Дикая роза

– Благодарю вас, миссис Финнеган. Относительно темы, с которой мы начали разговор… Я сделаю все, что в моих силах. Незамедлительно. Всего хорошего.

– Всего хорошего, мистер фон Брандт, – одеревеневшим языком произнесла Дженни.

Макс быстро вышел из церкви и зашагал в западном направлении, в сторону Сент-Катрин-Докс, где надеялся поймать кеб. Поскорее убраться отсюда, пока его не увидели и не опознали.

Идя, он думал о Сараеве. О решимости кайзера начать войну. О стремительном вооружении обеих сторон. Война обязательно начнется. В этом он был уверен. Макс видел войну и ее последствия, а потому хотел, чтобы новая стала быстрой и решительной, с минимально возможным числом жертв.

Он думал обо всех молодых мужчинах Германии, рвущихся в бой. Об их сверстниках в Англии, Франции, России и Австрии, готовых сделать то же самое. Эти парни не представляли, что́ их ждет. С юнцами всегда так. Они считали войну увлекательным приключением, отчего тем, кто был старше и опытнее, было намного легче посылать их на бойню.

Разговор с Дженни благотворно повлиял на состояние Макса. Он чувствовал себя намного лучше, чем за минувший месяц. Наконец-то он восстановит цепь связи с Берлином. Очень вовремя. В Берлине начинали волноваться и сомневаться в нем, чего он совсем не хотел.

Спасибо Богу за хороших людей, снова подумал Макс, забравшись в кеб. Хорошие люди умеют любить, они добры и щедры. Они полны благих намерений. Взять ту же Дженни Финнеган. Она всего лишь хотела спасти свой брак, подарив мужу ребенка и надеясь вернуть его любовь. Макс откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Какая странная закономерность: людей почему-то всегда губят не худшие, а именно благие намерения, подумалось ему.





Глава 42




– Мадам, полагаю… – Мистер Фостер не договорил.

Фиона вскочила со стула, выбежала из гостиной и понеслась по коридору в холл.

Входная дверь была открыта настежь. Кучер с помощником дворецкого вносили в дом чемоданы. Гувернантка мисс Саймон успокаивала взбудораженных младших детей Фионы. Посередине холла стояла усталая светловолосая женщина, держа за руку маленького мальчика, на руках – младенец. Рядом с ней стояла красивая девочка-подросток, тоже светловолосая, гибкая, с большими серыми глазами.

Фиона бросилась к ним. Одной рукой она обняла женщину, прижав к себе ее и младенца, а другой – девочку и мальчика. В ответ женщина обняла Фиону. Фиона слышала, как та тяжело дышит, изо всех сил пытаясь не заплакать. У Фионы покатились слезы по щекам.

– Индия, дорогая, – сказала она, разжимая руки, – как я рада тебя видеть! Слава Богу, что ты и дети благополучно добрались до Лондона.

Индия Бакстер кивнула, попыталась ответить, но тут же залилась слезами:

– Фиона, прости. Ведь обещала же себе больше не плакать по Мод. Особенно в присутствии детей.

Маленький сын Индии, увидев мамины слезы, тоже заплакал. Следом заревела уставшая и успевшая описаться малышка.

– Наверняка мокрая, – устало сказала Индия. – И голодная. Я сейчас ее перепеленаю, а потом…

– Нет, Индия, ты сейчас будешь отдыхать. Мисс Саймон, а где Пиллоуи? – спросила Фиона.

– Я здесь, мэм, – ответил зычный женский голос.

Это была няня детей Фионы. По-настоящему ее звали миссис Пиллоуэр, но Кейти в раннем детстве окрестила ее Пиллоуи, потому что няня была большой, мягкой и уютной, как подушка[9].

– Я уже приготовила ванны. Одну – для мисс Шарлотты, другую – для малышей миссис Бакстер. Я их вымою, переодену, а потом отведу на кухню и угощу чем-нибудь вкусненьким.

– Идем, Шарлотта, – сказала Кейти, беря кузину за руку; девочки были почти ровесницами. – Ты будешь спать в моей комнате. Я покажу тебе, где она находится, потом пойдешь в ванную.

Шарлотта последовала за Кейти. Миссис Пиллоуэр протянула руку шестилетнему Уишу, но тот замотал головой.

