ДНК миллиардера. Естественная история богатых

Эта конвергенция казалась обязательной для продуктивной беседы: говорящим буквально требовалось настроиться на одну волну. Дело, однако, было не просто в том, чтобы двое людей нашли золотую середину. В процессе речи, как во время ходьбы, один из людей задавал темп: низкочастотные составляющие голоса Кинга подстраивались под его гостя, когда он брал интервью у личностей с высоким статусом, таких как Росс Перо или Джордж Буш. С другой стороны, гости с менее высоким статусом уступали ему, «хотя и не всегда охотно», как отмечали авторы исследования. Самым почтительным гостем оказался бывший вице-президент Дэн Куэйл.

Грегори и Уэбстер, повторив эксперимент с другими людьми (чтобы исключить фактор лести со стороны Ларри Кинга), выдвинули теорию о том, что унтертоны нашего голоса – это средство, с помощью которого регулярно и подсознательно проявляют себя «отношения господства – подчинения». Эта невербальная форма сообщения статуса, как считает Грегори, объясняет, почему один человек, подслушав телефонный разговор другого, способен по тональным характеристикам определить, говорит человек с начальником или с другом. Низкий гул, сопровождающий нашу речь, похоже, является, как сказал один антрополог, «сложным кодом, который нигде не записан, никому не известен, но каждому понятен».





Тщательно разработанный код


Как же мы читаем остальную часть неписаного кода социального доминирования? Альфа-самец волка утверждает свою власть, вцепившись в шею соперника и прижав его к земле. Богатые люди редко действуют так откровенно. Однажды на мексиканской границе я встретил красивую молодую женщину. На ней была мини-юбка и блестящие серьги, а говорила она быстро и презрительно, то и дело беззастенчиво вспоминая о силе семейных капиталов.

«Я не хочу сказать, что нам принадлежит все, но у нас есть то, что нужно вам. То, что нужно всем. Мы владеем газовой компанией, промышленным парком, типографией, строительной компанией. Никто нам не указ». И добавила, разъясняя: «Если что, мы вам газ отключим».

Более воспитанные богачи морщатся от столь грубых проявлений власти. Морщатся, но и тоскуют по ним. Люди ожидают, что Oracle и Microsoft будут разрешать споры «по-взрослому», в суде при посредничестве адвокатов, специализирующихся на антитрестовском законодательстве. Но как это прелестно, когда соперничество всплывает на поверхность при личном контакте. Пару лет назад акции Oracle росли как на дрожжах, и Ларри Эллисон ненадолго обошел одного из «отцов-основателей» Microsoft Пола Аллена, став богачом № 2 в мире. Эллисон праздновал успех на борту своей 243-футовой яхты у берегов Капри. Вдруг он заметил 200-футовую яхту, отправляющуюся в ночной круиз. Это была «Медуза» Пола Аллена – за такими вещами богатые люди следят.

Когда их Gulfstream V приземляется в аэропорту города Аспен, они проверяют хвостовой номер стоящего рядом Gulfstream V, чтобы убедиться в соблюдении иерархии. Итак, Эллисон приказал своему капитану врубить все три двигателя яхты на полную мощность. Он обогнал яхту Аллена на скорости сорок миль в час, подняв сильные волны, от которых Аллена и его гостей замутило. «Это была детская шалость, – сказал позже Эллисон в интервью газете The Washington Post, – очень рекомендую». Разумеется, это одновременно было выражением социального превосходства.

Штормовое предупреждение: с тех пор Аллен вернулся на третье место в списке Forbes 400, в то время как Эллисон опустился на четвертое, причем оба теперь выходят в море на гораздо более крупных судах.

Как и в случае других видов, доминантное положение человека может быть следствием его жестокости, но в той же мере оно может являться результатом заслуженной репутации филантропа. Сигналами социального превосходства наших альфа-самцов и самок могут служить манера держаться, пристальный взгляд, стиль одежды, фамилия, аура богатства, большой дом, влиятельные знакомства. Как это ни странно, иногда превосходство может быть следствием того, что человек знает, как услужить. В действительности свою роль могут сыграть все вышеперечисленные факторы. Богатство позволяет индивиду сосредоточить в своих руках самые разнообразные инструменты доминирования и применять их по мере надобности.

