Дневник утраченной любви
Часть 9 из 10 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Нет.
– Значит, это не болезнь. А от тоски существуют препараты? Какой-нибудь антитоскин?
– Нет.
– Значит, это тоже не болезнь.
Не мешайте мне плакать. Я хочу остаться наедине с горем.
* * *
Когда меня спрашивают: «Как дела?» – я мгновенно отвечаю: «Очень хорошо», чтобы избежать других вопросов. Я закрываюсь от мира, окукливаюсь и, кажется, вот-вот достигну полнейшего одиночества.
* * *
Ампутация…
Что-то исчезло, но продолжает причинять боль.
* * *
Вечер с друзьями в ресторане. Я сижу в конце стола, с приветливым видом, молчу, улыбаюсь.
Они что, не слышат, как вопит мое молчание?
Стараюсь не заразить моей горечью других людей.
– Как вы?
– Хороший вопрос… Спасибо, что поинтересовались.
– Не понял…
– Очень хорошо. Со мной все отлично.
Я был в кафе, сидел за дальним столиком и наблюдал за посетителями. Все эти мужчины и женщины тоже переживают неудачи, болезни, потерю любимых, но высоко держат голову, развлекаются, шутят, делают хорошую мину.
Делать плохую мину значит считать себя слишком важной персоной, чьи чувства и мысли имеет смысл выставлять напоказ в публичном пространстве. Делать плохую мину значит привлекать к себе внимание, понуждая всех и каждого погружаться в пучину отчаяния. Делать плохую мину значит взращивать негатив. Воспевать худшее, передавая его как заразу.
Некоторые интеллектуалы – эти рыцари печального образа – восхваляют их. Недостаток образования выдается за дерзость, неумение сочувствовать – за гениальность, а потворство вредоносным явлениям – за прозорливость высшей марки!
Я никогда не понимал, зачем вгонять близких или современников в уныние. Это недальновидно. Нужно говорить о трауре, не повергая в печаль, будоражить, не провоцируя неизлечимой тревогой.
Я говорю «нужно», потому что речь идет о морали – и в жизни, и в искусстве. Если затрагиваешь проблему, предлагай решение, свою дорожную карту.
Философия без благоразумия – развалины души.
* * *
Мысль о том, что она опечалится, увидев, что я в печали, делает меня еще печальнее.
* * *
Как бы мне хотелось, чтобы ослабла меланхолия!
* * *
Смерть, должно быть, заразна – я чувствую себя живым наполовину.
* * *
Боль не возвышает, а разрушает. Она делает нас не лучше, а слабее. Не вызывает возвышенных мыслей, но лишает последних.
Боль – не облагораживающая привилегия, она – бич, прибивающий людей к земле.
* * *
Тишина упорствует, пустячность упорствует.
* * *
Смерть любимого существа оставляет после себя мертвую тишину и слезы…
Где сейчас слезы?
* * *
Отсутствие всегда будет тяжелее цельности?
* * *
Смерть не нападает на прошлое, она уничтожает настоящее и будущее. Смерть могущественна, но она не способна убить воспоминания.
Отныне все, что было когда-то, милее того, что случится завтра. Оно согревает, а будущее угнетает. Я смакую тысячу волшебных моментов и тем сильнее восхищаюсь ими, что больше ничего подобного не переживу.
Единственное исключение – ее дневники.
* * *
Воспоминание заключает в себе время, когда оно есть, и время, когда ее больше нет.
И я устраиваю оргии с памятью, чтобы отыскать ее.
* * *
Пусть воспоминания смягчат боль!
Пусть воспоминания оживят боль…
* * *
Да, я отступаю: моя меланхоличная любовь становится глубоко личной тайной, не проявляет себя ни действиями, ни словами, но постепенно занимает все внутреннее пространство.
* * *
Я ненавижу печаль, которая никогда не уйдет.
Я лелею эту печаль, перевоплощение моей любви к ней.
* * *
Моя грусть становится храмом, где я нахожу убежище.