– Я не хочу мыться и есть тоже не хочу, – заявил он, прячась за матерью.

Миссис Пиллоуэр уперла руки в свои могучие бока и грустно покачала головой:

– Не хочешь? Какая жалость! А наша повариха сделала ягодный пудинг и к нему – целое блюдо взбитых сливок. Теперь придется мне самой все это есть.

– Нет, Пиллоуи! Нет! – закричал Патрик, один из близнецов Фионы. – Мы тоже хотим пудинга!

– Я бы рада, мои утятки, но не могу. Мне нужно отмыть с дороги мастера Алоизиуса, а вы без меня в кухне успеете набедокурить. Повариха мне потом голову оторвет.

– Не упрямься, Уиш! – сказал Патрик. – Ну что тебе стоит помыться? Всего минутка, зато потом мы все будем лопать пудинг!

– Пудинг! Пудинг! Мы хотим пудинг! – подхватил его братишка Майкл.

– Пудинг, – с серьезным видом произнес Уиш, осторожно выходя из-за матери. – Пудинг, – уже решительнее повторил он.

– Вот и умница, сынок, – похвалила его миссис Пиллоуэр. – А теперь скажи, ты любишь, когда в сливки добавлено немного тростникового сахара? Я люблю. Тогда они приятно хрустят во рту. Иногда я туда кладу и несколько ягод малины.

– Я люблю малину, – робко признался Уиш.

– Конечно любишь! Кто ее не любит? Только ненормальные – вот кто. – Миссис Пиллоуэр помолчала и с наигранным беспокойством посмотрела на Уиша, словно ей в голову пришла тревожная мысль. – Ты ведь у нас не псих, правда? – спросила она.


Мальчик засмеялся и замотал головой.

– Я в этом и не сомневалась, – сказала миссис Пиллоуэр. – Но всегда не мешает спросить. Излишняя осторожность не помешает.

Она забрала у Индии Элизабет, а когда малышка захныкала, достала из кармана погремушку. Простенькая игрушка мгновенно вернула улыбку на детское личико.

– Да ты у нас насквозь мокрая! – Миссис Пиллоуэр повернулась к Индии и добавила: – Я их заберу на часик. Верну вымытыми и накормленными. Будут у меня как новенькие.

– Спасибо, миссис Пиллоуэр, – улыбнулась няне Индия. – Я вам очень благодарна.

Миссис Пиллоуэр удалилась наверх с Элизабет, Уишем и близнецами. Фиона повела Индию в гостиную, где уже был накрыт стол и женщин ожидал чай, сконы, кексы и печенье.

– Наверняка мистер Фостер позаботился, – увидев угощение, сказала Индия. – Как он?

– Здоров. Стареет понемногу, как и все мы. Бо́льшая часть тяжелой работы легла на плечи помощника, но мистер Фостер по-прежнему остается капитаном нашего корабля. И слава Богу! Без него здесь был бы полнейший хаос.

Женщины сели на диван. Фиона налила Индии чая. Индия устало привалилась к спинке.

– Чай великолепно соединяет тело с душой, – сказала Фиона. – Сара, наша горничная, разберет твои вещи. Потом, когда ты немного отдохнешь, я попрошу ее приготовить тебе ванну.

– Спасибо, Фиона. Как чудесно наконец-то оказаться здесь. Бывали дни, когда я думала, что не доберусь до Лондона. Две недели мы добирались из Калифорнии до Нью-Йорка, потом еще три плыли до Саутгемптона. Я больше не желаю иметь дело с поездами, пароходами и кебами. По крайней мере, пока дети не вырастут. Я и подумать не могла, что Уиш будет страдать морской болезнью. А вот Шарлотта великолепно переносит качку. Наверное, потому, что она постоянно плавает с Сидом на лодке.

– Как мой брат? – спросила Фиона.

– Здоров и счастлив, – улыбнулась Индия. – Весь в делах. Вот он принимает очередной приплод бычков, а уже в следующее мгновение прыгает в лодку, чтобы наловить рыбы к ужину. Впервые вижу, как человек столь быстро привык к новой жизни. Кажется, будто он родился в Пойнт-Рейесе. Мы все очень скучаем по нему. И так уже не виделись больше месяца. А теперь еще сколько времени пройдет, пока вернемся.