Используются, как правило, две основные схемы: агрессивная и мягкая. Одна базируется на владении большим клубом, другая – на членстве в нужном клубе; одна – принудительная, другая – притягательная. Разумеется, по второй схеме жить намного проще, чем по первой. Для богачей такого сорта превосходство может стать формой искусства, цель которого – добиться своего с наименьшими усилиями. Они могут сдержанно напоминать подчиненным о своем статусе с помощью хорошей одежды или дорогих часов. Хотя могут и намеренно избегать даже таких намеков.

Человек, который не носит дорогие часы или двубортный пиджак, зарабатывает очки за скромность. Кроме того, он может играть в игру «попался» с незнакомцами, которым придется самим угадывать его место в социальной иерархии. Если король Иордании Абдалла ходит в чем попало, то не для того, чтобы почувствовать себя обычным человеком, ведущим обычную жизнь, а чтобы застать врасплох ленивых бюрократов и уволить их.

К сожалению, нам придется оставить эту более тонкую разновидность доминирования на потом, поскольку, несмотря на свою элегантность, она является вторичной по отношению к более грубому, агрессивному стилю доминирования. Иначе говоря, она в конечном итоге основывается на скрытой угрозе применения силы, пусть даже маловероятной. В Монако, сказал мне как-то скрипач государственного оркестра, «первоклассный симфонический оркестр, первоклассный балет, первоклассная опера. Здесь все превосходно». Затем он добавил с таким видом, как будто одно вытекает из другого (а так оно и есть): «У нас совершенно феноменальный полицейский участок. Здесь нет преступности». Он мог бы также сказать, что здесь нет и диссидентства. Всякий, кто обидит семью Гримальди – принца Ренье, принца Альберта или принцесс Каролину и Стефанию, – рискует быть выдворенным из страны вежливо и навсегда. В бархатных лапках должны быть острые когти. Поэтому далее в этой главе мы рассмотрим тот вид доминирования, который обычно порождается богатством, – грубый животный стиль доминирования лидеров в первом поколении, практикуемый в основном удачливыми пиратами делового мира.





Мономаньяки


В 1980 году, когда Тед Тернер взялся за создание первого круглосуточного национального телеканала новостей Cable News Network, я попросил его предсказать состав первой шестерки самых влиятельных людей грядущего десятилетия. Он назвал одного. «Разумеется, я не могу назвать себя, – неуверенно начал он, – но если я добьюсь своего…» Это «если» также было немного условным, хотя, конечно, незнакомец с диктофоном задал ему вопрос в то время, когда большинство американцев еще даже не слышали о кабельном телевидении. Затем Тед Тернер набрался храбрости: «Я никогда не встречал – впрочем, буду скромнее, о’кей? – я еще не встречал человека, который бы изучал будущее так тщательно и так глубоко, как это сделал я. Я знаю о нем больше, чем кто бы то ни было». Настоящие «уста юга». И конечно, он прямо заявил: «Я думаю, мое влияние окажется наиболее сильным». Я закатил глаза и не стал ему возражать – примерно то же самое делали все остальные.

Сейчас CNN – власть мира сего, равно как и Тернер, чей капитал колеблется в промежутке от 3 до 9 миллиардов долларов.

Преуспел ли он благодаря своей проницательности и являются ли замечательные умственные способности или умение предвидеть ситуацию обязательными качествами доминантной личности? Я так не думаю. От мечтаний мало толку, даже от таких хороших, какие были у Тернера.

В самом деле, один помощник Тернера в CNN утверждал, что идею сети круглосуточных кабельных новостей предложил руководитель Time Джеральд Левин, упустивший свой шанс.

С другой стороны, почти все альфа-личности решительно стремятся навязать всем свое мировоззрение, слепо верят в достижимость непомерно высоких целей, что временами граничит с помешательством. Так, когда скромный бизнесмен из Кливленда по имени Джон Д. Рокфеллер решил в 1870 году создать картель Standard Oil, нефтяная отрасль развивалась совершенно хаотично и отличалась дикими финансовыми спекуляциями. Рокфеллер, напротив, был довольно блеклой личностью с «гипертрофированной тягой к порядку», как сказал его биограф Рон Черноу. Но Рокфеллер также имел «сильную склонность к мегаломании». Он с самого начала верил, что «The Standard Oil Company однажды переработает всю нефть, и каждый баррель будет добыт ею».

