Дом алфавита
Часть 9 из 81 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вскидывая ноги, вошел офицер службы безопасности и оглядел своих подчиненных. Как по мановению волшебной палочки, деловитое оживление в вагоне сменилось замешательством. Однако офицеру не стоило и трудиться. Брайан повернул голову и увидел, как Джеймс незаметно сжал руку. Страх или злость?
Брайан не мог даже собственное состояние описать.
До Брайана и Джеймса две группы медсестер, идущие с разных сторон, добрались одновременно. В этот раз простыни стянули с таким рвением, что тела перевернулись сами. По шлепку стало понятно, что Джеймс в процессе перемещения ударился о край койки.
В тот момент, когда его вытирали, Брайан зажал левую подмышку. На этот раз ледяная вода принесла облегчение. Кожу не щипало от корок мочи и ночных испражнений, но она распухла и стала чесаться. Неудобство ему причиняли лишь прикосновения женских ногтей к нежной коже мошонки.
Простыня была новой и неотбеленной, еще ни разу не стиранной. Приятно щекочущее ощущение от ее гладкости смешивалось с раздражением из-за жестких складок, тянувшихся вдоль его бока. В таком положении ему придется лежать до тех пор, пока все не уйдут. А пока ему удавалось следить, как персонал возится с Джеймсом.
Он слышал шлепок, — наверное, из-за него вновь вскрылась рана на ухе Джеймса. Длинные струйки дезинфицирующей жидкости, смешанные с остатками крови, тянулись вверх по щеке к темному пятну. Оторвавшийся от мочки уха мелкий кусочек кожи лежал возле него на повязке. За случившимся наблюдал офицер службы безопасности; когда рану мазали йодом, он подошел поближе. Под его взглядом медсестра растерялась и уронила каплю желто-коричневой жидкости Джеймсу на лоб.
Пока медсестра и ее помощница торопливо двигались дальше, офицер службы безопасности стоял и рассматривал каплю, которая медленно ползла Джеймсу в уголок глаза. Миллиметр за миллиметром едкая жидкость приближала катастрофу — их могли раскрыть. Должно быть, Джеймс догадывался, что на него смотрят, иначе он смахнул бы каплю, повернулся на бок или покрепче зажмурился. Когда позади осталась переносица, капле уже ничто не мешало.
В то мгновение, когда она уже почти скользнула в глаз, перед лицом Брайана зашевелились черные галифе. Легким движением большой палец офицера смахнул каплю в сторону и вверх, на бровь Джеймса. Затем он снова заложил руки за спину и аккуратно вытер запачканный йодом палец.
Брайан уже двое суток провел без еды, однако голода не чувствовал, да и жажды тоже, если не брать в расчет сухость во рту. Значит, питания, поступающего ему в руку через трубку, было вполне достаточно.
С последнего приема пищи прошло больше шестидесяти часов. Упали они больше пятидесяти пяти часов назад, а в постелях пролежали примерно пятьдесят. А что будет, когда пройдет еще сто пятьдесят часов? А если им в горло засунут резиновую трубку — как они это выдержат, ничем себя не выдав? Ответ очевиден и прост. Никак!
Брайану надо было сделать так, чтобы с ним этого не произошло. То есть очнуться и перестать симулировать апатию. Джеймсу тоже придется открыть глаза. Последовать чужому примеру и вывести себя из напоминающего кому состояния.
Преимуществ у них появится много. Они смогут следить за происходящим вокруг и поддерживать друг друга, подавая знаки. Смогут притвориться, что медленно выздоравливают. И как только выздоровеют, будут самостоятельно принимать пищу, а кроме того, сидеть — и даже из кровати выбираться.
Может, даже сбежать получится.
Брайан снова вернулся к тем самым вопросам: что с этими людьми случилось и почему они вообще здесь лежат?
У большинства людей в вагоне ран видно не было. Естественно, под одеялами вполне могли скрываться какие-то серьезные раны, но раздевание во время утреннего умывания не объяснило, что же случилось с этими пациентами. Ясно одно: все они были в глубоком беспамятстве — явно не просто так. Есть пара человек с перевязанной головой. С ними все очевидно. У них были основания лежать неподвижно. А с остальными что?
Что было с теми голыми мертвыми мужчинами, которых они сбросили в канаву? И от какого недуга теперь лечили оказавшихся на их месте Брайана и Джеймса?
А если они вдруг откроют глаза и начнут реагировать на окружающих — о чем это скажет? Все будет хорошо? Какие последствия их ждут?
Очередные анализы? Рентген? И что тут скажешь, если обнаружатся лишь два здоровых черепа без всяких повреждений?
По логике, у всех вопросов о том, кто они, что с ними случилось и что произойдет, если их приедут навестить семьи, итог лишь один.
Брайану придется открыть глаза.
Придется им сыграть в эту игру — и приложить все возможные усилия.
Глава 5
Чем больше Брайан думал, тем больше крепла его уверенность: он принял единственно верное решение. Открыв глаза, он тем самым осторожно заявил о переходе в новое состояние. В течение дня по вагону безостановочно сновали медсестры и солдаты, не обращая на него никакого внимания.
