ехали молча. Городские улицы сменились узкой сельской дорогой, по обеим сторонам которой шелестели на ветру поля спелой пшеницы. Хелена постучала по крыше экипажа, чтобы кучер прибавил ходу. Наконец впереди показался первый белёный коттедж деревни Гранчестер. Лошадь процокала мимо паба, откуда доносились звуки скрипки и взрывы смеха.

Неужели мистер Уэсткотт повёз её драгоценного попугая сестре?! В последнее время использование мёртвых птиц для украшения шляп широко осуждалось. Незадолго до смерти мать Хелены рассказывала ей о вдохновенной лекции, прочитанной в Лондоне Эмили Уильямсон, одной из основательниц Королевского общества защиты птиц, которое боролось с безобразной модой декорировать женскую одежду и шляпки чучелами птиц и их перьями. От этой ужасной мысли Хелену стало подташнивать, и она откинулась на спинку сиденья. Страшно было представить красивые блестящие перья Орбита на каком-нибудь головном уборе мисс Уэсткотт.

– Смотри, – сказала Флоренс и подалась вперёд. В начале узкой улочки стоял, мерцая фонарём, экипаж; лошадь была привязана к дереву. – Наверное, это кеб, который привёз отца.

Хелена снова стукнула в крышу и крикнула кучеру, чтобы он остановился, а Флоренс стала выуживать из кармана мелочь. Хелена спрыгнула на землю и огляделась в поисках второго кебмена. Может, он зашёл в паб, который они только что проехали?

Когда доставивший их кеб уехал и стук копыт растворился вдали, на девочек опустилась тишина деревенского вечера. Странные, забрызганные грязью куры квохтали и клевали что-то у края дороги. Из коттеджей с соломенными крышами доносились голоса детей. Из труб поднимался дым.

Хелена осторожно отодвинула полог стоявшего экипажа и заглянула внутрь. На полу что-то блеснуло – жёлтая лента и крошечное зеркало в позолоченной оправе, которое Флоренс прикрепила к клетке Орбита. Девочка подняла их и зажала в кулаке. Итак, мистер Уэсткотт был поблизости – а значит, и её попугай тоже.

Дочь часовщика вгляделась в неосвещённую улочку. Ветер шелестел в густой листве кустов и зелёных изгородей, за которыми можно было отлично спрятаться. Хелена задрожала.

– Может, вернёмся за Стэнли? – грызя ноготь большого пальца, прошептала Флоренс.

– Нет. Твой отец увёз Орбита. Он где-то рядом.

Хелена пошла по тёмной улочке, часто дыша от страха неизвестности и думая об исчезновении собственного отца. Позади так же беспокойно дышала Флоренс. Улочка вдруг сузилась, и теперь девочки могли идти по ней только гуськом. Хелена стиснула зубы и прибавила шагу. Ей представилось, как Орбит, стоя на маминых вытянутых руках, кусает её обручальное кольцо, блестящее в лучах проникающего в комнату солнца. Девочка тряхнула головой, отгоняя видение. Нет, потерять попугая никак нельзя!

– Подожди, Хелена, – окликнула её Флоренс. – Эта улица ведёт к реке.

Хелена оглянулась на подругу: губы у бедняжки были плотно сжаты, щёки побледнели.

– Флоренс, пожалуйста, ничего не бойся. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Флоренс прерывисто вздохнула и покачала головой:

– Я не могу… Я не была здесь с тех пор, как Берти… – Она замолчала и упёрлась глазами в землю.

Хелена задумалась: имеет ли она право заставлять бедную девочку преодолевать свой страх?

– Здесь твой отец и мой попугай. Мне тоже не по себе. Пожалуйста, Флоренс, я не могу пойти одна. Мне нужна твоя помощь.

Флоренс сипло дышала ртом. Зажмурившись на несколько мгновений, она сжала кулаки, потом открыла глаза и робко кивнула Хелене.

Подруга с благодарностью улыбнулась ей и двинулась дальше – протиснулась мимо куста ежевики, зацепившись за него юбкой, перебралась по поросшей мхом деревянной лесенке через стену и вышла в зелёное поле с серыми проплешинами. Впереди блестела и колыхалась серебристая, как ртуть, река.