Обычно такого рода непреклонную решимость среди бизнесменов-лидеров рассматривают как дефект личности – следствие неправильного воспитания в детстве. Недавно один биолог даже предположил, что в современном человеческом обществе альфа-личность – это «отклонение от нормы». Отнесение лидеров к ненормальным или девиантным фактически является стратегией, к которой прибегают подчиненные, чтобы справиться с требованиями людей, руководящих их жизнью. Мы беспомощно пожимаем плечами: «Он сумасшедший, что я могу поделать?» Люди, придерживающиеся такой точки зрения, часто действуют так, будто для них напористость Рокфеллера объясняется тем, что его отец был негодяем, а Тед Тернер стал медиамагнатом только потому, что его отец пил и иногда бил сына плечиками для пальто. Однако дети негодяев и пьяниц могут сами легко стать негодяями и пьяницами, а дети из благополучных семей могут стать магнатами.

У Билла Гейтса были теплые отношения с родителями, и сейчас он поручает отцу руководство своими благотворительными организациями. Ричард Брэнсон пишет: «Я не могу вспомнить ни единого момента в своей жизни, когда бы я не ощущал любовь семьи». Иногда эти семьи бывают странными и очень сильно ориентированными на успех. Так, отец Дональда Трампа напевал по любому случаю «Ты убийца… Ты король». Но подобные факты биографии почти ничего не предсказывают. Одного это превращает в Дональда, а другого – в пьяницу. Мы не знаем, какая смесь природных качеств и воспитания порождает доминантных индивидуумов.

Однако мы знаем (благодаря исследованиям других групп приматов), что доминантное поведение совершенно естественно, в нем нет ничего ненормального или девиантного. К сожалению, возникновение доминирования в мире животных представляет такую же загадку.

Джейн Гудол, когда писала об известных ей альфа-шимпанзе, отмечала, что все, кроме одного, «проявляли очень сильную мотивацию к подчинению своих соседей». (Исключение составлял самец, который был слишком большим, чтобы кто-либо мог его запугать.) Они становились доминантными, потому что очень сильно хотели доминировать. Настолько сильно, что не оставляли попыток даже после многократных неудач. Гудол описывает, как один альфа-самец повторил одни и те же доминантные действия девять раз за пятнадцать минут, прежде чем прогнал соперника с дерева.

Интереснее то, что люди, равно как и шимпанзе, стремятся взять верх с отчаянной, бескомпромиссной страстью, которая противоречит основному инстинкту самосохранения. Гудол описывает, как недавно пришедшего к власти самца по кличке Майк преследовали пять рассерженных самцов. Майк взбирается на дерево, а потом вдруг поворачивается лицом к этой компании и не отступает. Шокированная ватага с криками убегает прочь. Согласно Гудол, это есть проявление «важных психологических факторов в отношениях господства – подчинения среди шимпанзе». «Это также означает, что одинокий самец, осмелившийся противостоять такой оппозиции, либо глуп (не способен вообразить возможных последствий), либо нагл (черта, возможно, сходная с храбростью)».

Гудол считает это скорее бесстрашием, нежели глупостью, однако здесь мы не обязательно имеем дело только с одним из двух качеств. Неспособность предвидеть последствия свойственна многим доминантным личностям. Они не замечают препятствий. Порой они не желают или даже не могут учесть чужое мнение. Они склонны думать, как однажды сказал Аристотель Онассис, что существует «одно правило – никаких правил». Слепота делает их в равной мере изгоями и героями. По правде говоря, «маниакальное» или «мегаломаниакальное» рвение, с которым Тед Тернер, Джон Д. Рокфеллер или Майк-шимпанзе добиваются своего, – это именно то, что действительно впечатляет и заставляет нас посторониться (или даже пойти следом). Майкл Льюис в своей книге «The New New Thing» об интернет-магнате Джиме Кларке удачно написал: «Этот парень всегда побеждал в „игре в цыпленка“, потому что его соперники подозревали, что он и вправду готов пойти на таран».





