Дюна

Император круто обернулся и жестами приказал своим людям идти через запасной выход, открывшийся в боковой части стоящего за троном корабля.

— Наша позиция будет здесь! — крикнул он возникшему из пыли сардукару.

Еще один удар потряс здание. Двойные двери распахнулись, и в комнату — вместе с песком и громкими криками — ворвался ветер. На мгновение в луче света мелькнула маленькая фигурка в черном плаще — рука Алии метнулась за ножом, чтобы, как учили ее Свободные, убивать Харконненов. Сардукары из домашней охраны с оружием наготове бросились сквозь темно-зеленую завесу к проему и встали там полукругом, защищая императора.

— Спасайтесь, сир! — закричал командир сардукаров. — Быстрее на корабль!

Император стоял на помосте один, указывая на двери. Сорокаметровая секция металлического сооружения была в этом месте снесена, и дверь открывалась теперь прямо на кучи песка. По облаку пробегали яркие вспышки электрических разрядов, вызванные столкновением защитных полей с электрическими разрядами бури. Долина была заполнена дерущимися людьми сардукарами и пригнувшимися, мечущимися фигурками в плащах, которые возникали будто прямо из бури.

И все это походило на оправленную в раму картину, на которую указывала рука императора.

Из клубов песка возникли огромные чудовищные существа — сверкающие туловища, молочно-белые кристаллические зубы в разинутой пасти... Это были песчаные черви, и на каждом из них — готовый к нападению отряд Свободных. Вонзая крючья в яростно шипящие существа. Свободные спрыгивали на равнину, вступали в рукопашный бой, и плащи их развевались на ветру, как знамена. Впервые в истории Дом сардукаров испытал благоговейный страх перед нападением, в очевидность которого им было трудно поверить. Однако фигурки, спрыгивающие со спин червей, были реальными мужчинами, и их кинжалы, лезвия которых вспыхивали в свете молний, были знакомы сардукарам. Когда воины императора поняли это, они кинулись в бой, и арракинская долина огласилась воинственными кличами с той и другой стороны. Это продолжалось до тех пор, пока лучшие из сардукаров не втиснули императора в корабль, запечатав за собой дверь и приготовившись умереть возле него, будто они были частью его защитного силового поля.

В изумленной тишине корабля император внимательно оглядел лица своих приближенных. Глаза у всех были широко раскрыты — люди все еще не могли поверить в то, что произошло. Раскрасневшаяся от волнения старая Предсказательница правды стояла, как черная тень, с надвинутым на лоб островерхим капюшоном. В поле зрения императора попали выжидательные лица обоих представителей Союза — они были единственные из всех, кому хоть как то удалось сохранить присутствие духа. Тем не менее один из них, тот, что был повыше ростом, держал руку у правого глаза, прикрывая его. Кто-то толкнул его под руку, и глаз стал виден. Человек этот потерял одну из маскировочных контактных линз, и его широко раскрытый глаз оказался совершенно синим, даже иссиня-черным.

Более низкий протиснулся поближе к императору и сказал:

— Мы не могли знать как обернется дело.

А его высокий спутник, снова закрыв глаз рукой, холодно присовокупил: — Но и этот Муаддиб тоже ведь не мог знать!

Эти слова вывели императора из состояния шока. Он с видимым усилием удерживал рвущиеся с языка бранные слова, поскольку они все равно не достигли бы цели: единственное, на что был нацелен разум навигаторов Союза, — это невозможность увидеть ближайшее будущее на этой равнине. Неужели эти двое так зависят от своего дара, что потеряли надобность и в своих глазах, и в своем разуме? — дивился император.

— Преподобная мать, — сказал он, — мы должны составить план.

Она отбросила на спину капюшон и немигающим взором посмотрела ему прямо в лицо.

Взгляд, которым они обменялись, таил в себе полное взаимопонимание. У них осталось одно оружие, и они знали какое: предательство.

