Дикая война
Часть 49 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Извольте, – скривился тот.
– Миша, где ты был этой ночью? – повернулся офицер к парню.
– Дома. Спал. Да что случилось-то?
– Купца Кособородова убили. Одним выстрелом. Стреляли с большого расстояния. Тебе такой выстрел сделать под силу. Тем более что у тебя и прицел оптический есть. Твоя работа?
– Нет. Спал я, Владимир Алексеевич. Да и смысла мне теперь не было это делать. Из деревни-то я ушёл. Так что нет больше у него власти пакостить мне. А что убили, так я и не удивлён. Всё к тому шло.
– Ты на снегоступах ходить умеешь? – помолчав, спросил контрразведчик.
– Никогда не пробовал, – покачал головой парень. – Мне на лыжах привычнее. А из чего стреляли хоть?
– Судя по калибру, «Арисака».
– Не моё оружие. Я эти винтовки не уважаю. Да и крепления у меня только на англичанке и на винчестере есть. Так что не я это был, – усмехнулся Мишка.
– Но такая винтовка у тебя есть, – не отступил контрразведчик.
– Три штуки. Одна тёткина. В её комнате висит. А остальные приготовил хантам отвезти. Хотите посмотреть?
– Если позволишь, – понимающе усмехнулся офицер.
Мишка принёс все три ствола, и контрразведчик, ловко орудуя затворами, быстро осмотрел всё оружие. Убедившись, что все стволы вычищены до блеска и выглядят как новенькие, он вздохнул и, отодвинув оружие, сказал, повернувшись к голове:
– Как я и говорил. Бесполезно.
* * *
Гости, кроме урядника, покинули дом, а толстяк, устало привалившись к стене и расправляя свои легендарные усы, тихо спросил:
– Как же так-то, Миша? Ведь просил тебя.
– Не ко мне вопрос, Николай Аристархович, – ушёл Мишка в глухую несознанку. – Я хоть и злой на него был, да только крови не хотел. Да и какой мне теперь смысл всё это затевать, зная, что сразу на меня подумают? Я уж про снегоступы и не вспоминаю. Нет их у меня и никогда не было.
– А прицел? – напомнил урядник про главный аргумент.
– А что прицел? – пожал плечами Мишка. – Крепления под прицел у меня на других винтовках стоят. Показать могу, да вы их и так видели. Ну сами вспомните, было хоть раз, чтобы я японкой пользовался?
– Нет, – подумав, мотнул толстяк головой. – А почему, кстати?
– Патрон лёгкий. Да и сама винтовка для меня больно лёгкая. В руках не чую.
– А что, винчестер тяжелее? – нашёлся урядник.
– Там сама винтовка другая, – принялся пояснять парень. – Она по-другому в руках лежит. И способ перезарядки другой. А по калибру так он англичанке не уступает.
Подхватив со стола одну из винтовок, Мишка принялся пояснять, что он имеет в виду, то и дело прикладывая оружие к плечу. Слушая эту лекцию, толстяк только глазами хлопал. Потом, взяв со стола другую винтовку, он неловко приложился и попытался навести прицел на оконный переплёт. Заметив, как подрагивает срез ствола, Мишка чуть улыбнулся и, одним движением поправив его хват, отметил:
– У вас силы в руках поболее, чем у меня будет, а винтовка всё одно пляшет. И как тогда на дальнюю дистанцию стрелять станете? Со скольких шагов там стреляли?
– Не знаю. Места толком так и не нашли. Определили только, что один человек у забора топтался, – вздохнул урядник, откладывая оружие.
– Вот тут я совсем не понял, – делано возмутился Мишка. – А чего тогда сразу ко мне пришли? Крайнего нашли, что ли?!
– Так ссора с ним у тебя большая вышла, вот и подумали, что ты обиды не стерпел, – смущённо пояснил урядник.