Во весь рост


Хотя доминирование может осуществляться тихо (посредством вздергивания брови, произнесения одного звука, грубой демонстрации среднего пальца), оно также может быть и весьма громким, что подтверждает Генри Т. Николас – совладелец Broadcom Corporation. Николас широкоплеч и высок (шесть футов шесть дюймов), носит бородку-эспаньолку и обжигает вас яростным и нетерпеливым взглядом из-под густых бровей. Хотя и этого достаточно, чтобы заставить соперников съежиться от страха, он любит, чтобы ого фотографировали снизу, когда он стоит, скрестив руки на груди, перед своим черным родстером Lamborgini Diablo с поднятой дверью-крылом (читай: большой, злой и спешит). Это проявление одного из самых общих фактов социального доминирования: «большие люди» склонны добиваться своего. Они делают деньги, что хорошо знает Николас, первоначально разместивший офис компании в свободной спальне своего дома и продавший ее акции за 500 миллионов долларов в разгар интернет-бума. Они непропорционально представлены среди тех, кто правит миром. На Таити вожди (арики) были настолько крупнее и мощнее своих подчиненных, что приехавшие туда европейцы предположили, что они являются представителями другой расы (если не другого подвида). Другой пример. В результате проведенного в 1980 году исследования было установлено, что среднестатистический американец имеет рост пять футов девять дюймов, в то время как половина старших менеджеров из списка Fortune 500 не ниже шести футов.

Существуют, впрочем, исключения из этой зависимости между ростом и социальным доминированием. Сильвио Берлускони стал одним из богатейших людей мира и дважды избирался премьер-министром Италии, притом его рост пять футов шесть дюймов. Но даже Берлускони понимает, как важно хотя бы казаться больше, чем ты есть на самом деле. Прежде чем он садится за стол переговоров, помощник кладет подушку на его кресло, чтобы он стал одного роста со своими коллегами. На групповых фото Берлускони незаметно встает на цыпочки, когда щелкает затвор. Лидеры среди людей обычно держатся прямее и двигаются решительнее, примерно как вожак волчьей стаи идет, подняв голову и хвост.

Меньшие особи могут также чаще ворчать. Голливудский агент Майкл Овиц однажды так приветствовал друга своей сотрудницы ростом шесть футов три дюйма: «Вы слишком рослы для этого бизнеса. Займитесь другим делом или укоротите себе ноги, потому что иначе вы представляете для меня угрозу».

Размер имеет значение. Даже Генри Николас старается усилить эффект. Он принадлежит к недооцененной категории больших людей с комплексом Наполеона. Такому парню всегда необходимо доказать, что он умнее и сильнее, чем все остальные. Например, когда Николас пожертвовал 1,28 миллиона долларов команде гребцов Калифорнийского университета в Ирвине, он пришел на церемонию в костюме с галстуком – обычный бизнесмен средних лет в однотонной рубашке. Он болтал с молодыми гребцами – стройными, крепкими, плечистыми ребятами, – а затем, просто потому, что Николасу нравятся такие дурацкие импровизации, он вызвал их на состязание в подтягивании на перекладине. Перед работающими телекамерами он предложил тысячу долларов за каждое подтягивание, «на которое вы меня обыграете», а на тот случай, если они не поняли, как просто это будет сделать, он добавил: «Помните, я уже старик». (В действительности ему еще не было сорока.) Капитан команды принял вызов, и только тогда Николас разделся, обнажив по-суперменски мускулистый торс. Парень подтянулся 13 раз, Николас – 27, сменив захват, чтобы набрать несколько последних бессмысленных очков. Это была, как признал позднее один служащий школы, «встреча с заранее известным победителем». Как и доминантные животные в природе, Николас умеет выбирать те состязания, в которых точно выйдет победителем.






Эффект победы


Победы в маленьких состязаниях – это почти необходимое условие для крупных побед, и, возможно, именно поэтому самостоятельно разбогатевшие люди порой так яростно борются даже за самые мелкие награды. Отчасти в этом виноват тестостерон, который у мужчин вырабатывается мизерными порциями в стотысячные доли грамма на литр крови (у женщин в семь раз меньше). Тестостерон стал широко известен как предполагаемая причина агрессии, своего рода гормон «бешеного быка», однако исследования неоднократно демонстрировали, что уровень тестостерона в группах мужчин фактически не позволяет предсказать, кто проявит агрессию. Одно исследование школьников показало, что физически агрессивные мальчики имели более низкий уровень тестостерона в тринадцать лет; кроме того, они не успевали в школе и были непопулярны у сверстников. Повышенный уровень тестостерона был связан вовсе не с агрессией, а с социальным успехом, то есть с доминированием.

У мужчин уровень тестостерона поднимается в предчувствии практически всего, что может быть истолковано как состязание за статус, будь это регби или шахматная партия. Для проигравших в таких состязаниях, как считает Алан Мазур из Университета Сиракуз, потеря статуса, как правило, сопровождается снижением уровня тестостерона. Например, после чемпионата мира по футболу 1994 года фанаты итальянской сборной испытали снижение уровня тестостерона, а болельщики победивших бразильцев – наоборот, тестостеронный пик. Мазур полагает, что избыток тестостерона стимулирует индивидуума использовать знаки превосходства, такие как прямая осанка, неторопливая походка, прямой взгляд.

