Длинный путь

— Фу ты, — Гэррети вздрогнул. — С ума можно сойти.

— Это точно, — Пирсон нервно засмеялся. Они поднимались на длинный пологий холм. Дорога будто стала тверже, и Гэррети казалось, что он чувствует под подошвами каждый камешек. Ветер ворошил на их пути бумажный мусор, и иногда им приходилось пробираться через кучи конфетных оберток, пакетиков из-под попкорна и сигаретных пачек.

— Что там впереди? — спросил Макфрис. Гэррети закрыл глаза, припоминая:

— Маленькие городки, я не помню. Будет еще Льюистон, второй город штата, больше Огасты. Мы пройдем прямо по главной улице — раньше она называлась Лисбон-стрит, а теперь Коттер-авеню. Реджи Коттер единственным из Мэна выиграл ДЛИННЫЙ ПУТЬ —.

— Он умер? — спросил Бейкер.

— Да. У него было кровоизлияние в глаз, и он пришел к финишу полуслепым. Он умер через неделю или около того, — словно оправдываясь, Гэррети закончил. — Это было уже давно.

Все молчали. Конфетные обертки потрескивали у них под ногами, как отзвук далекого лесного пожара. Из толпы вылетела ракета и унеслась куда-то в сторону Льюистона, в край Обюшонов и Лавескью, в край надписей: «Здесь еще говорят по-французски».

— А за Льюистоном?

— Мы свернем с шоссе 196 на 121-е, к Фрипорту, где я увижу свою девушку и маму. Потом мы выйдем на дорогу № 1, и на ней-то все и кончится. Они услышали выстрел.

— Это Баркович или Квинс, — сказал Пирсон. — Не знаю… Один из них еще идет… Баркович рассмеялся в темноте все тем же безумным смехом:

— Нет еще, сволочи! Я еще здесь! Я здеееее… Он кричал все громче и пронзительней. Потом его руки внезапно взметнулись вверх, и он начал раздирать собственное горло.

— О Боже, — простонал Пирсон, и его стошнило.

Они бежали от него, а он продолжал идти, осыпая их проклятиями, задрав к небу лицо, утратившее всякое человеческое подобие.

Потом крики смолкли. Баркович упал, и его застрелили, живого или мертвого.

Гэррети повернулся и пошел вперед. На лицах тех, кто шел вокруг него, он видел отражение собственного ужаса. В судьбе Барковича все увидели прообраз того, что случится с ними всеми на этой пыльной и кровавой дороге.

— Мне плохо, — ровным голосом сказал Пирсон. — Плохо. Не надо.

Мне плохо. О Боже!

Макфрис глядел прямо вперед.

— Хотел бы я сойти с ума, — сказал он сквозь зубы. Только Бейкер молчал. И это было странно, потому что Гэррети вдруг почуял благоухание луизианской жимолости, услышал кваканье лягушек и тяжелое гудение цикад. И еще он видел, как тетка Бейкера качается взад-вперед в своем кресле, улыбаясь и слушая лягушек, цикад и далекие голоса из старенького приемника.

Качается и качается, улыбающаяся и довольная, как кот, почуявший сметану.





Глава 15




“Мне нет дела, выигрываете вы или проигрываете — до тех пор, пока вы выигрываете”

Вине Ломбарды



День возвращался, крадучись сквозь густую белую завесу тумана.

Гэррети шел один. Он не считал, сколько погибло этой ночью. Может быть, пятеро. Его ноги страдали мигренью, которая усиливалась с каждым новым шагом. По спине разливался жидкий огонь.

И все же в нем не гасло воодушевление: до Фрипорта оставалось всего тринадцать миль. Сейчас они были в Портервилле, и толпа едва видела их сквозь туман, но продолжала ритмично скандировать их имена, как было с самого Льюистона.

— Гэррети? — это был Макфрис, череп, покрытый волосами. Его глаза лихорадочно мерцали. — Доброе утро. Еще один день.

— Да. Много выбыло ночью.

— Шестеро после Барковича, — Макфрис достал из пояса тюбик с ветчиной и начал выдавливать ее в рот трясущимися пальцами. — В том числе Пирсон. — Да?

— Нас осталось мало, Гэррети. Всего двадцать шесть.

— Не так уж мало.