– Угу, а то, что он с хунхузами дела вёл, не считается? – хмыкнул Мишка. – Голова, небось, на меня пальцем указал? Ещё, небось, и на то упирал, что я любому сдачи дать готов?
В ответ толстяк только кивнул. Потом, смущённо покосившись на парня, удручённо развёл руками:
– Говорил я ему, что ты бы давно ему башку снёс, если б хотел. Так нет, упёрся.
– Да и хрен с ним, с дураком, – махнул Мишка рукой, неожиданно успокаиваясь. – Сейчас самовар поставлю. Чай пить станем. Как раньше, – улыбнулся он толстяку, легко поднимаясь.
– Неужто обиды на меня держать не станешь? – растерялся толстяк.
– С чего? – удивился парень. – Я, дядя Николай, не самый в этой жизни умный, но и не глупец. Не с вашим чином с головой спорить. А то, что приехали, так и хорошо. Сами теперь народу расскажете, что не трогал я эту сволочь. Зол на него был, это да. А трогать не трогал. Ну хотите, перекрещусь?
– Господь с тобой, Миша, – отмахнулся урядник. – Я цену твоему слову знаю. Там ещё и графиня та шкандаль учинила, когда услышала, что тебя проверять собрались. Ох и баба! Всех чиновников наших построила и под свою дудку плясать заставила. И как ты с ней на заимке ужился только?
– А чего там уживаться, – рассмеялся Мишка, попутно вспоминая особо приятные моменты их совместного проживания. – Вывел её разок в тайгу, да по самым сугробам. Потом обратно за шиворот как кошку приволок и у печки отогреваться оставил. С той поры дальше чем на сотню шагов от избы и не отходила. А попыталась разок гонор показать, так я её голодной спать отправил. И всё. Как отмолило.
– Как умудрился-то? – удивлённо охнул урядник.
– Запросто. Ушел молча в тайгу, а после охоты к хан-там подался. А все продукты, что готовить не надо, перед этим в сарай унёс. Вот и вся штука. Она в сарай сунулась, а там всё что угодно, кроме продуктов. Вот и сидела сутки, почитай, голодная.
– Ох, Мишка, уморил! – урядник ржал так, что ему в конюшне Монгол ответил. – Графиню… голодной… ой, не могу… Да уж. Рассказал бы кто другой, не поверил бы. А ты можешь такое учинить, – простонал урядник, успокаиваясь. – Характеру и не на такое хватит. Силён, бес. Ох, силён. Расскажи кому, не поверит.
– Дядя Николай, а чего там поп ваш опять про меня вспомнил? Или ему рожу начистить, чтоб знал, на кого пасть разевает? – сменил Мишка тему. – Уймите вы пьянь эту, пока я не рассердился. Нет меня больше в деревне. А как живу, не его пьяного ума дело.
– Поговорю с ним, – отмахнулся урядник. – Самому надоел уже, да только где нам другого попа взять?
– Так, может, в синодскую канцелярию отписать, что, мол, поп совсем спился и звание духовное позорит выходками своими? – осторожно предложил Мишка. – А то ведь форменное безобразие получиться может. Народ духовного окормления жаждет, а он его на бузу подбивает.
– Ишь, хватил. В синодскую канцелярию, – качнул урядник головой. – Это дело непростое. Тут как следует подумать надо. Да и не так уж сильно он и пьёт.
– Ага, а кто на крестины принялся поминание петь? – напомнил Мишка самый большой поповский ляп. – Да его народ чуть прямо в церкви не поколотил. Едва успокоились.
– Ну да. Было такое, – скривился толстяк.
Мишка выскочил на крыльцо, где стоял раскочегаренный самовар, и, убедившись, что агрегат вскипел, поволок его в дом. Быстро накрыв на стол, парень заварил свежий чай и, выставив домашнюю выпечку, развёл руками:
– Вы уж не обессудьте, дядя Николай, да только в булочную мне теперь не наездиться. Угощайтесь, чем бог послал.