Около него абсолютно неподвижно лежал Джеймс. Он спал — должно быть, наверстывал упущенное во время ночного бодрствования. Каждый раз, когда охранявшие их сотрудницы гестапо потягивались или задремывали, Брайан пытался дотянуться до соседней кровати и привлечь внимание Джеймса. Один раз тот качнул головой и глубоко вздохнул. Больше ничего не происходило — все это тревожило Брайана сильнее, чем хлопанье двери в передней части вагона, когда солдаты СС делали очередной обход.
Регулярно наведывался офицер службы безопасности.
Когда Брайан в первый раз заметил, что его рассматривают холодные глаза, у него замерло сердце. Во второй раз он сделал все, чтобы видеть только мелькающие на потолке нейтральные тени. Но хотя человек в черном несколько раз упирался взглядом в открытые, мертвые глаза Брайана, он ни разу даже не остановился.
Ничего необычного он тоже не видел.
На то, чтобы осмотреться, времени у Брайана было полно. Порой сквозь мелькающие на окне тени пробивался вялый солнечный луч и волнами рассеивался по мертвенным лицам пациентов с соседних коек.
Время еле ползло.
После восхода солнца поезд шел довольно медленно. Несколько раз и вовсе почти останавливался. Неподалеку слышался шум от машин на дорогах и человеческой суеты, что всякий раз оповещало о том, что они проехали еще один город.
По представлениям Брайана, двигались они на юго-запад и уже проехали Вюрцберг. Пунктом назначения вполне могли оказаться Штутгарт, Карлсруэ или любой другой еще не затронутый бомбардировками город. Когда эти памятники былого тоже сровняют с землей — вопрос времени. Товарищи из Королевских военно-воздушных сил будут приходить ночью, а американцы — днем, до тех пор пока приходить уже будет некуда.
До того как снаружи пропал свет, Брайан лежал и ждал, что Джеймс проснется. Пришедшая на смену охранница села с усталым видом. Ее очередь настала уже в третий раз. Она была очень красивой женщиной. Ее не назовешь молодой и проворной, но сияла она так же ярко, как те улыбающиеся зрелые женщины с колышущейся грудью, которых Брайан с Джеймсом раздевали глазами в Дувре. Брайан отвел взгляд. Надо бы ему сосредоточиться на проблемах. Охранявшая их женщина не улыбалась. На нее уже наложило отпечаток все то, через что ей приходилось пройти. Но она была красивой.
Женщина потянулась, и ее руки тяжело повисли по бокам — она вглядывалась в сумерки, в тени на снегу, вновь падавшем огромными хлопьями. В ее взгляде смешались проводимая в лишениях жизнь и предопределенность. Потом она медленно встала и подошла к окну. Прислонившись лбом к дрожащему стеклу, на секунду она погрузилась в свои мысли — Брайан получил возможность что-то сделать.
Когда Брайан стукнул Джеймса, тот отпрянул. Нескольких аккуратных встряхиваний оказалось недостаточно.
Джеймс очнулся резко, но даже не дернулся от удивления и не хватал ртом воздух. Его самоконтролем Брайан всегда искренне восхищался.
Еще сонные глаза спокойно наблюдали за Брайаном, пытаясь считать слова по преувеличенно четким движениям рта. Затем взгляд вновь затуманился, а веки отяжелели, коварно охраняя крепкий сон, из которого его только что вырвали. Во взгляде Брайана мелькнуло предупреждение о том, что случится, если он не возьмет себя в руки.
Джеймс закивал. «Не закрывай глаза», — изобразили пальцы Брайана. «Сделай вид, что ты не в себе, с ума сошел», — произнесли его губы. «И у нас появится шанс», — умоляли его глаза в надежде, что Джеймс все поймет.
«Это ты с ума сошел», — спокойно ответил он. Очевидно было, что предложение Брайана Джеймсу не понравилось.
«А если дело дойдет до допроса — что они нам сделают, если мы не станем отвечать?» — молча рассуждал Брайан.
Но Джеймс решение уже принял. «Ты первый!» — показал он жестами, не предполагавшими возражений. Брайан кивнул.
У него-то дело шло полным ходом.
В эту ночь в вагоне потушили свет после того, как врач закончил обход. Сотрудница гестапо коротко кивнула в ответ на его вежливое приветствие и следила за каждым его движением. Все произошло за несколько минут.
Пощупав пульс у пары недавно поступивших пациентов, врач оглядывал кровати: осматривал каждого пациента в отдельности и шел дальше. При виде Брайана — тот лежал с широко распахнутыми глазами и наполовину сброшенным одеялом — врач повернулся на цыпочках и окликнул дежурную. Прозвучало несколько резких комментариев, она бросилась в заднюю часть вагона и вышла — за ней с грохотом захлопнулась дверь.
И врач, и медсестра, которых привели из ближайшего вагона, склонили головы к постели больного, к самому лицу Брайана.
Уследить за их действиями Брайану оказалось невыносимо сложно — он лежал с отсутствующим взглядом. Один раз они оказались в поле его зрения, дав ему повод подумать не только о проводимых с ним физических манипуляциях.
