Дьявол в Огайо

― ЛЭ-Э-ЭЙДИС, СМОТР-Р-РИТЕ!

Мы с Дэни расхохотались, услышав папин ужасный французский акцент.

Это было поздно вечером, и папа решил дать нам урок о том, как варить кофе. Он решил, что раз я собираюсь его пить — а в последнее время я много пила, — то должна хотя бы знать, как его приготовить. Дэни с энтузиазмом вызвалась участвовать, хотя никогда даже не пробовала кофе. Но я думаю, что это было больше из-за желания провести время с папой, так как он почти не появлялся дома.

Запах настоящего утра ударил мне в нос, когда папа открыл пакет с кофейными зернами и зачерпнул две ложки в кофемолку.

― И-и-и…. Вуаля! ― продолжал папа.

― Папа, это худший акцент, который я когда-либо слышала, ― перебила Дэни.

― Что? ― он усмехнулся. ― Однажды я был в Монреале.

― И они никогда не позволят тебе вернуться, ― хмыкнула я.

― Все правильно, все верно, ― он продолжал свое обучение. ― А теперь будет громко, ― предупредил он.

Он включил кофемолку, которая с треском ожила, перемалывая бобы.

Дэни зажала уши руками.

Когда бобы были перемолоты, папа поднял пластиковый контейнер с коричневой кофейной пылью и высыпал ее в кофеварку.

― Это делается-я-я фот та-а-ак!― он сказал, снова возвращаясь к французскому акценту.

― Папа! ― закричали мы с Дэни сквозь улыбки.

― Что тут такого интересного? ― спросила мама, заходя на кухню после работы.

Папа ничего не сказал, явно избегая смотреть ей в глаза. В комнате воцарилась тишина.

― Папа показывает нам, как сфарить идеальную чашку коф-фе, ― наконец объяснила Дэни.

Она попыталась сделать акцент получше, но он был еще хуже папиного.

― Весело, ― решительно сказала мама, поставив кружку на стойку, не ополоснув ее. ― Где Мэй?

Конечно. У мамы все было связано с Мэй.

― На улице, ― ответила Дэни.

Интересно, заметила ли Дэни, что мама тоже не обращает на нас внимания? Она ничего не сказала мне об этом, и я сомневалась, что она скажет, но резкость в голосе Дэни заставила меня подозревать, что я не единственная, на кого повлияло поведение мамы.

Внимание мамы переключилось на кухонное окно над раковиной, которое выходило на задний двор. Сгущались сумерки.

Мэй сидела там, раскачиваясь взад-вперед на наших старых качелях. На ней не было пальто. В школе Мэй всегда была в приподнятом настроении, но иногда дома она уединялась в своей комнате и была немного капризна. Раньше я заботилась о ней и пыталась поднять ей настроение, но в этот момент я думала, что она может держать свои двуличные перепады настроения при себе.

Мама подошла к двери, задний двор и сняла с крючков две флисовые толстовки. Одна из них была моей, хотя я давно ее не носила.

Она открыла дверь и вышла на улицу. Порыв холодного воздуха ворвался в кухню.

Мы с Дэни и папой смотрели, как мама пересекает засыхающую лужайку, направляясь к качелям. Мы с Дэниэль играли там, когда были детьми, но с тех пор мы никогда этого не делали.

Мэй посмотрела на мою маму, которая протянула ей мою старую куртку. Девушка улыбнулась, когда мама завернула ее в куртку, а затем села на качели рядом с ней.

Они покачивались в гаснувших сумерках.

― Что дальше? ― спросила я папу, пытаясь отвлечься от мыслей о Мэй, о повышенном интересе мамы.

Папа хлопнул в ладоши.

― Теперь мы займемся горячей водой, ― сказал он, с трудом сдерживая энтузиазм.

Мы с Дэни повернулись к папе. По крайней мере, хотя бы он обращал на нас внимание.

― Джулс, ты не против подогреть чайник? ― спросил Папа.

Я взяла чайник с плиты и подошла к раковине. Наполняя чайник водой из-под крана, я смотрела в окно на маму и Мэй.

Вместо матери и приемной девочки, они больше походили на сестер.

Глава 41


СЛОВЕСНОСТЬ. ВОСЕМЬ ЧАСОВ И ДВЕ МИНУТЫ УТРА. «ВЕЛИКИЙ ГЭТСБИ».