– И так слава богу, – отмахнулся урядник. – Пироги вон всякие. Неужто Глафира расстаралась?
– И она, и Настя, родственница атаманова, – кивнул Мишка.
– Что, забегает? – заинтересовался толстяк.
– А с чего ей не забегать? Дом-то её родной. Как тут не пустишь, – пожал Мишка плечами.
– Так, может, жениться тебе на ней? Девка-то справная. Вон мастерица какая.
– Может, и женюсь, – не стал отказываться Мишка. – Вот подрастёт ещё малость, и женюсь.
– Куда ж больше-то? – удивился толстяк. – Давно уже заневестилась.
Мишка вздохнул, не решившись начать объяснять ему, что шестнадцать – это ещё не возраст для хорошего деторождения. Таких понятий тут не существовало. Кровь пошла, девкой стала, значит, замуж пора. Примерно так всю эту механику ему объяснила тётка. Так что к мысли о женитьбе он потихоньку начинал относиться почти нормально. Да и Глафира регулярно устраивала ему лесопилку на дому, вынося мозг не хуже автоматной очереди.
Словно в ответ на его размышления, в дверях показались разом все. И тётка, и Настя, и маленькая Танюшка. Увидев гостя, весело гомонившие женщины притихли и, чинно поздоровавшись, отправились на кухню. Только Танюшка, не удержавшись, подбежала к столу и, взобравшись Мишке на колени, крепко обняла его за шею. Чмокнув малышку в нос, парень отправил её к бабушке и, повернувшись, с удивлением понял, что урядник, глядя на эту картину, вдруг прослезился.
– Вы чего, дядя Николай? – тихо спросил парень, не понимая его реакции.
– Храни тебя Христос, Миша. Чужого ребёнка как кровную дочку растить – это суметь надо, – вздохнул толстяк. – Вот уж чего не думал.
– Это маме Глаше спасибо. Научила, надоумила, – развёл Мишка руками. – Моё-то дело маленькое. Прокормить да обуть-одеть. А учить – это всё она.
– Добрая баба в этом деле великая вещь, – произнёс урядник, помахивая указательным пальцем. После чего снова задумался.
– Вы чего задумались вдруг, дядя Николай? – насторожился Мишка.
– Да у меня из головы всё убийство то не идёт, – вздохнул толстяк. – Уж больно ловко всё сделано было. Мы даже понять не смогли, откуда стреляли. Вроде и следов много, а всё не то.
– Ну, хунхузы на такие штуки, мастера. Им что в тайге, что в деревне спрятаться, как воды попить.
– Может, съездишь со мной, посмотришь? – осторожно спросил урядник.
– Нет, дядя Николай. Мне эта сволочь столько крови выпила, что я только на могилу ему не плюну, потому что лень. К этому делу я и близко не подойду, – отрезал Мишка. – А вообще, причину в делах его ищите. С его жадностью я удивляюсь, как его раньше не пришили.
– Да кто ж меня в дела его допустит? – фыркнул урядник.
– Вот и не рвите жилы, – отмахнулся парень. – Кому надо, пусть сам из города дознатчика выписывает. А такие дела вам не по чину. Уж простите за прямоту.
– Да чего там, – отмахнулся толстяк. – Верно всё. Тут ещё и майор наш совсем с катушек слетел. Пьёт, как та лошадь. Доктор его уже два раза из запоя вытягивал. Как бы не помер, болезный.
– Вот уж кого не жалко, – жёстко усмехнулся Мишка. – Тварь он продажная.
– Не держи сердца, Миша, – вздохнул урядник. – Плюнь да разотри. Каждому за свой грех отвечать придётся.
– Вот потому и уехал я из деревни, – тут же ответил Мишка. – Не хотел греха тяжкого на душу брать. Сами знаете, одно дело в бою да с бандитами хлестаясь, и совсем другое – вот так, ночью.
– Ладно, Миша. Спасибо тебе за хлеб-соль. Поеду. Дел у меня ещё с этим убивством столько, что и подумать страшно.