А они шли одна за другой. Сначала они посветили ему в лицо, затем покричали. Потом легонько побили по щекам и тихо заговорили. Положив руку ему на щеку, медсестра обменялась парой слов с врачом.
Брайан ждал, что ее рука потянется к острому инструменту — значку медсестры, приколотому к краю воротника, но повернуть к ней лицо не мог. Задержав дыхание, он напряженно ждал того момента, когда она его уколет. Когда это произошло, реагируя на боль, он закатил глаза — так, что потолок вагона завертелся, будто он катался на карусели, голова закружилась, потекли слезы. Когда она уколола его еще раз, он повторил путешествие на карусели и закатил глаза — глазные яблоки заметались в орбитах.
Затем они недолго его пообсуждали, снова посветили фонариком в глаза и наконец оставили в покое.
Посреди ночи Джеймс открыл рот и стал тихонько напевать. Их охранница резко вскинула взгляд и с удивлением оглянулась по сторонам — на мгновение показалось, что она со всех сторон ожидает вражеской атаки.
До того как зажгли свет, Брайан открыл глаза и успел лечь на бок. На мгновение свет ослепил Брайана. Он погрузился в свои мысли.
Инсценировка оказалась чрезвычайно успешной и действенной. Выражение лица Джеймса было не просто отстраненным, затуманенным и абсолютно безумным — на него вдобавок упала тень боли и апатии. Гротесковое и отвратительное зрелище. Поверх одеяла спокойно лежали руки: кисти согнуты и перепачканы испражнениями. Под ногти забились куски дерьма, а от светлых волос под мышками тянулись липкие коричневые полосы. Одеяло, наволочка, простыня, изголовье, рубаха — все перемазала вонючая вязкая масса.
Наконец-то Джеймс справил нужду.
Охранявшая их женщина с отвращением сделала шаг назад, прижимая руки к груди.
Последнее, что Брайан слышал, до того как снова задремал и провалился в чуткий, неглубокий сон, а весь персонал — врач, медсестры, санитары и офицер безопасности — разошелся, было жалобное пение Джеймса, невыразительное и непрекращающееся, но степенно затихающее. Инъекция свое дело сделала.
Глава 6
Ощущение, что на веках пляшут мухи, мягкое покачивание морских волн, обдуваемых летним бризом, и разлетающиеся холодные брызги пены, оседающие на щеках, — все это долго сражалось с посторонними звуками и усиливавшимся покалыванием в спине. Волна достала высоко — брызги попали ему в глаз. Брайан моргнул — следующая капля оказалась более осязаемой. Странная сильная боль пронзила его спину до самой поясницы.
Когда он открыл глаза и вяло попытался понять, что происходит, на его лицо, кружась, опускались снежинки — крупные и легкие, словно пух.
У него над головой возникла узкая полоска затянутого тучами неба, отделив здание вокзала от стоящего поезда. Вокруг него уже убирали носилки. Из передней двери состава с вещами поочередно выходили солдаты СС, закинув на плечо винтовки.
Двое человек спрыгнули с края перрона и пошли, переговариваясь, вдоль железнодорожных путей. За спинами у них болтались каски и противогазы.
Солдаты возвращаются домой.
С резким пронзительным скрипом задний вагон отделился от остальных — в туманной дымке открылся вид на холмы и городские здания. На щеки Брайана приземлилась еще пара снежинок — на короткое мгновение сон смешался с реальностью. Он чуть привстал, чтобы до него не добрался идущий от земли лютый холод, и медленно осмотрелся, ища Джеймса в вихре носилок на перроне.
Поперечные балки крыши поддерживал ряд вертикальных бревен — к деревянному зданию оставался проход шириной не более двух метров. В снегу стояли прислоненные к стене носилки. Часть пациентов уже унесли. Едва подумав о том, что Джеймса забрали, Брайан в бессилии откинулся назад. Сухо загрохотал двигатель, и вот еще один грузовик дал задний ход к съезду в дальнем конце перрона.
Подошедшие люди разглядывали лежавших. Затем руками стряхнули с себя снег, застрявший в складках шинелей, и взяли ближайшие носилки. Через какое-то время на перроне остались только носилки Брайана и еще одни, частично скрытые решетками почтовой тележки. Из-под одеяла виднелись голые ступни, сверху — темное красноватое пятно. Оглядев себя, Брайан осторожно пошевелил пальцами ног. К нижнему краю одеяла был приколот клочок цветной бумаги. На белом фоне он казался кровавой кляксой.
Поодаль, за мельтешащими и сбивающимися в кучи хлопьями снега, у железнодорожных путей виднелось еще одно здание. Основную часть вагонов отогнали туда. Что-то радостно кричали мелкие черные точки. Брайану все это было знакомо. После долгой службы его тоже встречали близкие. Он с грустью попросил о том, чтобы снова испытать это чувство.
Затем за его спиной распахнулась дверь деревянного здания. Двое пожилых гражданских прикурили в дверном проеме и побрели к локомотиву, не закрыв за собой дверь.