Долина
Часть 14 из 75 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Э-э… брат Циприан.
Что там говорил отец Ансельм? Что мальчик чист. Ага, как же… Из-за спины монашка Сервас сделал Циглер незаметный знак, и она тут же выпрямилась на стуле и посмотрела парню прямо в глаза. Ледяным взглядом. Лесной скороход опустил глаза. Сервас был уверен, что не пройдет и пяти минут, как он сознается.
– Вы страдаете бессонницей? – спросила Ирен.
– Что?
– Вы собираетесь заставить меня повторять каждый вопрос?
Тон был безапелляционный. Брат Циприан съежился.
– Я… Бывает, что я плохо сплю… Несмотря на то, что у нас нет времени, чтобы…
– Чтобы что?
– Чтобы отдыхать…
– Я вижу. И что вы делаете, когда вам не удается… заснуть?
– Читаю… слушаю музыку… молюсь, – быстро прибавил он, словно только что вспомнил, что он монах.
– Вы молоды, наверное, нелегко такому, как вы, все дни проводить здесь.
– Это жизнь, которую я выбрал.
– Почему вы сделали такой выбор?
Он оглядел полицейских одного за другим.
– Я… я думал, что меня станут спрашивать, не видел ли я чего.
– Когда? – ледяным тоном произнесла Циглер.
– Ну… в ту ночь, когда…
– И что? Вы что-нибудь видели?
– Нет, нет, я был в постели.
– В самом деле?
Он быстро закивал.
– Тимотэ Хозье, – это имя о чем-нибудь вам говорит? – спросил Сервас.
– Нет.
Ирен Циглер изобразила удивление.
– Нет?
Монашек смутился.
– Ну, может быть…
– Так «нет» или «может быть»?
Голос ее все больше леденел.
– Не знаю.
– Ах вот как? Однако тебя видели с ним вместе в лесу за два часа до его смерти.
– Что?
Сервас увидел, как Циглер встала, взяла свой стул и медленно потащила его вокруг стола, чтобы сесть как раз позади монашка. Потом она наклонилась к нему так близко, что он, наверное, почувствовал в ухе ее дыхание, и очень тихо, но ясно шепнула ему на ухо:
– Еще одно идиотство – и я посажу тебя в камеру с сутенерами, проститутками и насильниками. Они с восторгом проведут ночь с таким, как ты…
На мгновение он совсем растерялся. Нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами, а дыхание стало сиплым.
– Я слушаю, – шептала ему на ухо Циглер с терпением почти материнским. – Отсюда просто так не выходят, ты мое слово знаешь.
Молчание.
– Тимотэ продает мне наркотик… Я… Я начал, еще когда был студентом в По… Но сейчас я употребляю гораздо меньше, чем раньше, клянусь вам. Господь помогает мне избавиться от демонов. Шаг за шагом, понемногу. Такие дела в один день не делаются…
Стоя рядом со стулом Циглер, Сервас наклонился к другому уху парня.
– Я видел, как ты с ним целовался.
Румяные щеки брата Циприана стали багровыми.
– Я его не убивал… – пробормотал он. – Это не я!
Сервас взглянул на него. Теперь он буквально пылал и вытирал пот со лба тыльной стороной ладони.
Циглер встала, взяла свой стул и вернулась на прежнее место напротив монашка.
– Расскажи нам о Хозье. Как ты с ним познакомился?
Монашек долго подыскивал слова.
– Когда я приехал в Эгвив, я знал, на что иду. Знал, что без травки или порошка долго не протяну…
– То есть все, что рассказывал тут брат Ансельм про то, что ты чист, полная ерунда?
Она посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел взгляд.
– Да, на какой-то момент так оно и было. Но я снова сорвался…
– А дальше?
Он помедлил.
– Это случилось уже потом. Тимотэ словно читал мои мысли… словно угадывал каждое мое… желание…
– Расскажи нам о нем.
От волнения глаза у него заволокло дымкой, зрачки замерцали.
– Тимотэ был недобрым человеком… Человеком без морали. Для таких, как он, делать зло – вторая натура. Врать, мошенничать, воровать, угрожать, обманывать… Он все это обожал. Он подчинялся только своим самым… разрушительным и нездоровым порывам. Не знаю, до каких пределов он мог бы дойти. Иногда он меня просто пугал.
Сервас вспомнил то ощущение опасности, которое охватило его, когда он увидел в лесу блондина.
– Но бывали моменты, когда я не мог противиться его… притягательности.
– Ты знал кого-нибудь из его клиентов? – спросила Ирен. – Его круг общения?
– Нет, к сожалению.
– Может, он чувствовал себя в опасности? Чего-нибудь боялся? Или кого-нибудь?
Он покачал головой.
– Я бы рад вам помочь, – жалобно оправдывался парень, – но я не знаю. Клянусь. Он никогда со мной об этом не говорил.
– А о чем он с тобой говорил? Он тебе доверялся?
– Несколько раз.
– И что он тебе поверял?
Юный монах помолчал, собираясь с мыслями.
– Ну, вот, к примеру, у него была навязчивая идея…
Циглер дожидалась продолжения.
– Он был одержим всем, что относилось к религии. Предметами культа, ритуалами, статуями, живописью, текстами… Об этом он знал все, это его завораживало, он обожал об этом говорить. И все спрашивал себя, существует ли ад. И еще постоянно говорил мне, что я должен помочь ему спасти душу… Что в прошлом он совершил что-то ужасное.
Ирен отреагировала, и от Серваса это не укрылось.
– И что он говорил?
Взгляд брата Циприана скользнул с одного на другую, потом остановился на Ирен.
– Он рассказал, что в шестнадцать лет убил свою сестренку. И даже посещал психиатра.