Это может обеспечить еще больший успех в последующей борьбе за статус: «Успех порождает мощный выброс (тестостерона), который влечет за собой более доминантное поведение, которое опять-таки способствует успеху». Биологи называют это «эффект победы».

Это объясняет важность для Генри Николаса неуместного, казалось бы, состязания в подтягивании. «Эффект победы», достигаемый в таких маленьких состязаниях, может помочь ему добиться успеха в гораздо более серьезной борьбе. А помощь ему необходима, поскольку его цели чрезвычайно высоки. Недавно он поведал деловому журналу Worth, что собирается пробежать шесть миль менее чем за 36 минут, выжать лежа 350 фунтов и довести годовой доход Broadcom до 10 миллиардов долларов. Эти три цели, как отмечал Worth, составляют «жестокий парадокс», поскольку «каждая… противоречит двум другим. Нельзя бежать на длинные дистанции, не сбросив мышечную массу, которая необходима для поднятия штанги; нельзя работать по 90 часов в неделю и спать достаточное для восстановления мышц время». Говоря прямо, цели, которые ставит перед собой Генри Николас, кажутся нам маниакальными. Мы склонны уступить ему дорогу.





Дум-дам


Если недостаточно быть крупнее и сильнее, Николас, как многие другие доминантные животные, может быть еще и громче. В мире животных самцы дают знать всем вокруг, какие они большие, посредством низких громких шумов. Низкие звуки требуют значительного внутрителесного пространства, которое служит резонатором. Поэтому крик ревунов и кваканье лягушек-волов – это надежные способы напугать соперников и привлечь внимание разборчивых самок, ищущих «большого папочку». Биологи, изучающие лягушек, называют это «низким кваканьем». Данное понятие также находит применение в мире богатых и влиятельных. Владельцы крупных состояний – часто знатные крикуны, и диатриба – это излюбленный инструмент Дэвида Геффена, Теда Тернера, Энди Гроува и многих других. Генри Николас, часто работающий по восемнадцать часов в сутки, привык назначать на 23:00 собрания персонала, которые часто затягиваются до трех часов ночи, и все это время он бушует, рычит и ругает своих утомленных сотрудников.

Для доминантного животного шум, который можно произвести с помощью полостей в собственном теле, – это только начало. В природе орангутанги не просто ревут, но также валят огромные сухие деревья, чтобы возвестить о своем продвижении через лес. Это своего рода опосредованное «низкое кваканье». Индийские принцы делали примерно то же самое, когда глашатаи и герольды предваряли их шествие по улицам, произнося нараспев их титулы и звания. На хинди эти возгласы назывались «дум-дам» (dhoom-dham); они должны были напоминать не только народу, но и самому принцу о его королевском статусе. Генри Николас делает нечто похожее с помощью своих «харлея» и «Ламборджини», в последнем он включает записи рок-группы Metallica на полную громкость, чтобы заглушить рев мотора. Однажды он устроил битву музыкальных групп в своем доме площадью 15 тысяч квадратных футов в Лагуна-Хиллз, установив для пущего интереса призовой фонд в 2 тысячи долларов, на свое же сорокалетие пригласил играть группу под названием Orgy. Дум-дам удался на славу, и соседям пришлось вызвать полицию.

В кругах приматологов шимпанзе Майк знаменит тем, что устроил дум-дам и добился социального превосходства с помощью двух канистр из-под бензина. Он был молодым самцом, оказавшимся в нужном месте в нужное время. Как свидетельствует Джейн Гудол, он начал с внимательного разглядывания группы вышестоящих взрослых самцов, которые чем-то занимались неподалеку. Затем, сохраняя полное спокойствие, Майк подошел и взял две пустые канистры, лежавшие у палатки Гудол. Он отнес их на свое место, сел и уставился на других самцов. Они игнорировали его. Майк начал качаться из стороны в сторону. Никто не обращал на него внимания. Он стал качаться сильнее, шерсть встала дыбом. Внезапно он бросился на старших с воинственными криками, стуча канистрой о канистру. Другие самцы запаниковали и убежали. Майку потребовалось четыре месяца, чтобы собрать всех самцов в стаю и утвердить собственный статус альфа-самца, но при этом не было даже риска физической борьбы. Сочетания грозных криков и лязга канистр оказалось вполне достаточно.

