Дневник моего исчезновения
Часть 50 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что за вещь?
Я вздыхаю и останавливаюсь, чтобы он мог меня нагнать.
– В тот вечер была буря, – говорю я. – Скорее всего, она искала убежище в одном из зданий. А это сохранилось лучше всего. Здесь есть и окна и двери.
Я толкаю старую скрипучую дверь.
– Я тут уже смотрел, – сообщает Андреас.
– Всего минутку.
Я свечу фонарем внутрь. Посередине стоит огромная круглая печь. Прямо над полом – чугунные заслонки. Пол завален пивными банками и винными бутылками. Вдоль стен – горы окурков.
– Где бы ты сел, если бы прятался здесь от бури?
Андреас оглядывается по сторонам. Я вижу в свете фонарика белые облачка, в которые превращается его дыхание.
– Туда, – показывает он пальцем на кучу досок в глубине помещения.
– Вот именно, – говорю я, обхожу печь и подхожу к доскам.
Старые ржавые гвозди торчат то тут, то там.
Я пробую присесть на верхнюю доску, снимаю варежку, пробую доску на ощупь. Шершавая замерзшая доска мне о чем-то напоминает.
– Ханне что-то говорила о досках. Она помнит доски, – говорю я.
– Доски и темную комнату, – добавляет Андреас.
– Может, эти доски она и имела в виду?
Мы осматриваемся, Андреас обводит фонариком восьмиугольной формы помещение.
– Она говорила про тесную комнату, а тут довольно просторно. Но она могла все перепутать.
Я киваю, надеваю перчатку, оглядываюсь по сторонам в последний раз.
– Пора идти, – говорю я и поднимаюсь.
И в эту секунду вижу что-то блестящее на полу у моих ног.
– Посвети сюда!
Андреас повинуется.
Я нагибаюсь и поднимаю предмет.
– Что за черт! – бормочет Андреас при виде находки.
В машине работает двигатель и включенная печка. Манфред разглядывает мобильник.
– Это мобильный Петера, – говорит он и нажимает стартовую кнопку большим пальцем в перчатке.
Ничего не происходит. Экран остается темным.
Манфред втыкает в телефон зарядку, вставленную в панель управления.
– Может, позвонить криминалистам? – предлагает Андреас.
– Может. Но что-то я сомневаюсь, что они примчатся сюда по первому зову. Сегодня воскресенье. Второй адвент. А у нас даже трупа нет, чтобы их сюда заманить. Если в этом телефоне есть что-то важное, я хочу это знать сейчас.
В машине тепло, печка работает на полную мощь, окна начинают оттаивать. В салоне пахнет мокрой шерстью и тканью. Я снимаю шапку и расстегиваю пуховик.
Андреас следует моему примеру.
Мобильный с жужжанием просыпается.
Манфред кладет его на колени, снимает варежки, открывает бардачок, роется в поисках чего-то, нащупывает резиновую перчатку и натягивает на левую руку. Берет мобильный левой рукой и нажимает на дисплей указательным пальцем правой. Потом поворачивается к нам:
– Ну, что, какие идеи насчет кода?
Прошло полчаса, а мы все еще не подобрали код.
Мы перепробовали все обычные комбинации, которыми мы в большинстве своем пользуемся: 0000 или 1234. И, естественно, попробовали цифры личного номера Петера и личного номера его сына.
– Существует десять тысяч возможных комбинаций, – сообщает Андреас, почесывая щетину. – Лучше поручить это дело специалистам.
Манфред вздыхает и опускает телефон.
– Погоди, – прошу я. – Попробуй 3631.
Манфред пожимает плечами и вводит код. Мобильный жужжит.
– Неверный.
– Попробуй 3632 или 3633.
Манфред повинуется.
– Неверный. Неверный. О чем речь? И он заблокировался. Придется ждать пять минут.
Мы ждем в тишине. Слышно только шум мотора и затрудненное дыхание Манфреда. За окном машины ветер гонит снежные вихри.
– Продолжай, – прошу я, когда мобильный просыпается. – Попробуй 3634 или 3635.
– Неверно.
