Дочь торговца шелком

– Рано?

– Корабли отплывают в Сайгон. Сейчас мы эвакуируем гражданских, но вскоре подойдут французские военные с севера Вьетнама.

Николь повернулась к Марку:

– Сильвия сказала, что на борт берут лишь чиновников и военных.

Марк раздраженно выдохнул.

– В любом случае, – проговорил офицер, – у нас недостаточно кораблей.

– И что будет со всеми этими людьми?

– Мы перевезем их, но не сразу. Тех, кто переживет лагерь. Американские солдаты перестраивают грузовые судна и танкеры. Ремонт ведется прямо на ходу, по пути с баз на Филиппинах.

– И сколько по времени добираться до Сайгона?

– Почти три дня.

– А что с кораблями во Францию? – спросил Марк.

Офицер нахмурился:

– С этим сложнее. По слухам, будет массовая эвакуация состава воздушных сил Франции с помощью Военно-морского флота. Насколько мне известно, до Сайгона, хотя оттуда, возможно, и отправятся лайнеры во Францию. Один или два отплывают отсюда, но более подробной информации у меня нет. – Он махнул в сторону бурлящей толпы. – Лучше спросить у представителей французских властей.

Николь посмотрела на Марка:

– Как ты думаешь, она могла уплыть на юг, до Сайгона, на американском корабле, а не сразу отправиться во Францию? Возможно, она все еще там.

– Может быть, – произнес Марк и снова повернулся к офицеру. – Есть ли списки?

– Мы пытались вести их. Людей стараемся отмечать, потом размещаем их где можем. Но у многих нет документов. Как я уже сказал, скоро начнем эвакуировать военных наряду с гражданскими. Если женщина, которую вы ищете, на французском корабле, то записи о ней не будет.

– Она вместе с ребенком. Возможно, малышка больна.

– Здесь много больных детей.

– Пожалуйста, помогите нам, – взмолилась Николь.

– Посмотрите по сторонам. Вскоре тут будут десятки тысяч, которые перерастут в сотни тысяч. В лагере вспыхнула диарея, как лесной пожар. Но здесь есть католический госпиталь и крематорий. Если она француженка, почему бы не спросить там.

Крематорий. Это слово прозвучало в голове Николь, словно колокол.

Офицер указал им направление. Пока они пробирались по грязным проходам, запах нечистот усилился. Николь не могла сказать ни слова, охваченная страхом. Селеста больна. А что, если она умерла в этом ужасном месте?

Марк уловил ее страх и взял за руку.

– Будь сильной, – повторял он. – Будь сильной и продолжай верить.

Добравшись до госпиталя, они увидели длинные ряды палаток, соединенных веревками и освещенных масляными лампами. Лампы задувал какой-то человек в сером пальто, и воздух наполнялся запахом горелого масла.

Марк подошел к нему и объяснил ситуацию. Мужчина почесал затылок.

– Все борются за кров, еду и лекарства, не говоря уже о местах на корабле. Я только что приехал сюда, но, может, знает кто-то из медсестер.

Он указал на высокую женщину напротив.

– Вы французы? – спросила она, подойдя и протянув руку Марку.

– Я француженка. – Николь выступила вперед. – У меня французский паспорт.

– Непохоже…

– Моя мать была вьетнамкой. – Николь протянула паспорт. – Николь Дюваль. Я ищу сестру, Сильвию Дюваль. Она…

– Уехала раньше нас, – перебил ее Марк. – Она с ребенком.

– С Селестой. Малышке нездоровилось.

Медсестра нахмурилась:

– Не припоминаю этих имен. С такой ужасной антисанитарией и отсутствием воды постоянно вспыхивают болезни. Детей здесь очень много, всех не упомнишь.


Она повернулась, чтобы уйти, но Николь остановила ее:

– Прошу вас. У нее рыжеватые волосы. У малышки.

– Простите. – Медсестра покачала головой.

Николь посмотрела себе под ноги, охваченная горем.

– Подождите, – сказала женщина.

Николь подняла голову, и в сердце затеплилась надежда.

– Голубые глаза? – Женщина нахмурилась. – Да, припоминаю. Это было так необычно.

– Она жива? – прошептала Николь. – Моя девочка.

– Вполне, хотя я видела ее мимоходом. Ее мать хотела сесть на корабль тем утром, но я сказала, что без медицинского ухода ребенок умрет. У нее было обезвоживание, и мы оставили ее здесь.

