Дюна и философия: путь ментата

Меня ни разу не спрашивали, а следовало, что значит имя Заратустры в моих устах, устах первого имморалиста… Заратустра первым заметил в борьбе добра и зла движущую силу вещей: смещение морали в область метафизики, в виде силы, причины, самоцели… Заратустра создал самую роковую из ошибок – мораль, следовательно, должен первым признать ее… Его учение, лишь его, отстаивает истинность, как высшую добродетель – иными словами, противоположность трусости «идеалиста», обращающегося в бегство всякий раз, сталкиваясь с реальностью; у Заратустры больше смелости, чем у других мыслителей вместе взятых.

«Ecce Homo: Почему я судьба»



«Религия объединяет наши силы. В ней тайна нашего мастерства» – говорил Пол Атрейдес. Муад’Диб создал объединяющую религию, затем стал Проповедником, чтобы разрушить свое же творение.

Ницше вспоминает Заратустру, ведь этот персидский пророк создал религию и теперь вернулся, чтобы уничтожить веру в «обреченную на ошибки» систему ценностей. Заратустра проповедует о пришествии нового Сверхчеловека. Упор на смелость, благородство и способность смотреть в лицо реальности считаются главными преимуществами великих людей взамен «трусости» псевдоидеализма:

«В первую очередь, я отвергаю тип человека, доселе считавшегося высшим, добрым, великодушным, благодетельным; во-вторых, я отвергаю ту мораль, что признана, и главенствует как таковая, – мораль декаданса, или, простыми словами, христианскую мораль». («Ecce Homo: Почему я судьба»)



Заратустра был первым пророком, заявившим, что спасение души можно обрести через нравственное поведение; следовательно, на передний план выходит личная ответственность: все судимы будут в Судный день.

Время воспринимается как линейное и движется, в сущности, к своему окончательному завершению в борьбе добра и зла. Ницше признает авраамическую традицию пророческих религий, взывающих к власти высшей, чем потомственная или мирская, но и настаивает, что зародилась она задолго до этого – в деяниях Заратустры. Как Ницше писал в «Ecce Homo»:

«Заратустра, первый психолог праведника и, следовательно, друг грешника. Когда упадочный человеческий род возводится в ранг высшего, это возможно лишь за счет контрастных его представителей, людей сильных и уверенных в жизни» («Почему я судьба»)



Такое описание Заратустры отлично характеризует и Муад’Диба, вынужденного убивать, чтобы управлять.

Ницше говорит о будущем человечества, совсем иного человечества. Человек – это канат, натянутый между животным и Сверхчеловеком: ему нужно преодолеть себя в противовес стремлению к самосохранению, характеризующему «Последнего человека». Человечество открыло для себя счастье и чувство удовлетворения, но в результате оно больше не готово рисковать, исследовать свой потенциал.

Это не истинное счастье, и старым фрименам это хорошо известно, тогда как новое поколение фрименов, разжиревших от избытка воды, не заморачивается.

Новый пророк Ницше слишком человечен. Заратустра отказывался верить в Богов и жизнь после смерти, вместо этого он заглядывал внутрь себя для самодисциплины и преодоления препятствий. Муад’Диб демонстрирует эту самодисциплину; и, хоть религия важна в качестве объединяющей силы – силы, признанной и Муад’Дибом, и Заратустрой, – не стоит полагаться на вмешательство высших сил для достижения собственных целей. Представляя Сверхчеловека Ницше, его нового пророка, мы видим того, кто в стремлении к величию готов пожертвовать собственным комфортом и безопасностью, выйти за рамки добра и зла, что для народных масс, все равно, что подвергнуть свою жизнь опасности.

Пророк Заратустра, и проповедник Муад’Диб оба являются людьми – «всего лишь людьми», которые, несмотря на сомнения на счет своего предназначения, отказались от достатка и семьи.