Манфред поворачивается ко мне и к Андреасу.
– Едем домой?
– Подожди, – прошу я.
– Дай угадаю, – смеется Манфред. – 3636?
Он вводит код, открывает рот, чтобы сказать что-то язвительное, но так и застывает.
Мобильный пикает.
– Что за черт! – шепчет он. – Как ты догадалась?
– Эти цифры были написаны на руке Ханне, – вспоминает Андреас. – 363, а дальше что-то неразборчивое.
Манфред трясет головой, не веря нашей удаче. Просматривает смс и почту.
Мы молчим.
– Ничего нового, – сообщает он через минуту.
– Проверь снимки, – предлагаю я.
Манфред открывает галерею.
Ханне в гавани на фоне лазурного айсберга в блестящих на солнце волнах.
Манфред листает дальше. Ханне сидит на постели в гостиничном номере с бутербродом в руках и улыбается в объектив телефона.
– Листай дальше, это Гренландия, – поясняю я.
Манфред смахивает дальше. Теперь на экране Урмберг: наш участок, захоронение, крутой уступ горы Урмберг, густые ели, непролазный кустарник.
– Дальше. Это до того, как выпал снег.
Постепенно характер снимков меняется. Видно первый снег. Поле перед церковью, припудренное белым снежком, обещающее холодную зиму. Первые снежные сугробы. Я замечаю, что Ханне реже появляется на снимках.
Но она снова возникает на одном из последних снимков. Выглядит так, словно лежит в постели и натягивает на подбородок одеяло. Ханне широко улыбается. Глаза блестят, я как будто слышу ее смех. Их с Петером любовь доносится до нас, смотрящих на эту фотографию, сквозь время и пространство.
Мне трудно дышать при мысли о том, что, скорее всего, им не суждено больше встретиться, что это был один из последних счастливых моментов вместе.
Последние два фото сделаны внутри дома.
На первом лестница в подвал или погреб. Бетонные стены, все в пятнах от сырости, краска местами облупилась. Внизу на крючках или вешалке висит одежда.
– Где это? Малин, ты узнаешь это место?
Я вздыхаю и останавливаюсь, чтобы он мог меня нагнать.
– В тот вечер была буря, – говорю я. – Скорее всего, она искала убежище в одном из зданий. А это сохранилось лучше всего. Здесь есть и окна и двери.
Я толкаю старую скрипучую дверь.
– Я тут уже смотрел, – сообщает Андреас.
– Всего минутку.
Я свечу фонарем внутрь. Посередине стоит огромная круглая печь. Прямо над полом – чугунные заслонки. Пол завален пивными банками и винными бутылками. Вдоль стен – горы окурков.
– Где бы ты сел, если бы прятался здесь от бури?
Андреас оглядывается по сторонам. Я вижу в свете фонарика белые облачка, в которые превращается его дыхание.
– Туда, – показывает он пальцем на кучу досок в глубине помещения.
– Вот именно, – говорю я, обхожу печь и подхожу к доскам.
Старые ржавые гвозди торчат то тут, то там.
Я пробую присесть на верхнюю доску, снимаю варежку, пробую доску на ощупь. Шершавая замерзшая доска мне о чем-то напоминает.
– Ханне что-то говорила о досках. Она помнит доски, – говорю я.
– Доски и темную комнату, – добавляет Андреас.
– Может, эти доски она и имела в виду?
Мы осматриваемся, Андреас обводит фонариком восьмиугольной формы помещение.
– Она говорила про тесную комнату, а тут довольно просторно. Но она могла все перепутать.
Я киваю, надеваю перчатку, оглядываюсь по сторонам в последний раз.
– Пора идти, – говорю я и поднимаюсь.
И в эту секунду вижу что-то блестящее на полу у моих ног.
– Посвети сюда!
Андреас повинуется.
Я нагибаюсь и поднимаю предмет.
– Что за черт! – бормочет Андреас при виде находки.
В машине работает двигатель и включенная печка. Манфред разглядывает мобильник.
– Это мобильный Петера, – говорит он и нажимает стартовую кнопку большим пальцем в перчатке.