— Вызовите графа Фен ринга из его покоев, — сказала Преподобная мать. Падишах-император кивнул одному из своих приближенных, и тот поспешно вышел, чтобы исполнить приказ императора.





Глава 11




Он был воином и мистиком, великаном-людоедом и святым, хитрым и невинным, рыцарски-благородным и безжалостным, меньше чем Богом, но больше чем человеком.

Побуждения Муаддиба не поддаются измерению обычными стандартами. В момент своего триумфа он видел уготованную ему смерть, но все же принял представительство. Можете ли вы сказать, что он пошел на это ради справедливости? Тогда какой справедливости? Помните, мы говорили о Муаддибе, который велел делать барабаны из кожи своих врагов; о Муаддибе, который отрицал все, что давало ему его герцогское прошлое. Он отмахивался от него и говорил: «Я — Квизатц Хедерах, и этого вполне достаточно».

Принцесса Ирулэн.

Пробуждение Арраки.



В вечер его победы Пола Муаддиба с почетом проводили в резиденцию правителя Арраки, некогда занимаемую Атридесами. Здание оставалось в том виде, в каком его оставил Раббан, не пострадало почти ничего, хотя грабители из города и побывали здесь. Часть мебели в главном холле была перевернута и разбита.

Пол вошел через центральный вход, сопровождаемый Гурни Хэллеком и Стилгаром. Эскорт прошел вперед, в большой холл, навел там порядок и приготовил место для Муаддиба. Одна из групп приступила к тщательному обследованию дома, чтобы удостовериться в отсутствии ловушек.

— Я вспоминаю день, когда мы с твоим отцом впервые вошли в этот дом, — сказал Гурни. — Мне тогда не понравилось это место, а сейчас оно нравится мне еще меньше. Любая из наших пещер была бы безопаснее.

— Он говорит, как настоящий Свободный, — сказал Стилгар и, заметив, что его слова вызвали на губах Муаддиба холодную усмешку, добавил: — Ты будешь переделывать этот дом, Муаддиб?

— Это место — символично, — сказал Пол. — Здесь жил Раббан. Заняв его место, я показал, кто победитель. Осмотрите дом, ничего не трогайте, только убедитесь в том, что Харконнены не оставили здесь ни своих людей, ни своих игрушек.

— Как прикажешь, — сказал Стилгар и с явной неохотой отправился выполнять приказание.

В холл, таща за собой оборудование, торопливо вошли связисты и принялись устраиваться возле массивного камина. Охрана Свободных, усиленная оставшимися в живых федайкинами, занимала места вдоль стен холла. Люди перешептывались, бросая вокруг подозрительные взгляды. Это место слишком долго было для них враждебным, чтобы они так сразу к нему привыкли.

— Гурни, пусть пошлют за моей матерью и за Чани, — сказал Пол. — Чани уже знает о смерти сына?

— Ей было послано сообщение, мой господин.

— Создатели отведены из долины?

— Да, мой господин. Буря почти улеглась.

— Каков урон, причиненный бурей?


— На посадочном поле и в хранилищах спайса — очень значительный. Как от битвы, так и от бури.

— Я думаю, нет ничего, что не могло бы быть восстановлено с помощью денег. — Кроме жизней, мой господин, — сказал Гурни, и в голосе его послышался упрек, как будто он хотел сказать: "Давно ли Атридесы стали беспокоиться о вещах, когда в опасности люди??

Но Пол сосредоточил внимание на внутреннем видении и тех видимых ему дырах в стене времени, что все еще лежали на его пути. Сквозь каждую из таких дыр уносился вдаль по дорогам будущего джихад.

Он вздохнул и прошел к замеченному у стены креслу. Когда-то оно стояло в столовой и, могло статься, служило его отцу. Но сейчас оно было лишь предметом, который мог помочь ему одержать победу над усталостью и скрыть ее от окружающих. Он сел, поправив плащ и ослабив застежку стилсьюта у шеи.

— Император все еще скрывается в останках своего корабля, — сказал Гурни.

