До захода солнца

Она сдастся.

Когда он услышал ее плач, а позже обнаружил разорванное нижнее белье, подумал, что она сдалась, хотя и ненадолго.

Подтверждение, что в тот день она изменила свою игру, не только придало ему сил, но и принесло облегчение.

Странно, но чувство облегчения было настолько сильным, что вызывало у него смутную тревогу. Как будто он не хотел, чтобы она сдалась. Как будто он не хотел, чтобы она смирилась. Будто не хотел, чтобы она подчинилась ему, немедленно выполняя все его приказы, но все это было для ее же блага или для ее удовольствия, хотя она этого не понимала. Будто он не хотел показывать ей, что ее жизнь, вверенная ему, расцветет так, как она и представить себе не могла.

А хотел, чтобы все оставалось так, как есть — постоянные битвы, состязания воли и ее пререкания с причудливой мягкостью и огромным юмором.

Что было так абсурдно.

— Хорошо, как ты думаешь, сколько времени это займет? — спросил Космо. — Может нам со Стефани стоит заключить пари. Было бы забавно.

Люсьен молча прислонился спиной к стойке бара.

Космо не смутился.

— С Мэгги тебе потребовалось три недели. Как думаешь, Лия побьет рекорд Мэгги?

— С такой скоростью, с какой она идет, — протянул Люсьен, — скорее наступит следующее столетие, прежде чем ты со Стефани выиграете свое пари.

Космо снова расхохотался, но мысли Люсьена обратились к их разговору, в нем было нечто тревожное.

Космо упомянул Мэгги, и впервые за сотни лет при упоминании ее имени, нож не вонзился ему в живот.

Он просмотрел свои воспоминания, все за более восьмисот лет, они оставались яркими и четкими.

Вспомнил, как приручал Мэгги. Это был самый сладкий момент его жизни, как до, так и после. Ее покорность, доверие к нему, как дар, она вручила свою жизнь ему в руки на сохранность. Он вознаградил ее, и она тут же расцвела. Он все еще чувствовал ее под собой, ее ноги раздвигались сами собой, она приветствовала его в себе, вкус ее крови у него во рту, ее запах наполнял его ноздри.

Он также мог видеть ее улыбку, слышать ее смех, пробовать на вкус ее кожу и чувствовать тепло ее тела, прижимавшееся к нему во сне.

Каждая секунда с Мэгги была выжжена в его мозгу, он ничего не забыл, и ничего не стало менее сладким.

Просто исчезла знакомая боль воспоминания, соединившаяся с воспоминанием о ее потере.

— Люсьен? — Позвал Космо, и Люсьен сосредоточился на своем друге. — Мэгги, — пробормотал Космо, его лицо выглядело озабочено, он продолжил мягко: — Извини, я уже дважды…

— Не беспокойся об этом, — оборвал его Люсьен, не собираясь делиться своим открытием с другом.

Космо кивнул, делая еще один глоток, не сводя глаз с толпы, фактически не видя ее, как научился делать с практикой на протяжении многих лет.

— Я слышал, Катрина устроила проблемы, — заметил Космо, и Люсьен вздохнул.

— Я подал заявление о разделе, — поделился Люсьен.

— Знаю. Все знают. Почти уверен, что ее телефон прилип к уху, она чертовски сейчас занята.

Это не удивляло Люсьена. А раздражало, но не удивляло.

— Сегодня она попыталась напасть на Лию, — сообщил Люсьен. Он услышал резкий вдох Космо и почувствовал, как тот перевел взгляд на него.

— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, — прошептал Космо.

— Не шучу.

Космо продолжал пристально смотреть на него.

— Как это произошло? — спросил Космо, все еще потрясенно, как и следовало ожидать.

И ее визит был не навестить наложницу супруга, когда пара подозревала что-то происходит.

Наложницы считались неприкосновенны. Они находились под защитой своего вампира и могли быть в компании других вампиров только с разрешения их хозяина-вампира. Появляться на пороге чьего-либо дома с намерением причинить физический ущерб или просто появляться было не только неправильно, но и противозаконно. Попытка причинить ущерб наложнице была основанием для смертельного возмездия.

Катрина, скорее всего, пришла, противостоять Люсьену, но Лия попалась ей на глаза.

И было не важно, что Люсьен действовал наперекор законам, которым подчинялись все вампиры. Дело касалось безопасности Лии, которая была важна. Поведение Катрины было достойно осуждения, хотя Люсьен сам нарушал закон, не скрывая этого, он имел полное право, несмотря на то, что она была его парой, объявить на нее охоту и заставить ее сгореть.

— Она появилась на нашем пороге этим утром, готовясь к драке, — ответил Люсьен на вопрос друга.

— И она напала на Лию?

— Пыталась, да. Дважды.

Космо тихо присвистнул, прежде чем спросить:


— Боже правый, что ты собираешься делать?

— Если она продолжит в таком же духе, я позволю ей выплеснуть свой гнев на себя и пусть идет своей дорогой, чего я ожидаю, она сделает. Если она снова приблизится к Лии, я прослежу, чтобы она сгорела, — спокойно, но со смертельной серьезностью ответил Люсьен.