Они стали изгоями, терпели насмешки. Все признаки Сверхчеловека воспринимаются человеческим стадом, как признаки болезни или сумасшествия. «Все хотят одного и того же, все стали одинаковыми, а кто мыслит иначе, добровольно отправляется в лечебницу», – говорил Заратустра. Несмотря на его критику идолов, Ницше пленен своим собственным: Сверхчеловек дарит ему надежду на будущее; архетип, представляющий собой созерцательную силу, ведущую сквозь настоящее к будущему. Таковым был Муад’Диб Фрэнка Герберта и, безусловно, его воплощение в Лето II, ибо «что есть сын, если не продолжение отца?» («Дюна»).



АВТОР ЗАПИСИ:

РОЙ ДЖЕКСОН





Фридрих Ницше отправляется в космос





ИСТОЧНИК: АРХИВЫ БЕНЕ ГЕССЕРИТ

АЛЬТЕРНАТИВА ВЗГЛЯДАМ ПРИНЦЕССЫ ИРУЛАН

АВТОР: ПРЕПОДОБНАЯ МАТЬ БЕЛЛОНДА

ДАТА: 15210 ПГ



Позволю себе сделать три смелых утверждения о Фрэнке Герберте и его «Хрониках Дюны»:

• Фрэнк Герберт – философ.

• Он философ, и не просто в плане «философского подхода» к жизни или чего-то подобного, а самый настоящий философ, использующий романы как способ выстроить и донести собственную философию.

• «Дюна» Герберта – это труд по философии, переплетенный с идеями Фридриха Ницше таким образом, чтобы представления Ницше о человечестве могли быть поняты в свете ужасных событий ХХ в.





От Заратустры к Муад'Дибу





Простейшая энциклопедическая статья о Фридрихе Ницше поведает вам о том, что он был философом из Саксонии, родился в 1844 г. и умер в 1900 г. Еще, возможно, о том, что после занятий с классицистом Ричлем и под сильным влиянием работ философа Шопенгауэра Ницше стал одним из самых юных в истории профессоров, будучи назначенным на кафедру классической филологии в Базельском Университете, – красивый способ сказать, что он давал уроки о цивилизациях Греции и Рима.

Но особенно Ницше известен в современной массовой культуре – после определенного возрождения в 1960-е гг. – благодаря своему странному и восхитительному труду 1883–1985 гг. «Так говорил Заратустра». «Заратустра» – это основанное на сюжете, поэтическое философское произведение, основной идеей которого является развитие человечества в Übermensch.

Übermensch переводят как «Сверхчеловек» или, реже, «Высший человек». Если коротко, Сверхчеловек – не костюмированный персонаж комиксов, он или она – не самый лучший или сильный человек. На самом деле это типичное заблуждение об идее Ницше, хоть он и упоминает ее на первых страницах «Заратустры», называя «Последним человеком». Так как многие читатели Ницше путают его «Последнего человека» со «Сверхчеловеком», Герберт использует идеи Ницше об этих двух понятиях определенным образом.

Герберт также вплетает в «Дюну» идею Ницше о «вечном возвращении», предполагающую, что жить нужно так, словно жизнь будет повторяться снова и снова до бесконечности. Если вам сложно это понять – не переживайте, вы не одиноки. Однако, если вы смотрели фильм 1989 г. под названием «Общество мертвых поэтов», хорошей отправной точкой для размышлений станет философия Джона Китинга carpe diem («лови день»). Польза, ценность и смысл жизни должны проистекать из самой жизни, а не из внешнего метафизического мира или морально-этической системы.

В целом работу Ницше можно рассматривать как реакцию на то, как христианская Европа (или, если брать шире, любая культура с религиозной принадлежностью) создала систему нравоучений и насущности, сопряженную частично или всецело с существованием, деяниями и повелениями метафизического «Бога». «Веселая наука» (1882) – особо наглядный пример подобного типа мышления, заложивший фундамент для смелого произведения о Заратустре. Оно занимает особое место среди трудов Ницше, и не потому что в нем есть идеи, которые Ницше ранее не озвучивал или не затрагивал в последующих работах, а благодаря объединению их в том виде, с которым у философии всегда были трудности, – в виде романа.

Ведь как бы ни противились академические философы, каждой культуре известно, что повествование – чрезвычайно эффективный способ побуждать к пониманию и действию. Ницше, великий разрушитель религии и религиозной морали, понимал это лучше, чем многие думают. У его философского последователя Фрэнка Герберта был и талант, и способность подражать, позволившие ему продолжить план Ницше в реалиях ХХ в., как следствие событий, подтвердивших важность всего, чему Ницше пытался научить нас.