Ничего не происходит. Экран остается темным.
Манфред втыкает в телефон зарядку, вставленную в панель управления.
– Может, позвонить криминалистам? – предлагает Андреас.
– Может. Но что-то я сомневаюсь, что они примчатся сюда по первому зову. Сегодня воскресенье. Второй адвент. А у нас даже трупа нет, чтобы их сюда заманить. Если в этом телефоне есть что-то важное, я хочу это знать сейчас.
В машине тепло, печка работает на полную мощь, окна начинают оттаивать. В салоне пахнет мокрой шерстью и тканью. Я снимаю шапку и расстегиваю пуховик.
Андреас следует моему примеру.
Мобильный с жужжанием просыпается.
Манфред кладет его на колени, снимает варежки, открывает бардачок, роется в поисках чего-то, нащупывает резиновую перчатку и натягивает на левую руку. Берет мобильный левой рукой и нажимает на дисплей указательным пальцем правой. Потом поворачивается к нам:
– Ну, что, какие идеи насчет кода?
Прошло полчаса, а мы все еще не подобрали код.
Мы перепробовали все обычные комбинации, которыми мы в большинстве своем пользуемся: 0000 или 1234. И, естественно, попробовали цифры личного номера Петера и личного номера его сына.
– Существует десять тысяч возможных комбинаций, – сообщает Андреас, почесывая щетину. – Лучше поручить это дело специалистам.
Манфред вздыхает и опускает телефон.
– Погоди, – прошу я. – Попробуй 3631.
Манфред пожимает плечами и вводит код. Мобильный жужжит.
– Неверный.
– Попробуй 3632 или 3633.
Манфред повинуется.
– Неверный. Неверный. О чем речь? И он заблокировался. Придется ждать пять минут.
Мы ждем в тишине. Слышно только шум мотора и затрудненное дыхание Манфреда. За окном машины ветер гонит снежные вихри.
– Продолжай, – прошу я, когда мобильный просыпается. – Попробуй 3634 или 3635.
– Неверно.
Манфред поворачивается ко мне и к Андреасу.
– Едем домой?
– Подожди, – прошу я.
– Дай угадаю, – смеется Манфред. – 3636?
Он вводит код, открывает рот, чтобы сказать что-то язвительное, но так и застывает.
Мобильный пикает.
– Что за черт! – шепчет он. – Как ты догадалась?
– Эти цифры были написаны на руке Ханне, – вспоминает Андреас. – 363, а дальше что-то неразборчивое.
Манфред трясет головой, не веря нашей удаче. Просматривает смс и почту.
Мы молчим.
– Ничего нового, – сообщает он через минуту.
– Проверь снимки, – предлагаю я.
Манфред открывает галерею.
Ханне в гавани на фоне лазурного айсберга в блестящих на солнце волнах.
Манфред листает дальше. Ханне сидит на постели в гостиничном номере с бутербродом в руках и улыбается в объектив телефона.
– Листай дальше, это Гренландия, – поясняю я.
Манфред смахивает дальше. Теперь на экране Урмберг: наш участок, захоронение, крутой уступ горы Урмберг, густые ели, непролазный кустарник.
– Дальше. Это до того, как выпал снег.
Постепенно характер снимков меняется. Видно первый снег. Поле перед церковью, припудренное белым снежком, обещающее холодную зиму. Первые снежные сугробы. Я замечаю, что Ханне реже появляется на снимках.
Но она снова возникает на одном из последних снимков. Выглядит так, словно лежит в постели и натягивает на подбородок одеяло. Ханне широко улыбается. Глаза блестят, я как будто слышу ее смех. Их с Петером любовь доносится до нас, смотрящих на эту фотографию, сквозь время и пространство.
Мне трудно дышать при мысли о том, что, скорее всего, им не суждено больше встретиться, что это был один из последних счастливых моментов вместе.
Последние два фото сделаны внутри дома.
На первом лестница в подвал или погреб. Бетонные стены, все в пятнах от сырости, краска местами облупилась. Внизу на крючках или вешалке висит одежда.
– Где это? Малин, ты узнаешь это место?