Как и Майк, Генри Николас культивирует имидж громогласного крикуна в качестве стратегии доминирования. Он может разнести в пух и прах своего работника перед репортером, который при этом испытывает такое радостное и шокирующее чувство, будто стал невольным свидетелем неприятной семейной ссоры. Однако это происходит не случайно. Николас и его жертвы иногда составляют сценарий и репетируют эти публичные экзекуции, чтобы журналисты показали его еще более шумным и жестким. Это способ убедить сотрудников, инвесторов, а главное, конкурентов в том, что Broadcom ни перед чем не остановится ради победы. Николас надевает маску, которую его жена называет (храбро) «его храбрым лицом». В идеале он также побеждает без боя. Деморализованные соперники даже не вступают в борьбу.





Лицо с выражением превосходства


Порой жестикуляция и мимика доминантных особей – словно само собой подтверждающееся предсказание. Как показало одно исследование маленьких детей, доминантные индивидуумы, как правило, вступали в конфронтацию со вздернутыми бровями и приподнятым подбородком, глядя прямо в глаза оппоненту. Это так называемое выражающее превосходство лицо (plus face) помогало им добиться победы в 66 % случаев; подавленное выражение лица (minus face) с потупленным взглядом и опущенным подбородком приводило к победе менее чем в 10 % случаев. Выражающее превосходство лицо, казалось, заставляло подчиненных детей замереть. Они реагировали на уступающее лицо за 0,64 секунды; для реакции на превосходящее лицо им требовалось почти вдвое больше времени. К сожалению, подобные исследования проводятся преимущественно в детской среде, поскольку взрослые гораздо более скрытны в том, что касается доминирования, и склонны менять собственное поведение, когда за ними наблюдают.

Однако некоторые факты свидетельствуют, что язык тела остается неизменным. В самом деле, прежде слово rich означало kingly, а еще раньше это был глагол со значением «вести по прямой». Для богатых решительное и неотступное преследование цели становится естественной и бессознательной привычкой. Как выразилась одна женщина из богатой семьи: «Моя подруга в колледже однажды сказала мне, что я вхожу куда угодно так, будто передо мной никогда не захлопывали дверь. И это правда. В сущности, мне очень легко жить». Ее подругу это, без сомнения, несколько возмущало. Тем не менее для лидера может быть просто опасно не выказывать такого рода экспансивность и самоуверенность. Так, в октябре 2000 года Джефри Хенли – финансовый директор Oracle Corporation – рассказал биржевым аналитикам о том, что продажи компании идут по плану. Однако Oracle знаменита своей бравадой и громкими словами, а телепрограмма Squawk Box, выходящая на канале CNBC, назвала «язык тела» Хенли «осторожным». Так идея подавленного выражения лица нашла новое применение: акции Oracle тут же подешевели на 12 % и еще на 12 % на следующее утро. Если, как писал один бихевиорист, само понятие доминантного поведения – это «изобретение», существующее лишь «в сознании и записях наблюдателя», наши сознание и записи все же стоят в данном случае 118 миллиардов долларов рыночной капитализации, потерянных, по крайней мере отчасти, из-за недостаточного бахвальства.

Взгляд в глаза тоже важен. Один из способов выяснить, кто лидер в беседе, как говорит психолог из Университета Уэйна Глен Вейсфельд, – это определить соотношение «взгляда во время речи и взгляда во время слушания». Доминантные индивидуумы обычно смотрят в глаза, когда говорят сами, и в сторону, когда с ними говорят подчиненные. Если это кажется неуважительным, говорит Вейсфельд, то потому, что «доминантные индивидуумы как раз и стремятся проявить неуважение».

Пристальный взгляд сообщает адресату, что смотрящий человек чего-то хочет и не просто намерен получить это, а совершенно уверен в своем успехе. Ему не обязательно оборачиваться, чтобы снять напряжение. Он не опасается атаки сзади. В мире животных окраска вокруг глаз подчеркивает направление и пристальность взгляда. Например, линии под глазами гепарда, сходящиеся у него на носу, не значат, как говорят любители этих животных, что «кошка плачет». На самом деле эти линии говорят: «Я – кошка, которая съест тебя на обед».