Дети Ницше





Параллели


Между работами Ницше и Герберта есть два вида параллелей. Первый касается идей – концепции Ницше о Сверхчеловеке, Последнем человеке и вечном возвращении вплетены в великий гобелен «Дюны». Другой вид параллели между произведениями Ницше и Герберта связан со структурой повествования – тем, как история разворачивается. Параллельная структура повествования, отражает идеи, взятые Гербертом из «Заратустры» Ницше.





«Заратустра»: быстрый обзор


Сюжет «Заратустры» вращается вокруг «схождения» проповедника Заратустры (примерным прообразом которого послужил исторический Персидский религиозный реформатор Зороастер) со своего горного пристанища, где он медитировал последние десять лет, обратно в мир людской. На своем пути он встречает множество людей, становится свидетелем ряда событий, проповедуя, комментируя и размышляя о том, что он видит и испытывает. С самого начала книги бесноватый шут препятствует ему, преследуя Заратустру и оспаривая его взгляды.

В предисловии к книге изложен базис взглядов Заратустры:



1. Бог мертв.

2. Человек должен преодолеть свою зависимость от морально-этического кодекса, основанного на предрассудках.

3. Человечество, следовательно, превратится в Ubermensch, или Сверхлюдей, что станет ступенью развития, на которой в человеке будут видеть предшественника.

4. «Человек» – лишь стадия развития, он словно канат, натянутый между животным и Сверхчеловеком.



Есть те, кто истолковал это таким образом, будто Ницше говорил, что некоторые люди могут стать Сверхлюдьми, словно он создал руководство по успеху. И ошибочное сопряжение идей Ницше с Немецкой национал-социалистической партией соотносится с такой интерпретацией, тем не менее пусть теория нацизма – в лучшем случае неверное толкование выводов Ницше, ассоциация его идей с нацистскими – одна из причин, почему то, как Герберт использует Ницше, кажется странным. На самом деле Сверхчеловек – образец того, каким должно стать человечество для преодоления своей зависимости от суеверий и определения собственного пути. В своем предисловии, Ницше называет неверно интерпретированную нацистами идею – якобы один тип людей может стать важнее иного – «Последним человеком».

Те, кто знаком с «Дюной», могут заметить сходство с целью плана Лето II: увести человечество от его зависимости от богов в будущее, где, по замыслу Золотого Пути, человек никогда не позволит монолитному мировоззрению или отдельной личности снова доминировать над собой – будь то экономически, политически, религиозно, или как-либо еще.





Параллель 1: проповедник и Заратустра идут в город


Между сюжетами «Хроник Дюны» и «Заратустры» существует три четкие параллели, способные подсказать нам, чем структура повествования Герберта обязана «Заратустре». Первая заключается в следующем: В «Детях Дюны», физически слепой, но одаренный пророческим зрением Муад’Диб входит в Арракин после почти десятилетнего отсутствия (прямо как Заратустра, входящий в первый город во время своего первого схождения). «Проповедник» взбирается по ступеням храма Алии и наблюдает оживленную базарную площадь:

«Внезапно сквозь толпу на площадке что-то пронеслось. У подножия ступеней появились Песочные танцоры… привязанные друг к другу веревками из волокон элаккового дерева. Они явно танцевали так дни напролет, стремясь достичь состояния экстаза. Из их ртов текла пена, а они все дергались и топали под свою таинственную музыку. Хорошая треть из них болталась на веревках без сознания, шатаясь взад-вперед, словно куклы-марионетки. Но тут одна из кукол очнулась, и, кажется, толпа уже знала, чего ожидать».



Повествование в «Книге для всех и ни для кого» (что является подзаголовком книги о Заратустре) развивается подобным образом, когда Заратустра прибывает на рыночную площадь, где «обещано было зрелище – канатный плясун», и немедля начинает свою знаменитую первую проповедь об Übermensch, промолвив:

«Поведаю я вам о Сверхчеловеке. Человек – это этап, что нужно вам преодолеть. Что сделали вы для этого?