– Миша, где ты был этой ночью? – повернулся офицер к парню.
– Дома. Спал. Да что случилось-то?
– Купца Кособородова убили. Одним выстрелом. Стреляли с большого расстояния. Тебе такой выстрел сделать под силу. Тем более что у тебя и прицел оптический есть. Твоя работа?
– Нет. Спал я, Владимир Алексеевич. Да и смысла мне теперь не было это делать. Из деревни-то я ушёл. Так что нет больше у него власти пакостить мне. А что убили, так я и не удивлён. Всё к тому шло.
– Ты на снегоступах ходить умеешь? – помолчав, спросил контрразведчик.
– Никогда не пробовал, – покачал головой парень. – Мне на лыжах привычнее. А из чего стреляли хоть?
– Судя по калибру, «Арисака».
– Не моё оружие. Я эти винтовки не уважаю. Да и крепления у меня только на англичанке и на винчестере есть. Так что не я это был, – усмехнулся Мишка.
– Но такая винтовка у тебя есть, – не отступил контрразведчик.
– Три штуки. Одна тёткина. В её комнате висит. А остальные приготовил хантам отвезти. Хотите посмотреть?
– Если позволишь, – понимающе усмехнулся офицер.
Мишка принёс все три ствола, и контрразведчик, ловко орудуя затворами, быстро осмотрел всё оружие. Убедившись, что все стволы вычищены до блеска и выглядят как новенькие, он вздохнул и, отодвинув оружие, сказал, повернувшись к голове:
– Как я и говорил. Бесполезно.
* * *
Гости, кроме урядника, покинули дом, а толстяк, устало привалившись к стене и расправляя свои легендарные усы, тихо спросил:
– Как же так-то, Миша? Ведь просил тебя.
– Не ко мне вопрос, Николай Аристархович, – ушёл Мишка в глухую несознанку. – Я хоть и злой на него был, да только крови не хотел. Да и какой мне теперь смысл всё это затевать, зная, что сразу на меня подумают? Я уж про снегоступы и не вспоминаю. Нет их у меня и никогда не было.
– А прицел? – напомнил урядник про главный аргумент.
– А что прицел? – пожал плечами Мишка. – Крепления под прицел у меня на других винтовках стоят. Показать могу, да вы их и так видели. Ну сами вспомните, было хоть раз, чтобы я японкой пользовался?
– Нет, – подумав, мотнул толстяк головой. – А почему, кстати?
– Патрон лёгкий. Да и сама винтовка для меня больно лёгкая. В руках не чую.
– А что, винчестер тяжелее? – нашёлся урядник.
– Там сама винтовка другая, – принялся пояснять парень. – Она по-другому в руках лежит. И способ перезарядки другой. А по калибру так он англичанке не уступает.
Подхватив со стола одну из винтовок, Мишка принялся пояснять, что он имеет в виду, то и дело прикладывая оружие к плечу. Слушая эту лекцию, толстяк только глазами хлопал. Потом, взяв со стола другую винтовку, он неловко приложился и попытался навести прицел на оконный переплёт. Заметив, как подрагивает срез ствола, Мишка чуть улыбнулся и, одним движением поправив его хват, отметил:
– У вас силы в руках поболее, чем у меня будет, а винтовка всё одно пляшет. И как тогда на дальнюю дистанцию стрелять станете? Со скольких шагов там стреляли?
– Не знаю. Места толком так и не нашли. Определили только, что один человек у забора топтался, – вздохнул урядник, откладывая оружие.
– Вот тут я совсем не понял, – делано возмутился Мишка. – А чего тогда сразу ко мне пришли? Крайнего нашли, что ли?!
– Так ссора с ним у тебя большая вышла, вот и подумали, что ты обиды не стерпел, – смущённо пояснил урядник.
– Угу, а то, что он с хунхузами дела вёл, не считается? – хмыкнул Мишка. – Голова, небось, на меня пальцем указал? Ещё, небось, и на то упирал, что я любому сдачи дать готов?