Доминантные особи человека используют брови для достижения примерно того же эффекта, а свои выступающие носы – для безошибочного указания на жертву. Дональд Трамп не подравнивает брови, поскольку считает, что они делают его более устрашающим на переговорах. На случай, если этого окажется недостаточно, один восхищенный оружейник сделал для Трампа эскиз револьвера с названием его книги «Искусство сделки», выгравированным вокруг отверстия ствола, которое можно прочесть, только когда оружие направлено человеку между глаз. В комплект также должен был входить патрон с изображением лица Трампа на серебряной пуле. (Проявив достойную удивления сдержанность, Трамп отказался сделать такой заказ.)

Фотограф Эдвард Штейхен (1879–1973) подтвердил силу взгляда доминантного индивидуума, сделав знаменитый портрет американского финансиста Дж. П. Моргана. Смотреть в глаза Моргану, сказал он, «это как смотреть на свет приближающегося экспресса». Многие годы люди восхваляли проницательность Штейхена, изобразившего Моргана не просто грозно смотрящим, а с кинжалом в руке. То была, как выразился Штейхен, «их собственная причудливая интерпретация руки Моргана, крепко сжимающей ручку кресла». Однако это свидетельствует о репутации хищника и устрашающем эффекте пристального взгляда Моргана. Сам Морган пытался купить первый отпечаток за 5 тысяч долларов у коллекционера Альфреда Штейглица, а позднее убедил Штейглица сделать для него несколько копий. Даже теперь, девяносто лет спустя после смерти Моргана, этот портрет способен вселить кроличью панику в сердца потенциальных соперников, с которыми он никогда не будет иметь удовольствия встретиться, так сказать, с глазу на глаз.





Благородный хищнический порыв


Приглушенное стремление вести себя подобно большим свирепым животным, похоже, нередко просыпается в богатых людях с этаким низким урчанием, которое вот-вот превратится в грозный рык. Задача животного – заслужить такую репутацию свирепой особи, которую не пришлось бы часто отстаивать. У богатых все так же. Совершив пару-другую громких безжалостных поступков, они могут потом получать преимущества, ничего не делая и даже не задумываясь о необходимости дополнительных шагов. Их репутация сама по себе отпугивает конкурентов.

Так, несколько лет назад компания Microsoft запланировала торжественную презентацию новой версии операционной системы Windows в Moscone Convention Center в Сан-Франциско. Район Сан-Франциско – это вотчина Sun Microsystems и ее президента Скотта Мак-Нили, миллиардера, у которого Билл Гейтс вызывает острое чувство относительной депривации. Мак-Нили называет Гейтса «самым опасным и влиятельным промышленником нашего века». Итак, в маркетинговом подразделении компании Мак-Нили родилась блестящая идея. Программы Microsoft печально известны обилием недоделок. Почему бы не напомнить людям об этом постыдном факте, наняв караван желтых фургонов службы по борьбе с насекомыми, чтобы они ездили вокруг выставочного центра во время большого праздника Microsoft? Поступить так – значит «показать гиганту задницу» (не слишком умное действие, поскольку можно восстановить против себя грозного соперника). Администраторы Sun Microsystems собрали двадцать грузовиков за углом выставочного центра, готовясь отправить их в путь. И тут менеджер местного представительства Western Exterminator вдруг понял, что его наняла не Microsoft, а один из ее конкурентов, чье название он неправильно воспроизвел как Microsun. С другой стороны, он прекрасно знал, кто такой Билл Гейтс, и слышал о его любви к дезинсекции в крупном масштабе. Гейтс, как он сказал, мог купить его компанию и закрыть ее. Борцы с насекомыми быстро развернули свои грузовики и скрылись за холмом. Мак-Нили, должно быть, рыдал.

Так что создание репутации свирепого человека – серьезное дело. Бальзак писал, что за каждым большим состоянием скрыто преступление. (Во всяком случае, так запечатлелась эта фраза в наших робких сердцах. На самом деле в романе «Отец Горио» Бальзак написал более тонко: «Тайна крупных состояний, возникших неизвестно как, сокрыта в преступлении, но оно забыто, потому что чисто сделано».) Бальзак полагал, что те, кому преступление было выгодно, постараются сохранить его в тайне. Однако многие семьи даже отмечают дату плодотворного преступления, по крайней мере по прошествии двух или трех поколений, будучи защищены от преследования истечением срока давности.

Священный образ прежней ненасытности семьи становится инструментом запугивания соперников последующих поколений.