– Жаль, что он не приехал, – сказала Фиона.

– Он сам жалеет. Да и мы тоже. Но с его прошлым появляться в Лондоне небезопасно.

Фиона кивнула. Ее брат долгие годы возглавлял преступный мир Восточного Лондона. Кое-кто из тех, кого он знал, сошли в могилу, однако многие по-прежнему были живы и хорошо все помнили. Она посмотрела на Индию, слишком бледную, исхудавшую, с темными кругами под глазами:

– А ты-то сама как?

– Даже не знаю, – покачала головой Индия. – Конечно, меня это раздавило. Но, думаю, я все еще не вылезла из шока. С момента смерти Мод прошло полтора месяца, а ее смерть до сих пор не укладывается у меня в голове. Бессмыслица какая-то. Особенно самоубийство. По-моему, Мод и за миллион лет не додумалась бы до такого. Только не она.

– Но может, причиной было ее пагубное пристрастие к морфию. Помутнение рассудка и все такое, – сказала Фиона.

– И это никак не вяжется, – возразила Индия. – В свое время она частенько покуривала опиум, но затем прекратила. Или почти прекратила. Возможно, баловалась сигаретами с добавкой опиума, но не более того.

– Она могла вернуться к пагубной привычке, – осторожно предположила Фиона. – Макс фон Брандт придерживается того же мнения. С ним она встречалась вплоть до самой смерти.

– Должно быть, так оно и есть, – сказала Индия. – Взялась за старое, причем еще активнее, чем прежде. По-другому ее смерть никак не объяснить. Не представляю, чтобы Мод, находясь в здравом уме, могла покончить с собой из-за кого бы то ни было. И менее всего – из-за мужчины. – Индия почти залпом выпила чай, и Фиона налила ей вторую чашку. – Она все оставила мне. Лондонскую квартиру, оксфордское имение. То и другое придется продавать, как и большинство ее вещей. А мне невыносимо даже думать об этом. Представляешь, войти в дом, где ее уже нет. Это очень болезненно.

– Отложи эти мысли на потом, – посоветовала Фиона. – Я уже договорилась с юристом, занимающимся недвижимостью. Он тебе поможет. Встретишься с ним через несколько дней, когда отдохнешь и оправишься после путешествия. И с вещами Мод я тебе тоже помогу. Если хочешь, мы вместе посмотрим, что куда поместить.

– Ты согласна? Я не смела и просить тебя об этом. И так свалилась тебе на голову вместе с детьми, когда нужно было бы остановиться в доме Мод. Тебе и без нас забот хватает.

– Не говори глупостей. И не вздумай заикаться о переезде в тот дом. Мы с Джо хотим, чтобы вы жили у нас. И наша орава тоже. Мне было их не успокоить, когда мы узнали о вашем приезде.

– Прежде всего я отправлюсь к ней на могилу, – не поднимая глаз от чашки, сказала Индия.

– Я поеду с тобой. Сядем в поезд и поедем.

Мод похоронили в Оксфордшире, на маленьком кладбище в ее имении.

Глаза Индии, полные слез, вдруг яростно вспыхнули.

– И еще я обязательно пойду в полицию. Я хочу посмотреть заключение коронера и прилагаемые снимки. Я должна увидеть следы игл на ее руках. Другие следы. Возможно, тогда случившееся наконец-то станет для меня реальностью. Возможно, тогда я действительно поверю, что ее больше нет.

Услышав такое, Фиона вздрогнула. Разве равнодушные черно-белые фотографии мертвого тела Мод могли принести Индии хоть какое-нибудь утешение? В ней сейчас говорило горе – безумное, необузданное, требующее ответов.

– Индия, я знаю, как сильно ты скорбишь по сестре, – сказала Фиона, беря ее за руку. – Но неужели ты действительно намерена это сделать? Не лучше запомнить Мод такой, какой она была: красивой, остроумной, полной жизни?

Индия прислонилась к плечу Фионы и дала волю слезам.

– Полной жизни, – всхлипывала она. – Она была моей сестрой. Боже мой, Фиона, что же толкнуло ее на это?!





Глава 43