Что там говорил отец Ансельм? Что мальчик чист. Ага, как же… Из-за спины монашка Сервас сделал Циглер незаметный знак, и она тут же выпрямилась на стуле и посмотрела парню прямо в глаза. Ледяным взглядом. Лесной скороход опустил глаза. Сервас был уверен, что не пройдет и пяти минут, как он сознается.
– Вы страдаете бессонницей? – спросила Ирен.
– Что?
– Вы собираетесь заставить меня повторять каждый вопрос?
Тон был безапелляционный. Брат Циприан съежился.
– Я… Бывает, что я плохо сплю… Несмотря на то, что у нас нет времени, чтобы…
– Чтобы что?
– Чтобы отдыхать…
– Я вижу. И что вы делаете, когда вам не удается… заснуть?
– Читаю… слушаю музыку… молюсь, – быстро прибавил он, словно только что вспомнил, что он монах.
– Вы молоды, наверное, нелегко такому, как вы, все дни проводить здесь.
– Это жизнь, которую я выбрал.
– Почему вы сделали такой выбор?
Он оглядел полицейских одного за другим.
– Я… я думал, что меня станут спрашивать, не видел ли я чего.
– Когда? – ледяным тоном произнесла Циглер.
– Ну… в ту ночь, когда…
– И что? Вы что-нибудь видели?
– Нет, нет, я был в постели.
– В самом деле?
Он быстро закивал.
– Тимотэ Хозье, – это имя о чем-нибудь вам говорит? – спросил Сервас.
– Нет.
Ирен Циглер изобразила удивление.
– Нет?
Монашек смутился.
– Ну, может быть…
– Так «нет» или «может быть»?
Голос ее все больше леденел.
– Не знаю.
– Ах вот как? Однако тебя видели с ним вместе в лесу за два часа до его смерти.
– Что?
Сервас увидел, как Циглер встала, взяла свой стул и медленно потащила его вокруг стола, чтобы сесть как раз позади монашка. Потом она наклонилась к нему так близко, что он, наверное, почувствовал в ухе ее дыхание, и очень тихо, но ясно шепнула ему на ухо:
– Еще одно идиотство – и я посажу тебя в камеру с сутенерами, проститутками и насильниками. Они с восторгом проведут ночь с таким, как ты…
На мгновение он совсем растерялся. Нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами, а дыхание стало сиплым.
– Я слушаю, – шептала ему на ухо Циглер с терпением почти материнским. – Отсюда просто так не выходят, ты мое слово знаешь.
Молчание.
– Тимотэ продает мне наркотик… Я… Я начал, еще когда был студентом в По… Но сейчас я употребляю гораздо меньше, чем раньше, клянусь вам. Господь помогает мне избавиться от демонов. Шаг за шагом, понемногу. Такие дела в один день не делаются…
Стоя рядом со стулом Циглер, Сервас наклонился к другому уху парня.
– Я видел, как ты с ним целовался.
Румяные щеки брата Циприана стали багровыми.
– Я его не убивал… – пробормотал он. – Это не я!
Сервас взглянул на него. Теперь он буквально пылал и вытирал пот со лба тыльной стороной ладони.
Циглер встала, взяла свой стул и вернулась на прежнее место напротив монашка.
– Расскажи нам о Хозье. Как ты с ним познакомился?
Монашек долго подыскивал слова.
– Когда я приехал в Эгвив, я знал, на что иду. Знал, что без травки или порошка долго не протяну…
– То есть все, что рассказывал тут брат Ансельм про то, что ты чист, полная ерунда?
Она посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел взгляд.
– Да, на какой-то момент так оно и было. Но я снова сорвался…
– А дальше?
Он помедлил.
– Это случилось уже потом. Тимотэ словно читал мои мысли… словно угадывал каждое мое… желание…
– Расскажи нам о нем.
От волнения глаза у него заволокло дымкой, зрачки замерцали.
– Тимотэ был недобрым человеком… Человеком без морали. Для таких, как он, делать зло – вторая натура. Врать, мошенничать, воровать, угрожать, обманывать… Он все это обожал. Он подчинялся только своим самым… разрушительным и нездоровым порывам. Не знаю, до каких пределов он мог бы дойти. Иногда он меня просто пугал.
Сервас вспомнил то ощущение опасности, которое охватило его, когда он увидел в лесу блондина.
– Но бывали моменты, когда я не мог противиться его… притягательности.
– Ты знал кого-нибудь из его клиентов? – спросила Ирен. – Его круг общения?
– Нет, к сожалению.
– Может, он чувствовал себя в опасности? Чего-нибудь боялся? Или кого-нибудь?
Он покачал головой.
– Я бы рад вам помочь, – жалобно оправдывался парень, – но я не знаю. Клянусь. Он никогда со мной об этом не говорил.
– А о чем он с тобой говорил? Он тебе доверялся?
– Несколько раз.
– И что он тебе поверял?
Юный монах помолчал, собираясь с мыслями.
– Ну, вот, к примеру, у него была навязчивая идея…
Циглер дожидалась продолжения.
– Он был одержим всем, что относилось к религии. Предметами культа, ритуалами, статуями, живописью, текстами… Об этом он знал все, это его завораживало, он обожал об этом говорить. И все спрашивал себя, существует ли ад. И еще постоянно говорил мне, что я должен помочь ему спасти душу… Что в прошлом он совершил что-то ужасное.
Ирен отреагировала, и от Серваса это не укрылось.
– И что он говорил?
Взгляд брата Циприана скользнул с одного на другую, потом остановился на Ирен.
– Он рассказал, что в шестнадцать лет убил свою сестренку. И даже посещал психиатра.