Сегодня у нас была викторина, поэтому напряжение в классе было на пределе. Мисс Рэмси скрепляла страницы вопросов на своем столе в передней части класса, в то время как я собирала свои кутикулы и слушала, как Айзек хвастался, как он собирается победить Викторию в их шутливых дебатах после школы.

― Обожаю его! – услышала я, как Мэй похвалила кого-то из своего стола в проходе рядом со мной. Она восхищалась бледно-лиловой блузкой Джесси, которую та носила под пуховиком.

― Эй, у тебя есть еще ксанакс?― услышала я голос Джесси, ― Я, типа, так волнуюсь из-за этой викторины. Если я не справлюсь, моя оценка будет отстойной.

Я оглянулась и увидела, что Джесси снова пытается заполучить наркотики у Мэй. Казалось, что это стало обычным делом. Мэй, вероятно, даже не знала, что рецепт был только для нее, и она не должна была делиться им с людьми.

― Конечно, ― ответила Мэй, залезая в рюкзак.

Я почувствовал укол в руку. Локоть Айзека.

― Что? ― спросила я, поворачиваясь к нему.

Глаза Айзека расширились ― он тоже был свидетелем этого обмена. Он наклонил голову в сторону Мисс Рэмси.

― Скажи ей, ― сказал он уголком рта.

Я рассказала Айзеку, насколько фальшивая эта Мэй и как я хочу разоблачить ее — возможно, это был мой шанс.

Айзек подбадривал меня взглядом.

Обернувшись к Мэй, я увидела, что она все еще роется в сумке в поисках флакона.

― Мисс Рэмси!― позвала я.

Она оторвала взгляд от скрепок.

― Мы начнем через несколько минут. Я почти закончила, но эта штука продолжает заклинивать, ― сказала она, постукивая степлером.

― Вообще-то, у меня есть вопрос, ― выпалила я.

Она выжидающе посмотрела на меня.

― Это... об отрывке из книги, ― сказала я, приподнимая книгу в мягкой обложке со своего стола.

Не в силах удержаться, чтобы не помочь кому-нибудь, Мисс Рэмси вздохнула и шагнула вперед в своих меховых снегоступах, которые наконец-то были подобраны по погоде.

Когда учительница подошла, Мэй как раз доставала из рюкзака флакон с оранжевыми таблетками.

Мисс Рэмси подошла к моему столу. Я слышала, как открывается пузырек и высыпаются таблетки. Мне нужно было заставить Мисс Рэмси посмотреть на Мэй.

― Хм-м...― я пролистала страницу, а затем развернула книгу так, чтобы ей пришлось повернуться в сторону Мэй, чтобы увидеть ее.

― Как и Ник Каррауэй…

― Прошу прощения! ― сказала Мисс Рэмси.

Я проследила за ее взглядом до Мэй, которая протягивала таблетки из своего пузырька Джесси и Кристине. Джесси держала в руке двадцатидолларовую купюру.

Мэй поймали с поличным.

Мисс Рэмси уставилась на Мэй, которая понятия не имела, что сделала что-то не так.

― В кабинет директора. Живо.

* * *

Я не могла поверить, что меня тоже вызвали в кабинет школьного психолога. Зачем мистеру Тауэрсу понадобилось со мной разговаривать? Мэй была той, кто продавал наркотики.

Хотя это была моя вина, что она попалась, Мэй нужно было разоблачить: она же лживая, лживая лицемерка. Может быть, тогда мама придет в себя и отправит Мэй из нашего дома.

Сидя в желто-блевотном приемном покое, я думала о том, что Мэй уйдет, и чувствовала себя Дороти из «Волшебника Страны Оз», шагающей в «Техниколор».

Мэй вышла из кабинета Мистера Тауэрса. Ее черные брови нахмурились, когда она посмотрела на меня холодными зелеными глазами.

Я не могла перестать беспокоиться.

Ждала, что она что-нибудь скажет, но она промолчала, прошла мимо меня и вышла из приемной.

― Джулия?

Мистер Лэнс Тауэрс, школьный психолог, стоял в дверях своего кабинета. Он был высокий, худой и одет так, словно похудел, но так и не купил себе новую одежду.