И тут Хелена услышала крик попугая, но очень непривычный – высокий, бойкий, он, казалось, был заодно с ветром, который пел в ветвях деревьев. Орбит! В тусклом вечернем свете сверкнуло что-то золотистое. Около пустой клетки сидела одинокая фигура человека, опустившего голову на руки. Хелена в ужасе взглянула на Флоренс и побежала.





Глава 38

Сигнал тревоги





– Папа! – часто дыша, воскликнула Флоренс.

Мистер Уэсткотт сидел на поваленном дереве у берега реки, задрав голову к небу, куда, вереща, улетал Орбит.

У Хелены ёкнуло сердце: как же они заставят его вернуться?!

– Папа! – снова крикнула Флоренс и резко остановилась на некотором расстоянии от берега возле колеблющихся на ветру ярко-красных маков.

– Флоренс? – Мистер Уэсткотт встал, бессильно опустив руки. – Мисс Грэм? Мне очень жаль. Ваш прекрасный попугай…

– Вы похитили его, – гневно прервала его Хелена, подступая к обидчику. – Вы собирались отдать его сестре, а теперь он улетел, и нам ни за что его не вернуть!

– Зачем ты забрал попугая, папа? – несчастным голосом спросила Флоренс. – Хелена не виновата, что часы остановились.

Мистер Уэсткотт потёр щёки и передёрнул сутулыми плечами. Он выглядел маленьким, жалким и потерянным, совсем не тем разъярённым человеком, который сгрёб Орбита с плеча Хелены.

– Извини. Я просто очень разозлился, что часы снова остановились, а птица летала по дому. Я не хотел причинить попугаю зла – просто привёз его сюда, на берег реки, чтобы подумать. Но дверца клетки открылась, и он улетел.

У Хелены перехватило горло. Она взглянула на клетку и заметила, что маленького навесного замка на ней нет. Мистер Уэсткотт не отпускал попугая – амазон сам вырвался на свободу.


Тут она снова услышала крик Орбита, подняла голову и увидела, что он кружит в темнеющем небе. Ей до ужаса захотелось обнять своего питомца, почувствовать, как он нежно щиплет её пальцы клювом.

– Но зачем ты привёз попугая Хелены на место гибели Берти? – спросила Флоренс. Голос её смешался с шорохом камыша и журчанием реки.

– Я часто приезжаю сюда по вечерам – только здесь я могу привести мысли в порядок, – грустно проговорил мистер Уэсткотт.

Значит, когда Хелена видела, как он ночью садился в кеб, бедный отец направлялся к тому месту, где утонул его сын.

Мистер Уэсткотт застонал, и у него задрожал подбородок.

– Если бы часы матери не остановились в день её смерти, возможно, всё было бы иначе.

Хелена нахмурилась, вспомнив семейный портрет в кабинете хозяина – мать, отец, он сам и его сестра Кэтрин стоят на фоне часов с маятником в виде лунного лица.

– При чём здесь бабушкины часы? – удивилась Флоренс. Бросив взгляд на реку, она подошла ближе к отцу.

Мысли в голове у Хелены, перевиваясь, сплетались в паутину.

Рассыпанная соль в кабинете хозяина. Его негодование, когда Кэтрин раскрыла в доме зонтик. Раздражение при виде шляпки с перьями павлина. Требование, чтобы Орбита не выпускали из клетки. Мистер Уэсткотт боялся дурных примет!

Как же она раньше не догадалась? Отец рассказывал Хелене о странных суевериях, связанных с часами. Однажды один клиент принёс в мастерскую небольшие дорожные часы, принадлежавшие его двоюродной сестре. Они пробили два раза и остановились – видимо, сломались. Позже тот человек написал отцу, чтобы он непременно избавился от этих часов. Оказалось, что его сестра умерла ровно через два дня после того, как часы пробили дважды и встали – в глазах мужчины это был зловещий знак, и потому он сказал, что ни за что не принесёт их снова в свой дом. Отец смеялся и говорил, что никогда не слышал подобной глупости.

У Хелены подкосились ноги, и она опустилась на траву рядом с поваленным деревом.

– Твой отец связывает остановку часов со смертью, – объяснила она подруге.

– Что? – недоверчиво переспросила Флоренс. – Папа, это правда?