– Сильвия Дюваль не ее…

Марк коснулся руки Николь.

– Вы, случайно, не знаете, получилось ли у них попасть на борт? – спросил он.

– Сегодня в Сайгон отправляется французский корабль. Он пришвартовался тут совсем недавно. Думаю, она надеялась отплыть на нем. – Женщина погладила Николь по руке. – Если поторопитесь, то сможете нагнать сестру.

– Но где нам взять билеты?

– Вам и не надо, раз у вас есть французский паспорт. Если будут места, вас возьмут.





* * *


К тому времени, как они нашли французский лайнер, Николь находилась в таком взвинченном состоянии, что еле могла идти. Лихорадка подорвала ее силы больше, чем она думала. Оглядевшись по сторонам, она увидела на пристани сбившихся в группы людей, а очереди все росли. Испугавшись, что их разлучат, Николь вцепилась в руку Марка. Они приблизились к палатке, где регистрировали беженцев. Николь показала паспорт, и им велели поспешить к кораблю, который скоро отплывал. Но возник спор, когда французский офицер сказал, что Марку придется плыть на американском корабле. Сердце Николь чуть не оборвалось, когда любимый махнул ей.

– Ступай на корабль, – сказал он. – Быстро. Иди же!

Она замешкалась, но стоявшие сзади люди протолкнули ее вперед. Николь позвала Марка по имени.

– Если мы потеряемся, поезжай в Париж. Найди моего отца, квартал Маре, рю-де-Архив, или же отправляйся к Лизе.

Мимо них проталкивались люди, стараясь заполучить место в очереди. Николь не могла вынести мысли, что вновь придется расстаться с Марком. Только не после всех невзгод! Она старалась держаться, но ей пришлось отступить на несколько шагов, когда люди рванули вперед, увлекая ее с собой. Ничего не оставалось, как пойти вместе с толпой. Ее отнесло к группе людей, ожидавших посадки, толкотня усилилась. Николь осмотрелась по сторонам и увидела, что не она единственная борется со слезами: им повезло, они уедут отсюда, но многие останутся, и сейчас рушился не только ее мир. Николь сглотнула слезы. Она понятия не имела, что ждет впереди, но как же ей хотелось пережить все это вместе с Марком. Но она сделает все даже одна. Вперед ее вела любовь к Селесте.

Толпа неистовствовала, создавая шумовую завесу, оборванные люди сбивались в группы, выкрикивали приказы, кто-то пересчитывал членов своей семьи. Надломленные голоса наполнялись ужасом разлуки, черные круги под глазами выдавали усталость. Люди несли на руках детей, чемоданы, котомки с вещами, даже кастрюли и сковородки.

Когда впереди показался узкий трап, Николь сделала глубокий вдох. Вот и все. Как только она ступит на борт, пути назад не будет.

– Николь! – услышала она возглас Марка.

Она обернулась и увидела, как он проталкивается вслед за ней сквозь толпу, сопровождаемый гневными и раздраженными выкриками. На душе у Николь потеплело.

– Типичный француз! – воскликнул он, остановился и закричал, чтобы его услышали: – Он пропустил меня, когда я сообщил, что мы собираемся пожениться через две недели… что думаешь?

Николь охватила радость, и на одно сладкое мгновение вернулась надежда, что все будет хорошо.





* * *


Спустя час корабль отошел от пристани. Николь стояла на палубе с Марком и смотрела, как лайнер покидает Вьетнам. У Николь голова шла кругом от радостных и в то же время горьких чувств. Обнимая Марка, она понимала, что никогда сюда не вернется. Она любила свою страну, но люди значили для нее гораздо больше. Ее дочь, сестра, мужчина, который вскоре станет ей мужем. Она никогда не забудет доброты У Лан, но пришло время проститься навсегда.

На борту находилось огромное количество людей. Почти две тысячи, как выяснилось позже. У Николь с Марком было три дня на поиски дочери, и если Сильвия села на корабль, они где-нибудь ее найдут. Только через несколько часов они наткнулись на представителей власти, а пока искали, делились новостями.

– Я писал тебе, но ответа не было.

– Только недавно я нашла два письма и конверт с деньгами. Сильвия спрятала их.

– Бог ты мой, зачем? Я боялся, что ты не получила их, но мне и в голову не могло прийти, что их перехватит твоя сестра. Я мог вернуться во Вьетнам только через несколько месяцев. Пытался звонить, но было непросто.