Дочь торговца шелком

– Думаю, она отключила и телефон.

Марк покачал головой.

– Я так волновался за вас с ребенком. Нашел нашего агента в Москве, но он был тяжело ранен, и это помешало мне быстро уехать.

От осознания того, в какой опасности был Марк в России, у Николь сдавило горло. Она вцепилась ему в руку, желая больше никогда не расставаться.

Когда они наконец нашли французского офицера, тот сказал им, что составили списки людей на борту, но в их достоверности никто уверен не был. Дальше от Сайгона во Францию могли плыть только пассажиры с французским паспортом или особым пропуском.

– Значит, этот корабль все же идет во Францию? – сказала Николь, наполняясь невероятным чувством надежды.

– Верно. Почему бы вам не пройти в мой офис?

Они проследовали за ним по скользкой металлической лестнице на нижнюю палубу, в обшарпанную каюту с зелеными стенами, где он открыл учетный журнал.

– Я ищу свою сестру, Сильвию Дюваль.

– Понятно, – сказал мужчина, внимательно изучая списки.

Николь вся напряглась. А что, если Сильвии нет на корабле?

Через десять тяжелых минут, в течение которых никто не разговаривал, он остановился и постучал по имени на странице.

– Сильвия Дюваль и ее дочь Селеста.

– Как вы сказали? Ее дочь?

– Да, так тут записано.

Николь показала свой паспорт, а также свидетельство о рождении Селесты с вписанным туда именем Марка. Мужчина изогнул брови.

– Значит, это не ее ребенок?

– Нет. Это ее племянница. Вы знаете, где именно они на корабле?

– Тут нет полиции, но спросите женщин, которые заботятся о детях. Они все видят и знают гораздо больше других, где можно кого найти.

Николь жутко устала, но все же они продолжили поиски. Они спросят каждого человека на корабле, если нужно. Марк заставил ее поесть супа с хлебом, который дали бесплатно, и они вернулись к поискам.

Через полтора дня у них появилась зацепка.

Молодая француженка сказала Николь, что подходившая под описание женщина с ребенком вышла на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. Малышка была бледной, а ее мать думала, что морской воздух пойдет ей на пользу.

Когда они поднялись на палубу, Николь услышала крики чаек и скрип корабельных досок, омываемых океаном – диким безбрежным простором. Он казался еще более пугающим, чем дно той реки, словно Николь добралась до края мира. Она подняла голову и посмотрела на свинцовое небо.

– Я пойду первым, хорошо? – сказал Марк.

Николь сразу поняла, что он прав. Неизвестно, как могла отреагировать Сильвия. Николь пошла вперед, позволяя ему вести ее. Внизу многих свалила морская болезнь, и только некоторые пассажиры рисковали подниматься сюда, чтобы столкнуться лицом к лицу с ледяным ветром. Один моряк составлял в башню ящики, другой пытался найти равновесие, чтобы перевязать их веревкой. Другие члены экипажа остались внизу. Николь держала спину прямо, даже когда на нее полетели брызги от волны, бьющей о борта. Через поручни плеснула вода. Они с Марком отшатнулись и подождали, когда вода уйдет, потом внимательно осмотрели палубу. Сильвию они увидели одновременно. Охваченная эйфорией, Николь заставила себя успокоиться и стиснула покрытый коркой соли край спасательной шлюпки.

Сильвия стояла к ним спиной, облокотившись о поручень, и смотрела на море. Селеста лежала у нее на руках.

– Сильвия Дюваль, – услышала Николь голос Марка. – Это ты?

Та повернулась, и Николь ахнула при виде измученного лица сестры. Ее одежда порвалась, а волосы выглядели растрепанными, словно она несколько дней не причесывалась. В голове Николь закружился ворох тревожных мыслей.

– Как ты? – спросил Марк.

– Что ты здесь делаешь? – Сильвия ошарашенно посмотрела на него.

– Плыву в Сайгон, а потом во Францию. Как и ты, насколько я понимаю.

Сильвия отступила, прижимаясь спиной к поручням. Ее взгляд заметался по сторонам, когда Марк шагнул к ней, но вот она вновь повернулась лицом к океану. На одну кошмарную секунду Николь представила, как Сильвия бросает ее дочь в воду. Страх был столь сильным, что она чуть не закричала, но вместо этого сильнее стиснула край шлюпки, пока не посинели костяшки пальцев.