— Нас мало. Мушкетеров. Ты, я, Бейкер, Абрахам, Колли Паркер и Стеббинс, если ты его считаешь. Почему бы не посчитать Стеббинса? Итак, шестеро мушкетеров и двадцать оруженосцев. — Ты еще думаешь, что я выиграю?

— Почему это весной тут такой туман?


— Слышишь?

— Нет, не думаю. Выиграет Стеббинс. Он несокрушим, как алмаз.

Говорят, в Вегасе на него ставят девять к одному — с тех пор, как выбыл Скрамм. Он ведь почти не изменился с начала пути.

Гэррети кивнул. Он достал тюбик с мясной пастой и начал есть, пока не появился долго хранимый сырой гамбургер Макфриса.

— А тебе не кажется странным? — спросил Макфрис, рыгнув. — Снова появиться дома после всего этого?

Гэррети снова почувствовал воодушевление.

— Нет, — сказал он. — Мне это кажется совершенно естественным.

Они спускались с длинного холма, и Макфрис вгляделся в белое облако внизу.

— Черт, там туман еще гуще!

— Это уже не туман. Это дождь.

Дождь падал медленно, явно не собираясь прекращаться.

— А где Бейкер?

— Где-то сзади, — сказал Макфрис.

Гэррети, не говоря ни слова — слова теперь были роскошью, — отстал. В тумане он не нашел Бейкера и вновь оказался рядом со Стеббинсом. Макфрис назвал его алмазом, но и в этом алмазе появились маленькие трещинки. Сейчас они шли вдоль полноводного течения реки Андроскоггин. На другом берегу возвышались в тумане постройки Портервиллской текстильной фабрики, похожие на башни средневекового замка.

Стеббинс не поднял глаз, но Гэррети знал, что он заметил его присутствие. Оставалось ждать, когда он пожелает вступить в разговор.

Дорога изогнулась, и они перешли реку по мосту. Внизу бурлила вода, одетая хлопьями желтой пены.

— Ну?

— Побереги дыхание, — сказал Гэррети. — Тебе оно еще пригодится.

Они прошли мост, и толпа опять сомкнулась вокруг них. Река осталась слева, а справа возвышался почти отвесный холм. Зрители забирались на деревья, на кусты, друг на друга и хором выкрикивали имя Гэррети. Он вдруг увидел девушку из Брикьярд-Хилл по имени Кэролайн. Она уже была замужем, имела ребенка. Она могла бы в свое время дать ему, но он был мал и глуп. Впереди Паркер еле слышно выругался. Они опять взбирались на холм, но это был последний холм перед Фрипортом. Все как-то сгрудились на вершине (у Кэролайн была отличная грудь, и она всегда носила облегающие свитера), потом начали спускаться.

— Ну? — повторил Стеббинс, отдышавшись. Выстрелы. Упал парень по имени Чарли Филд.

— Ничего, — сказал Гэррети. — Я просто искал Бейкера, а набрел на тебя. Макфрис думает, что ты выиграешь.

— Твой Макфрис — идиот, — сказал Стеббинс. — Ты правда думаешь, что разглядишь свою девушку в такой толпе?

— Она будет впереди. У нее есть пропуск.

— Полицейские слишком заняты, чтобы следить, у кого есть пропуск, а у кого нет.

— Это неправда, — Гэррети сердился, потому что Стеббинс вторил его собственным опасениям. — Зачем ты так говоришь?

— Ты действительно хочешь видеть свою мать?

— Что?

— Ты не хотел в детстве жениться на ней, когда вырастешь? Многие дети хотят этого.

— Ты что, спятил?

— Почему ты думал, что можешь выиграть, Гэррети? У тебя второсортный интеллект, второсортная физическая подготовка и наверняка второсортное либидо. Я уверен, что ты не спал со своей девушкой.

— Заткни свой поганый рот!

— Так ты девственник? Может, ты тяготеешь к мужчинам? Не бойся ты говоришь с Папой Стеббинсом.

— Я переживу тебя, даже если придется идти до Вирджинии! — крикнул Гэррети в гневе. Он не помнил, чтобы так злился на кого-нибудь за свою жизнь.

— Ладно, ладно, — успокаивающе сказал Стеббинс. — Понимаю.

— Мать твою!

— О, интересное слово! Почему это ты его вспомнил?

Гэррети на миг показалось, что сейчас он бросится на Стеббинса или упадет в обморок от гнева, но он не сделал ни того, ни другого.