В Монако, например, все начинается и заканчивается в фамильном дворце семьи Гримальди – доме вполне благовоспитанных принцев Ренье и Альберта. Это естественная крепость на вершине скалы. Гримальди, родина которых Генуя, впервые оказались здесь, когда в XIII веке их предок прикинулся монахом-францисканцем, собирающим подаяние. Стражники открыли ворота, чтобы дать милостыню, а Гримальди и его приспешники ворвались и убили их. О таком вероломном эпизоде семья, казалось бы, должна умалчивать, особенно теперь, когда Гримальди гордятся своей благотворительной деятельностью. Но даже на их семейном гербе девиз «Deo Juvante» («С Божьей помощью») красуется над изображением францисканцев, несущих мечи.

Сошлемся на то, что «благородный хищнический порыв» (названный так Торстейном Вебленом) – это стандартный инструмент социального доминирования. В прошлом богатые часто приглашали гостей на охоту, которая была проявлением хищнической силы, а также актом, скреплявшим кровью дружеские узы. В частности, охота на лис стала символом богатства. Богачи скакали по округе в старинных аристократических костюмах, чувствуя присутствие рядом духов умерших королей. Это была возможность показать свое мастерство верховой езды и умение обращаться с гончими. Конечно, охота на лис уже не приемлется обществом, и сегодня охотники, как правило, стараются свести кровопролитие к минимуму. Более серьезные из них говорят, что хотят «видеть гончих в деле», самые же легкомысленные признаются, что им просто нравится скакать галопом по полям. Едва ли кто-то признается, что следует примитивному хищническому порыву.

Но на охотах, которые я наблюдал, именно возможность гибели заставляет обычным зимним утром раскрываться самые тугие кошельки. Скачущая лошадь может в последний момент затормозить у каменной стены. Глаза горят, ноздри раздуваются, копыта скользят по сырой земле, конь падает и переворачивается. Наездник оказывается «погребен» под лошадью. Удачная фраза. Лисы тоже умирают, притом гораздо чаще. Одна из них пересекает болото по участку сухой земли, а за ней, в десяти ярдах, – неистово лающая свора. Разрыв сокращается. И вот лисица исчезает в фонтане крови. Для новичков на первой удачной охоте пощечина окровавленным лисьим хвостом – это племенной ритуал посвящения: отметина хищника.

Даже если праправнуки переходят в лагерь противников охоты, они часто хранят воспоминания о том, что их предки были большими свирепыми животными. Сцена охоты, написанная, скажем, Жерико, наверняка порадует глаз художественностью исполнения и зрелищностью. Кроме того, она напоминает посетителям о том, что они ступили на территорию убийцы. В одном доме, где я побывал, над главной лестницей висит картина Франса Снайдерса, изображающая охотничьих собак и льва с красными зубами и когтями. Напротив – еще два полотна Снайдерса, на одном из которых медведь, отбрасывающий в сторону гончую, а на втором – лев, вонзающий зубы в бок человеку, в то время как другой лежит поверженный с разодранным животом. Посреди этой резни висят обычные портреты грозных предков.

Картины Джорджа Стаббса обычно более сдержанны, но они могут нести все то же подсознательное послание. Например, над кушеткой в курительной комнате в частных покоях дворца Бленем, где отдыхают герцог и его семья, висит картина Стаббса, на которой изображен лежащий тигр. Тигр был подарен семье Робертом Клайвом в XVIII веке, а когда я оказался в Бленеме два с половиной столетия спустя, там все еще помнили его диету: тигр съедал двадцать четыре фунта мяса за два или три дня и коровью голову раз в неделю. «Он отпугивал браконьеров», – пошутила моя провожатая.

Благородный хищнический порыв проявляется и в менее тривиальных ситуациях как непременный подтекст жизни богатых и влиятельных лиц. Так, на подоконнике офиса Джерри Делла Фемина на Манхэттене кто-то выложил серебряную надпись, анаграмму его фамилии: INFLAME DALE. Это более чем уместно. Делла Фемина, владеющий рекламным агентством и двумя модными нью-йоркскими ресторанами, – известный провокатор. Однажды он был арестован за то, что выставил тыквы перед своим магазином деликатесов в Ист-Хэмптоне, что стало вызовом общепринятому пуританскому дизайну. Он гордится тем, что, будучи коренным бруклинцем, «дал прикурить» хэмптонским снобам. Но когда я похвалил его идею «поджечь долину», Делла Фемина повел себя так, будто никогда не видел этой надписи. Некоторые инструменты социального доминирования, пожалуй, должны оставаться подсознательными.