Марк подошел ближе.

– Можно мне подержать Селесту?

Сильвия оглянулась, и Николь тут же поняла, что с сестрой что-то не так. Ее лицо было пустым, а взгляд – невидящим.

– Обещаю, что не обижу ее.

– Я забочусь о ней.


Сильвия снова перевела взгляд на море, потом отдала Марку ребенка.

– Спасибо.

Он отошел от поручня. Сильвия последовала за ним.

– Она болела, но теперь ей лучше.

– Рад это слышать. Сильвия, но ты выглядишь не очень хорошо.

Николь больше не могла сдерживаться и направилась к ним. Сильвия вздрогнула от звука шагов и обернулась.

– Я заботилась о ней. Клянусь.

Николь подошла ближе.

– Я знаю. Все нормально. Теперь мы здесь.

Воздух, пропитанный солью и запахом рыбы, комом застрял в горле Николь. Уверенность девушки поколебалась, она словно тонула в океане. Николь зажмурилась, стараясь выпутаться из этого воспоминания.

Сильвия нахмурилась:

– Я не могу припомнить…

Она говорила ровным голосом, и Николь подошла к сестре еще ближе. Потом застыла, увидев в ореховых глазах Сильвии совершенно чужое выражение.

– Идем, – сказала Николь. – Пойдем со мной. Все хорошо.

Между ними повисла тишина, прерываемая лишь редкими криками чаек. Николь изучала лицо Сильвии. Что с ней? Сестра отвела взгляд, потом снова посмотрела на Николь, но не пошевелилась.

– Я заботилась о ней.

– Знаю.

Николь не могла выдержать отчаяния во взгляде Сильвии. Услышав вдалеке грохот, девушка посмотрела на тучи. Ее обуревали сильнейшие чувства, в которых она не могла разобраться. Несмотря ни на что, она любила сестру и не хотела видеть ее такой сломленной.

Николь отвернулась от Сильвии и подошла к Марку, который, с восхищением на лице, все еще держал на руках дочь. Ее сердце затрепетало при виде этой идиллии.

– Я даже не думал, что она такая красавица, – сказал Марк хриплым от волнения голосом.

Николь кивнула, на мгновение потеряв дар речи.

– А ты не хочешь взять ее на руки? – спросил Марк.

Она сглотнула ком в горле:

– Конечно хочу. Больше всего на свете. Но меня так сильно трясет, что я боюсь уронить ее.

Он переложил Селесту на одну руку, а второй приобнял Николь за плечи.

– Иди сюда. Мы найдем, где нам разместиться на нижней палубе. Там будет безопасно, а ты сможешь держать ее столько, сколько захочешь.

– Дай мне минутку.

Небо нахмурилось еще сильнее, океан снова всколыхнулся, посыпался холодный дождь. Николь вернулась за Сильвией, которая не сдвинулась с места.

– Идем, Сильвия. – Она протянула сестре руку. – Нельзя здесь оставаться. Ты простынешь. Идем с нами.





Эпилог





Восемнадцать месяцев спустя – ноябрь 1955 года, Париж


Отец Николь жил на верхнем этаже обшарпанного готического здания на углу в квартале Маре, в Париже. Он сказал, что купил эту квартиру из-за вида. Живя наверху, он видел улицу на несколько миль и не обращал внимания на то, что происходит внизу. Отец не был прикован к постели, как думала поначалу Николь, но она с облегчением увидела, что старый скрипучий лифт все еще работает. Девушка стояла на балконе и смотрела вниз на улицу. Напротив, тоже на углу, находилась парикмахерская, но отличало это место даже не то, что тут постоянно собирались проститутки, а невероятно яркие цвета волос у женщин, которые посещали заведение. Отцу не было до этого дела. Здесь находилось его любимое кафе, где он утром выпивал горячий шоколад, а также рынок со свежими продуктами, пекарня и мясная лавка. Он был доволен, что, учитывая его прежнюю привязанность к Вьетнаму, удивляло Николь. Однако столь простой образ жизни, казалось, устраивал его, да и здоровье улучшилось.

Благодаря прекрасному парижскому врачу полностью восстановилось здоровье и самой Николь. Это заняло больше времени, чем она ожидала, но Марк все время повторял, что она недооценивала то, как пострадала во время своего опасного путешествия на юг и какой хрупкой была после заключения.