Долина колокольчиков

— Ну, вроде бы да. Мне так кажется. Я не уверена. Но похоже на то.

— Не понял. Это как? — Берти сощурился. — В сердечных делах ответ может быть либо «да», либо «нет». А всё, что посередине — это тоже «нет», но версия для нерешительных. Тонкий слой отказа, размазанный по бутерброду времени, так сказать.

— Да нет там никаких отказов! Просто вся эта сфера — отношения, — я закатила глаза, — Сейчас не приоритетна ни для меня, ни для второго человека. Поэтому мы не тратим на нее время и нервы, хотя очень дороги друг другу.

— Не тратите время и нервы? — переспросил сыщик.

— Не тратим, — гордо ответила я.

— Хм, — сказал Голден-Халла.

Мы помолчали.

После паузы мой попутчик удивленно покачал головой:

— Интересная штука! — с энтузиазмом сказал он. — В твоих устах слово «отношения» прозвучало так… безнадежно, что ли. Как будто селедкой об лёд стукнули. Как будто это неприятная обязаловка, которая высосет из тебя душу, и — главное — пути назад уже не будет. Никакого права на ошибку! — Берти посмотрел на моё вытянувшееся лицо. — То есть, если я правильно понял, идет изначально негативная установка: «как только это случится, всё станет хуже, чем раньше; а значит, пусть лучше и не случается, аминь». И еще интереснее, что тот второй, кажется, разделяет твою позицию.

Я растерянно замолчала.

Берти еще немного что-то там посоображал сам с собой, покусывая губы, потом спохватился:

— Ох, ты извини, что я так полез в анализ того, о чем ни праха не знаю!

— Да ничего, это же я подняла тему…

— Просто я сам частенько думаю насчет любви, — (меня передернуло от этого сильного слова), — И, кажется, моя позиция прямо противоположна твоей.

— То есть?

— Я думаю, — Берти радужно улыбнулся, — Что люди не тратятся на отношения. Я думаю, они ими наполняются. А потом наполняют весь остальной мир. По мне, так это одна из самых приятных разновидностей магии. И загадок. Говорю, как спец по обеим вещам.

Я замолчала еще растерянней.

Мы протопали полгоры.

— Слушай, я хочу есть! — вдруг заявил Голден-Халла. — Может, притормозим минут на двадцать, умнём по рыбе?

— Давай! — с облегчением поддержала я.

К этому моменту мы как раз поднялись на очередную верхушку — не столько горы, сколько эдакого заснеженного холма — и, увидев, что ждет впереди, я поняла: есть мы будем не в одиночестве.





Глава 22. Стоянка йети




Впереди, под холмом, творилось некое масштабное и вдохновленное действо на три десятка участников. Что-то вроде воскресной ярмарки — но в условиях вечной зимы.

Глубокий снег был исчерчен полосами от саней, лыж и сколозок[1]. Сам «транспорт» припарковали тут же: сугробы, как ежики, топорщились воткнутым в них инвентарем.





* * *


[1] Сколозки — доски для катания по снегу.





* * *


Рядом высились три шерстяных шалаша. По мере нашего спуска с горы стало видно, что под одним их них разливали глинтвейн из черных огромных котлов, во втором раздавали еду, а в третьем кузнец отбивал мелодию наковальни.

И все эти празднующие были снежными людьми. Целая толпа пушистых йети!


Прядки белых волос покрывали тела автохтонов полностью, оставляя голыми только розовые подушечки пальцев. Может быть, еще пятки: сейчас не знаю, но прослежу на этим — благо йети обувь не носят (в отличие от лыж).

Большинство из них занимались тем, что стаскивали дрова и ветки в центр стоянки — они явно готовили костер. Другие либо стояли с напитками и громко басовито хохотали; либо танцевали под музыку, чей источник пока что был мне непонятен. Причем танцевали потрясно: чтоб мне при весе в триста килограммов так извиваться!

— Что они делают? — спросила я Голден-Халлу. — Я была уверена, что все йети — одиночки. Живут по штуке на пять квадратных километров и размножаются почкованием. А тут прям настоящее соседское барбекю! С чего бы это?

— Ну… — сыщик задумчиво побарабанил пальцем по носу, — Я так понимаю, мы с тобой уже смирились с тем, что просто не можем пройти мимо кого-либо, не поздоровавшись?