В ответ толстяк только кивнул. Потом, смущённо покосившись на парня, удручённо развёл руками:
– Говорил я ему, что ты бы давно ему башку снёс, если б хотел. Так нет, упёрся.
– Да и хрен с ним, с дураком, – махнул Мишка рукой, неожиданно успокаиваясь. – Сейчас самовар поставлю. Чай пить станем. Как раньше, – улыбнулся он толстяку, легко поднимаясь.
– Неужто обиды на меня держать не станешь? – растерялся толстяк.
– С чего? – удивился парень. – Я, дядя Николай, не самый в этой жизни умный, но и не глупец. Не с вашим чином с головой спорить. А то, что приехали, так и хорошо. Сами теперь народу расскажете, что не трогал я эту сволочь. Зол на него был, это да. А трогать не трогал. Ну хотите, перекрещусь?
– Господь с тобой, Миша, – отмахнулся урядник. – Я цену твоему слову знаю. Там ещё и графиня та шкандаль учинила, когда услышала, что тебя проверять собрались. Ох и баба! Всех чиновников наших построила и под свою дудку плясать заставила. И как ты с ней на заимке ужился только?
– А чего там уживаться, – рассмеялся Мишка, попутно вспоминая особо приятные моменты их совместного проживания. – Вывел её разок в тайгу, да по самым сугробам. Потом обратно за шиворот как кошку приволок и у печки отогреваться оставил. С той поры дальше чем на сотню шагов от избы и не отходила. А попыталась разок гонор показать, так я её голодной спать отправил. И всё. Как отмолило.
– Как умудрился-то? – удивлённо охнул урядник.
– Запросто. Ушел молча в тайгу, а после охоты к хан-там подался. А все продукты, что готовить не надо, перед этим в сарай унёс. Вот и вся штука. Она в сарай сунулась, а там всё что угодно, кроме продуктов. Вот и сидела сутки, почитай, голодная.
– Ох, Мишка, уморил! – урядник ржал так, что ему в конюшне Монгол ответил. – Графиню… голодной… ой, не могу… Да уж. Рассказал бы кто другой, не поверил бы. А ты можешь такое учинить, – простонал урядник, успокаиваясь. – Характеру и не на такое хватит. Силён, бес. Ох, силён. Расскажи кому, не поверит.
– Дядя Николай, а чего там поп ваш опять про меня вспомнил? Или ему рожу начистить, чтоб знал, на кого пасть разевает? – сменил Мишка тему. – Уймите вы пьянь эту, пока я не рассердился. Нет меня больше в деревне. А как живу, не его пьяного ума дело.
– Поговорю с ним, – отмахнулся урядник. – Самому надоел уже, да только где нам другого попа взять?
– Так, может, в синодскую канцелярию отписать, что, мол, поп совсем спился и звание духовное позорит выходками своими? – осторожно предложил Мишка. – А то ведь форменное безобразие получиться может. Народ духовного окормления жаждет, а он его на бузу подбивает.
– Ишь, хватил. В синодскую канцелярию, – качнул урядник головой. – Это дело непростое. Тут как следует подумать надо. Да и не так уж сильно он и пьёт.
– Ага, а кто на крестины принялся поминание петь? – напомнил Мишка самый большой поповский ляп. – Да его народ чуть прямо в церкви не поколотил. Едва успокоились.
– Ну да. Было такое, – скривился толстяк.
Мишка выскочил на крыльцо, где стоял раскочегаренный самовар, и, убедившись, что агрегат вскипел, поволок его в дом. Быстро накрыв на стол, парень заварил свежий чай и, выставив домашнюю выпечку, развёл руками:
– Вы уж не обессудьте, дядя Николай, да только в булочную мне теперь не наездиться. Угощайтесь, чем бог послал.
– И так слава богу, – отмахнулся урядник. – Пироги вон всякие. Неужто Глафира расстаралась?