— Теперь его можно перевести сюда. Харконненов еще не нашли?

— Все еще ищут среди мертвых.

— Каков ответ с кораблей наверху? — он указал кивком головы на потолок.

— Ответа еще нет, мой господин.

Вздохнув и поудобнее устроившись в кресле. Пол сказал Хэллеку:

— Приведи ко мне пленных сардукаров. Мы должны послать сообщение нашему императору. Пришло время обсудить условия.

— Да, мой господин.

Гурни повернулся и сделал знак одному из федайкинов, который тотчас же занял его место возле Пола.

— Гурни, — прошептал Пол, — с тех пор как мы снова вместе, ты еще ни разу не вставил приличествующую случаю цитату. — Он посмотрел на Гурни и увидел, что губы у того дрогнули в усмешке.

— Как пожелаете, мой господин, — сказал Гурни. Откашлявшись, он на едином дыхании проговорил:

— "И победа в тот день обернулась трауром для всех людей, ибо слышали все люди, как король оплакивал своего сына".

Пол закрыл глаза, вытесняя из памяти скорбь, заставляя ее притихнуть и ждать своего часа — так отложил он когда-то оплакивание своего отца. Сейчас он сосредоточился на открытиях того дня — смешанные пути будущего, скрытое присутствие Алии внутри его "Я".

Из всего, что дало ему временное видение, это было самым странным. «Я восстала против будущего, чтобы поместить мои слова туда, где только ты можешь их услышать, — сказала Алия. — Даже ты не можешь этого сделать, брат мой. Я открыла интересную игру. И... ах, да! Знаешь, я убила нашего деда, сумасшедшего старого барона. Ему было совсем не больно».

Тишина. Его чувство Времени показало, как она исчезла.

— Муаддиб!

Пол открыл глаза и увидел обрамленное черной бородой лицо Стилгара, темные глаза, в которых еще сверкали отсветы битвы.

— Вы нашли тело старого барона? — сказал им Пол.

Все, кто находился рядом, умолкли, пораженные услышанным.

— Как ты узнал? — прошептал Стилгар. — Мы нашли его тело в этом странном металлическом сооружении императора.

Пол им не ответил — он глядел на Гурни, вернувшегося в сопровождении двух Свободных, которые вели пленного сардукара.

— Вот один из них, мой господин, — сказал Гурни. Он знаком велел охране поставить пленного в пяти шагах от Пола.

В глазах сардукара, отметил Пол, читалось изумление. Синий кровоподтек тянулся от ноздри к уголку рта. Он был темноволос, с правильными чертами лица — внешне типичный сардукар, но на его порванной форме не было знаков различия, если не считать золотых пуговиц с имперским крестом и полуоторванного галуна на брюках.

— Я думаю, что это офицер, мой господин, — сказал Гурни.

Пол обратился к пленному:

— Я — герцог Пол Атридес. Тебе это понятно, старина?

Сардукар смотрел на него, не двигаясь.

— Говори! — приказал Пол. — А не то твой император может отправиться к праотцам.

Человек тупо моргнул и проглотил слюну.

— Кто я такой? — возвысил свой голос Пол.

— Ты — герцог Пол Атридес, — хрипло ответил человек.

Он показался Полу уж слишком покорным, но ведь сардукары были совершенно не подготовлены к тому, что произошло в этот день. Они никогда не знали поражений, а это, считал Пол, могло нести в себе момент слабости. Он оставил эту мысль для дальнейшего развития во время своих тренировочных размышлений.

— Я хочу, чтобы ты передал сообщение императору. — И он заговорил, облекая слова в старинную форму: — Я, Герцог Великого дома и родственник императора, приношу клятву перед Конвенцией: "Если император и его люди сложат оружие и придут сюда, я стану охранять их жизнь, как свою собственную! — Пол поднял левую руку так, чтобы сардукар мог видеть на ней кольцо с герцогской печатью. — Клянусь этим кольцом!