— То есть ты тоже не знаешь? — я сощурилась.

Голден-Халла с тяжким вздохом помотал головой и, скорчив рожицу, развел руками. Я кивнула:

— Тогда пойдем и спросим напрямую. И философски примем последствия, будь то новое задание, драка, тайна или просто ржачная история.

— Пойдем! — согласился он, и мы деловито потопали к чужакам.





* * *


— Ай-ргай, вы туристы? — искренне удивились Нелюди-У-Костра. — От так рото-та! Мы будем рады вам на нашем празднике: чужак у костра — широка душа! Угощайтесь, не стесняйтесь. И пусть Хендрикс выкует вам по амулету!

— Зачем? — удивилась я, а два проворных йети уже подтаскивали меня к шалашу с кузнецом, шагая в ритм музыки.

Как оказалось, она доносилась из музыкальной шкатулки — больше похожей на взломанный деревянный сейф. Очень бодрая мелодия, веселая. Напоминает песенки из шолоховских танцевальных баров.

Кузнец, к которому меня доставили, был особенно крупный и волосатый. Он сходу взял быка за рога:

— Вы откуда родом, не-йети-госпожа? Ай-ргай! Лесное королевство? Идеально. Тогда я сделаю вам талисман в форме дубового листа. Лесному человеку — лесная радость!

И, не слушая моих скромных вяканий, кузнец вылил на наковальню ложечку какого-то металла. И начал стучать по нему кро-о-о-охотным молоточком. Очевидно зачарованным: судя по голубоватым всполохам силы, окружавшим инструмент при каждом ударе.

— Эм. А зачем нам талисманы? — спросил Берти, которого тоже только что подтащили два йети.

Чуть позже, чем меня, зато снабдив соленым кренделем и чашкой глинтвейна по дороге. Над ней, глиняной, теперь поднимался горячий пар, розовивший чуть курносый нос саусберийца.

— Как зачем, от так рото-та? — удивился кузнец. — Надо! Вы вместе приехали? Отлично, тогда и вам дубовый лист, молодой не-йети-человек! Через полчаса будет готово, заберете!

Мы с сыщиком растерянно переглянулись. Кузнец углубился в работу, провожатые вернулись к вопросу организации костра.

— Ну… Давай попробуем еще кого-нибудь расспросить? — предложила я.

И мы, кивнув друг другу в шпионском стиле, развернулись на каблуках, будто дуэлянты, и направились в разные стороны. Да здравствует тайная миссия «Говорильня»!

Сундук с колокольчиками мы оставили на границе стоянки: чуть прикопали, окружили чар-сигнализацией и еще попросили снуи его сторожить — как показало недавнее нападение феечки на меня, наш снежный дружок не так безобиден, как можно было подумать.

— Три вопроса! — я оперативно подскочила к одному из местных. — В честь чего вечеринка? Почему на всех талисманы? И можно мы на вашем костре нашу рыбу пожарим? И поделимся с вами, конечно же. Правда, вам она на пол укуса, а все же — дань к общему столу!

Йети, тащивший огромное бревно к кострищу, удивленно прорычал:

— Ай-ргай, какая говорливая не-йети-госпожа! Мы сегодня призываем весну. В амулеты прячем чувства. Рыбу — можно, конечно. У вас какая? — тут он слегка оживился.

— Э, лосось.

— У нас тоже лосось есть. Два лосося — праздник веселее. Фьють, Крышти! Забери у туристов рыбу.

Я покорно передала тушки подошедшему Крышти. А потом засеменила уже вслед за ним к полевой кухне, не прерывая свое интервью:

— А что значит: вы призываете весну? Ведь в Норшвайне ее никогда не бывает?

Йети резко остановился и медленно оглянулся на меня. Ой-ой! Я надеюсь, мои слова не стали для него неприятным сюрпризом!

Но нет: черные блестящие глаза Крышти, похожие на пуговки, вдруг наполнились доброй снисходительностью.

— Как тебя зовут, не-йети-госпожа?

— Тинави из Дома Страждущих.

— Знай же, не-йети-Тинави, мудрость, всякому йети известную!.. Любое «никогда» касается только прошлого. Будущее — это «всегда». Всегда возможность и всегда надежда. Так что, может, однажды весна и придет. Нашими усилиями. Сдаваться нельзя.

И он нравоучительно помахал лососем.