– И она, и Настя, родственница атаманова, – кивнул Мишка.
– Что, забегает? – заинтересовался толстяк.
– А с чего ей не забегать? Дом-то её родной. Как тут не пустишь, – пожал Мишка плечами.
– Так, может, жениться тебе на ней? Девка-то справная. Вон мастерица какая.
– Может, и женюсь, – не стал отказываться Мишка. – Вот подрастёт ещё малость, и женюсь.
– Куда ж больше-то? – удивился толстяк. – Давно уже заневестилась.
Мишка вздохнул, не решившись начать объяснять ему, что шестнадцать – это ещё не возраст для хорошего деторождения. Таких понятий тут не существовало. Кровь пошла, девкой стала, значит, замуж пора. Примерно так всю эту механику ему объяснила тётка. Так что к мысли о женитьбе он потихоньку начинал относиться почти нормально. Да и Глафира регулярно устраивала ему лесопилку на дому, вынося мозг не хуже автоматной очереди.
Словно в ответ на его размышления, в дверях показались разом все. И тётка, и Настя, и маленькая Танюшка. Увидев гостя, весело гомонившие женщины притихли и, чинно поздоровавшись, отправились на кухню. Только Танюшка, не удержавшись, подбежала к столу и, взобравшись Мишке на колени, крепко обняла его за шею. Чмокнув малышку в нос, парень отправил её к бабушке и, повернувшись, с удивлением понял, что урядник, глядя на эту картину, вдруг прослезился.
– Вы чего, дядя Николай? – тихо спросил парень, не понимая его реакции.
– Храни тебя Христос, Миша. Чужого ребёнка как кровную дочку растить – это суметь надо, – вздохнул толстяк. – Вот уж чего не думал.
– Это маме Глаше спасибо. Научила, надоумила, – развёл Мишка руками. – Моё-то дело маленькое. Прокормить да обуть-одеть. А учить – это всё она.
– Добрая баба в этом деле великая вещь, – произнёс урядник, помахивая указательным пальцем. После чего снова задумался.
– Вы чего задумались вдруг, дядя Николай? – насторожился Мишка.
– Да у меня из головы всё убийство то не идёт, – вздохнул толстяк. – Уж больно ловко всё сделано было. Мы даже понять не смогли, откуда стреляли. Вроде и следов много, а всё не то.
– Ну, хунхузы на такие штуки, мастера. Им что в тайге, что в деревне спрятаться, как воды попить.
– Может, съездишь со мной, посмотришь? – осторожно спросил урядник.
– Нет, дядя Николай. Мне эта сволочь столько крови выпила, что я только на могилу ему не плюну, потому что лень. К этому делу я и близко не подойду, – отрезал Мишка. – А вообще, причину в делах его ищите. С его жадностью я удивляюсь, как его раньше не пришили.
– Да кто ж меня в дела его допустит? – фыркнул урядник.
– Вот и не рвите жилы, – отмахнулся парень. – Кому надо, пусть сам из города дознатчика выписывает. А такие дела вам не по чину. Уж простите за прямоту.
– Да чего там, – отмахнулся толстяк. – Верно всё. Тут ещё и майор наш совсем с катушек слетел. Пьёт, как та лошадь. Доктор его уже два раза из запоя вытягивал. Как бы не помер, болезный.
– Вот уж кого не жалко, – жёстко усмехнулся Мишка. – Тварь он продажная.
– Не держи сердца, Миша, – вздохнул урядник. – Плюнь да разотри. Каждому за свой грех отвечать придётся.
– Вот потому и уехал я из деревни, – тут же ответил Мишка. – Не хотел греха тяжкого на душу брать. Сами знаете, одно дело в бою да с бандитами хлестаясь, и совсем другое – вот так, ночью.
– Ладно, Миша. Спасибо тебе за хлеб-соль. Поеду. Дел у меня ещё с этим убивством столько, что и подумать страшно.