* * *
– Значит, это не болезнь. А от тоски существуют препараты? Какой-нибудь антитоскин?
– Нет.
– Значит, это тоже не болезнь.
Не мешайте мне плакать. Я хочу остаться наедине с горем.
* * *
Когда меня спрашивают: «Как дела?» – я мгновенно отвечаю: «Очень хорошо», чтобы избежать других вопросов. Я закрываюсь от мира, окукливаюсь и, кажется, вот-вот достигну полнейшего одиночества.
* * *
Ампутация…
Что-то исчезло, но продолжает причинять боль.
* * *
Вечер с друзьями в ресторане. Я сижу в конце стола, с приветливым видом, молчу, улыбаюсь.
Они что, не слышат, как вопит мое молчание?
Стараюсь не заразить моей горечью других людей.
– Как вы?
– Хороший вопрос… Спасибо, что поинтересовались.
– Не понял…
– Очень хорошо. Со мной все отлично.
Я был в кафе, сидел за дальним столиком и наблюдал за посетителями. Все эти мужчины и женщины тоже переживают неудачи, болезни, потерю любимых, но высоко держат голову, развлекаются, шутят, делают хорошую мину.
Делать плохую мину значит считать себя слишком важной персоной, чьи чувства и мысли имеет смысл выставлять напоказ в публичном пространстве. Делать плохую мину значит привлекать к себе внимание, понуждая всех и каждого погружаться в пучину отчаяния. Делать плохую мину значит взращивать негатив. Воспевать худшее, передавая его как заразу.
Некоторые интеллектуалы – эти рыцари печального образа – восхваляют их. Недостаток образования выдается за дерзость, неумение сочувствовать – за гениальность, а потворство вредоносным явлениям – за прозорливость высшей марки!
Я никогда не понимал, зачем вгонять близких или современников в уныние. Это недальновидно. Нужно говорить о трауре, не повергая в печаль, будоражить, не провоцируя неизлечимой тревогой.
Я говорю «нужно», потому что речь идет о морали – и в жизни, и в искусстве. Если затрагиваешь проблему, предлагай решение, свою дорожную карту.
Философия без благоразумия – развалины души.
* * *
Мысль о том, что она опечалится, увидев, что я в печали, делает меня еще печальнее.
* * *
Как бы мне хотелось, чтобы ослабла меланхолия!
* * *
Смерть, должно быть, заразна – я чувствую себя живым наполовину.
* * *
Боль не возвышает, а разрушает. Она делает нас не лучше, а слабее. Не вызывает возвышенных мыслей, но лишает последних.
Боль – не облагораживающая привилегия, она – бич, прибивающий людей к земле.
* * *
Тишина упорствует, пустячность упорствует.
* * *
Смерть любимого существа оставляет после себя мертвую тишину и слезы…
Где сейчас слезы?
* * *
Отсутствие всегда будет тяжелее цельности?
* * *
Смерть не нападает на прошлое, она уничтожает настоящее и будущее. Смерть могущественна, но она не способна убить воспоминания.
Отныне все, что было когда-то, милее того, что случится завтра. Оно согревает, а будущее угнетает. Я смакую тысячу волшебных моментов и тем сильнее восхищаюсь ими, что больше ничего подобного не переживу.
Единственное исключение – ее дневники.
* * *
Воспоминание заключает в себе время, когда оно есть, и время, когда ее больше нет.
И я устраиваю оргии с памятью, чтобы отыскать ее.
* * *
Пусть воспоминания смягчат боль!
Пусть воспоминания оживят боль…
* * *
Да, я отступаю: моя меланхоличная любовь становится глубоко личной тайной, не проявляет себя ни действиями, ни словами, но постепенно занимает все внутреннее пространство.
* * *
Я ненавижу печаль, которая никогда не уйдет.
Я лелею эту печаль, перевоплощение моей любви к ней.
* * *
Моя грусть становится храмом, где я нахожу убежище.
* * *