— Знаешь, Совет в курсе прошлой ночи. Не только от Катрины, но и от Нестора, который вчера был на Пиру, когда ты целовал Лию, — сказал Космо.

Люсьена это тоже не удивило, главным образом потому, что он видел, как Нестор наблюдал за ними.

— Я готов поговорить с Советом, — заявил Люсьен.

Космо полностью повернулся к другу, поставив свой напиток на стойку, наклонился ближе.

Чтобы не быть услышанным, он стал общаться мысленно, способность, которой обладал и Космо, поэтому спросил:

«И что ты им скажешь?»

«Они у меня в долгу, они разрешат мне иметь Лию», — ответил Люсьен.

«Да, думаю, что так и будет. Долг слишком долго не выплачивается, и им это неприятно. Однако им не понравится идея, что другие тоже смогут так делать. Это будет единственное подобное разрешение с момента подписания Соглашения. И они это сделают только в том случае, если ты намерен с ней только кормиться и трахаться. Но могут возникнуть у тебя с Советом проблемы, если ты возьмешь ее в качестве своей пары», — ответил Космо, Люсьен повернул к нему голову, удивленно глядя на друга.

«Почему ты решил, что я намерен взять ее в жены?»

«Все думают, что в конце концов ты так и поступишь».

«Отлично, но это не так», — отрезал Люсьен.

Он не собирался.

«Однако, — криво усмехнулся Люсьен, — может потребоваться вечность, чтобы сломить ее, считай, что это было бы то же самое».

«Я молю Бога, чтобы ты не наделал глупостей, Люсьен. — Космо ворвался в его мысли. — Если ты попытаешься сделать что-то подобное, это будет означать не только войну, но и охоту. Они будут тебя пытать, ты это уже пережил, но они также будут пытать Лию…»

Невольно, при мысли, что Лия может быть подвергнута пыткам, раскаленные клеймы, прижатые к ее гладкой коже, с корнем вырванные ногти, кислота, прожигающая ее прекрасное тело, живот Люсьена резко ухнул вниз, будто его ударили.

Его горящие черные глаза встретились с зелеными глазами Космо.

«Я собираюсь с ней только кормиться и трахаться. И собираюсь заняться ее укрощением. И намерен обладать ею так, как хочу, как бы долго это ни продолжалось после ее укрощения. Не на вечность», — четко заявил Люсьен и продолжил. — «Космо, послушай меня. Ты наставляешь на путь истинный любого, кто говорит иначе. Если Совет намерен расследовать, то пусть расследуют меня, а не Лию».

Космо внимательно посмотрел на своего друга и кивнул.

— Это Катрина пустила этот слух по пару? — спросил Люсьен вслух, решив, если бы она пустила такой слух, он выйдет на ее охоту этой ночью, не будет сидеть и ждать, пока она сделает еще что-нибудь невероятно глупое.

— Понятия не имею, откуда он пошел, — пробормотал Космо, потрясенный не тем, что Люсьен опроверг ходивший слух между вампирами, а его нескрываемой реакцией на ущерб, причиненный Лии.

Во-первых, Люсьен открыто не показывал свою реакцию всем подряд, если только он полностью не доверял собеседнику. А это означало не находиться под сотнями наблюдающих глаз на Пиру.

Во-вторых, его реакция выдала его чувства к наложнице, которая выходила за рамки простого укрощения.

И все это было знакомо. Космо уже однажды видел подобную эмоцию у Люсьена. Когда Люсьен взял Мэгги в качестве своей пары, желая прожить с ней вечность, но ее захватили враги во время Революции, пытали, а затем казнили.

Когда он взял Мэгги, они не знали, чем все обернется, и для Люсьена это было благом. Он и Мэгги оба погибли бы во время Охоты. Ни один не осудил бы другого, Космо знал это точно. Кроме того, убийство Мэгги распалило Люсьена до такой степени, что он стал неудержимой машиной убийства во время войны, хотя контролируемой и стратегической машиной, но, тем не менее, чрезвычайно успешной и исключительно смертоносной. Месть за убийство Мэгги сделала его героем Революции, с его дополнительными завораживающими способностями и несравненным богатством, вот почему столетия спустя он стал всеобщим кумиром.

Если бы она дожила до этого дня, Мэгги бы рассмеялась.

Тогда Люсьен довольствовался скромным достатком (для вампира, для смертного, он был сказочно богат).

И он был более чем счастлив с Мэгги.

Быть героем и кумиром нации — это было не то, к чему он стремился, хотя совсем и не стремился, просто так само все сложилось. У него просто не было выбора.

Он бы нашел способ вернуться к простой жизни, им вдвоем на вечность. Никаких надежд на детей, ни болезней, ни смерти, только часто используемый ум Мэгги, отличные кулинарные навыки, сверкающие серые глаза и полная преданность Люсьену и Люсьена.

Не в первый и, вероятно, не в последний раз скорбь о друге и его потере смягчила тон Космо.

— Может тебе стоит покормиться, — предложил Космо.

Люсьен не колебался.

— Отличная идея, — пробормотал он в ответ.

Взгляд Люсьена переместился на блондинку на танцполе. Его разум искал ее, он взывал к ней.

«Иди ко мне».