– Да, – подтвердил мистер Уэсткотт, скользнув по Хелене взглядом. – Мне было десять лет, когда умерла моя мать. Это произошло за пять минут до полуночи. Накануне в тот день её любимые часы остановились. Многие говорят, что это случается перед чьей-нибудь кончиной. А вскоре не стало и отца. – Мистер Уэсткотт уставился на чернильно-чёрную реку.

Из плывущей неподалёку плоскодонки раздался взрыв смеха. Цветные фонарики, развешанные по бортам лодки, освещали женщин в белых платьях и мужчин во фраках с бабочками.

– Смотрите, попугай! – закричал кто-то, и все в лодке радостно загикали.

Хелена обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.

– Но как остановка часов может повлиять на остановку человеческого сердца? – спросила Флоренс. – Часы – механическая вещь, а сердце состоит из плоти и крови. – Она села на ствол дерева и потихоньку придвигалась к отцу, пока они не оказались плечом к плечу.

Мистер Уэсткотт прерывисто вздохнул:

– Этот страх внушил мне отец. Когда он умер, я тоже стал суеверным. Потом погиб Берти, я не мог прийти в себя и начал бояться, что часы снова остановятся… Было бы ужасно потерять кого-то ещё.

Флоренс изумлённо смотрела на отца.

Хелена больно прикусила изнутри щёку.

– После смерти Берти твоя мама так страдала, что даже заболела. Когда она уехала во Францию, я подумал, что единственный способ предотвратить дальнейшие несчастья – поддерживать часы в рабочем состоянии, – приложив руку к губам, рассказывал мистер Уэсткотт. – И тогда она вернётся здоровой.

Орбит камнем упал почти к самой воде, а потом со свистом рассекая воздух крыльями, спиралью поднялся в воздух.

Мистер Уэсткотт встал и подошёл к реке, глядя сквозь сгущающуюся темноту на студентов в лодке. Затем, насупившись, он повернулся к дочери.

– Я ждал приезда твоей мамы, Флоренс, первого июня. Я ничего не говорил ни тебе, ни тёте Кэтрин, чтобы не сглазить. В тот день я в прекрасном настроении и с надеждой на лучшее поехал встречать её на станцию. Но Евангелины там не оказалось. А когда я вернулся домой, часы стояли. Я подумал, что это знак, что твою маму тоже отобрали у меня, как и всех, кого я любил. Я совершенно обезумел и выгнал мистера Фокса. Пока я не нанял мистера Грэма, мне приходилось самому следить за часами, и это совершенно расшатало мои нервы. Я вынужден был добавить в договор с часовщиками пункт о том, что часы не должны останавливаться – я не видел другого способа предотвратить новые несчастья…

– О, папа! – воскликнула Флоренс и, вскочив, взяла руки отца в свои. Она больше не смотрела на реку с опаской, настороженное выражение на её лице сменилось мукой, и от этого у Хелены закружилась голова.

– Когда я слышу тиканье, бой и перезвон часов, то не могу думать ни о чём, кроме как о часовых механизмах и о страхе за твою маму. Но когда я стою здесь… всё это кажется мне нелепым и абсурдным. – Мистер Уэсткотт крепко сжал руки дочери. – Тётя Кэтрин считает, что я болен. Возможно, она права. Прости меня, девочка.

– Но ты не сумасшедший, папа, – с жаром проговорила Флоренс. – Я пыталась убедить тебя в этом дома. Думаю, ты просто тоскуешь по Берти, по маме…

– Да, наверное, – кивнул мистер Уэстколтт, стискивая её руки. – Я боюсь самого страшного, Флоренс, – что твоя мама никогда не вернётся к нам.

С губ его дочери сорвался слабый стон, и она прижалась щекой к груди отца.

Хелена отвернулась, думая о телеграмме, которую нашла в номере Кэтрин. Мистер Уэсткотт держал приезд жены в тайне, однако Кэтрин знала о нём. Вероятно, сейчас не лучшее время открывать ему глаза. Позже, когда всё уляжется, Флоренс сама расскажет отцу об этом.

С противоположного берега реки донёсся крик Орбита – сигнал тревоги.

Мысли Хелены понеслись как ветер, все чувства обострились. Она подняла голову – и увидела взмах сине-зелёных крыльев, удалявшихся в темноту.

– Нет! – высоким голосом воскликнула она. – Вернись!

Мистер Уэсткотт и Флоренс обернулись и удивленно уставились на неё.