Девушка в красном
Часть 8 из 10 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава пятая
Кинжалы в людских улыбках[9]
Раньше.
Перед выездом из города Краш уговорила родителей заехать в аптеку и проверить, не осталось ли там антибиотиков. Конечно, против коварного Кашля вирусной природы они бесполезны, но кругом и без него полно смертоносных микробов, которые могут попасть в открытую рану.
Она не особо надеялась что-нибудь найти, ведь заболевшие первым делом раскупают именно антибиотики, не задумываясь о том, помогут они или нет, и подозревала, что самые сообразительные из местных или проезжающих мимо уже давно всё расхватали, а может, и сам аптекарь прибрал их к рукам и унес домой.
Они уставились на разбросанные по всему полу упаковки с лекарствами.
– Даже не верится, что на свете так много лекарств, – сказала мама. – Когда всё аккуратно разложено по полочкам, об этом как-то не задумываешься. Вы только посмотрите! От любой хвори на свете найдется какая-нибудь таблетка, мазь или микстура.
– Интересно, будет ли от них толк через какое-то время, – рассеянно заметил отец, ковыряя ногой в куче коробочек. – На каждой упаковке проставлен срок годности.
– Да это специально придумано, чтобы народ больше покупал всякой ненужной фигни, – сказал Адам. – Чтобы старое выбрасывали, а новое покупали.
– Чем дольше лекарство хранится, тем хуже действует, особенно если его держать в сыром месте, типа ванной, как у большинства, – пояснила Краш.
– Так в ванных специально предусмотрены аптечки, – удивился Адам. – Где же еще лекарства хранить?
Он наклонился и поднял какую-то упаковку.
– С ума сойти, тут даже от простуды есть. Помните, в новостях показывали, как люди друг друга чуть не поубивали из-за найквила c робитуссином?
– Они думают, принял таблетку – значит, вылечился, – проворчала Краш. – С естественными науками в этой стране дела неважные. Если от лекарства полегчало, это еще не значит, что болезнь прошла, просто не проявляются симптомы. А микробы в это время продолжают плодиться внутри, хоть это и незаметно.
– От той заразы робитуссин всё равно не поможет, – усомнился Адам.
Возразить было нечего, так что они еще раз молча огляделись кругом.
– Так что нам надо искать? – спросил папа. – Амоксициллин?
– Да, и любые другие антибиотики, что попадутся. Среди обычных лекарств их наверняка нет. Должны быть в дальнем углу, где сидел аптекарь. Но на всякий случай проверьте везде – тут какие-то идиоты всё вверх дном перевернули, может, попадется что-нибудь позабористей.
– А от того, что позабористей, крышу не снесет? – пошутил Адам. – Типа опия.
Краш так сосредоточилась на разглядывании этикеток, что не заметила подначки.
– Нет. Самая забористая штука – азитромицин, всё равно что супергерой среди антибиотиков. Им лечат воспаление легких, скарлатину и другие болезни, когда амоксициллин не помогает. Но нам пойдет любой антибиотик, какой найдем.
– Делия, я и не подозревала, что ты так здорово разбираешься в лекарствах, – удивилась мама.
– Она же помешалась на всякой заразе, – съязвил Адам. – Еще бы ей не знать, чем от нее лечиться.
Краш подняла попавшийся на глаза тюбик гидрокортизоновой мази и сунула в рюкзак. Пригодится. Заодно прихватила ибупрофен и баночку мази «Вейпораб». Главное не подхватить этот смертоносный вирус, а при обычной простуде от одного аромата ментола ей всегда становилось легче, пусть это даже самовнушение. Запах навевал воспоминания из детства: мягкие простыни, куриная лапша, так что, даже повзрослев, при простуде она продолжала натираться этой мазью.
Остальные направились в дальний закуток аптеки, который она про себя называла Запретной Зоной. Там можно запросто затеряться, если не разбираешься в этих длинных мудреных надписях на склянках и не знаешь, как лекарства взаимодействуют друг с другом.
– Ага, кое-что нашел! – послышался приглушенный радостный возглас Адама, наклонившегося за баночкой. – Амоксициллин.
– Обычно в аптеках препараты из одной группы хранятся рядом, так что посмотри, что там еще есть, – сказала Краш, пробираясь к дальнему участку.
Идти прямо по кучам коробок с лекарствами было очень неудобно, приходилось пробираться очень осторожно, чтобы не оступиться, поэтому она разгребала эти завалы, расчищая путь, чтобы добраться до Адама.
Тем временем родители забрели в противоположный конец аптеки, их было видно в зеркалах по периметру потолка. Похоже, разглядывали разбитую витрину и обсуждали выставленные там гелевые стельки для ботинок.
Идея в принципе неплохая, мама – турист еще тот, но вряд ли это сейчас имело значение. Ведь маме скоро станет плохо. Краш отогнала эту мысль в самый дальний уголок сознания и запечатала там.
Краш осторожно опустилась на колено и стала рыться в ворохе лекарств.
– Еще амоксициллин, – обрадовалась она. – И… Ура! Азитромицин.
– Тот самый убойный антибиотик? – поинтересовался Адам. – Кстати, когда тебе выдадут диплом врача?
– На себя посмотри. Заглядывал бы хоть изредка в учебники, гладишь, и научился бы чему-нибудь, кроме как пиво хлестать вверх тормашками, – съязвила она.
– Это фишка белых, – усмехнулся Адам. – А я ценитель крафтового пива.
– Ты наполовину белый, – заметила Краш.
Адам смерил ее взглядом.
– Ладно, это фишка чисто белых, которым невтерпёж доказать свою крутость другим чисто белым. Так лучше?
– Пожалуй, ничего умнее я от тебя в жизни не слышала. Конечно, могут быть проблемы из-за штаммов, устойчивых к антибиотикам, – нахмурилась Краш.
Она действительно всегда читала информационные сводки на сайте ВОЗ, однажды даже просидела за этим занятием целых полдня.
– Вполне возможно, что эти лекарства никак не помогут. И, конечно, мне хотелось бы представлять длительность курса лечения в зависимости от состояния. Часто бывает, что самочувствие улучшается почти сразу, но нужно продолжать принимать лекарство еще несколько дней для пущей уверенности, чтобы не допустить возобновления болезни.
– Значит, антибиотики нам не помогут? Ты уж определись как-нибудь, Краш, – сказал Адам.
– Возьми-ка вот эти, – ответила Краш, вручая ему несколько коробочек. Пожалуй, лучше перестраховаться. Если кто-то подхватит устойчивый к антибиотикам штамм стрептококка или воспаление легких, выбор всё равно будет невелик. Врачи в больнице наверняка что-нибудь придумали бы, но где же их теперь найдешь. Себе в рюкзак она сложила полдюжины пачек и три флакона амоксициллина.
Осталось еще несколько коробок, и Краш задумалась, не забрать ли их все. Если что-то случится и кто-то из них заболеет… невозможно предугадать, что им понадобится, но потом она представила, что какой-нибудь одинокий больной бедолага, вроде нее, может добраться до этой заброшенной аптеки в отчаянной надежде разжиться парой пачек антибиотиков, и всё забирать не стала – пусть достанутся тому, кому нужнее.
Адам выпрямился.
– Схожу-ка я конфет наберу.
Краш пожала плечами.
– Валяй, только в дорогу лучше брать что-нибудь покалорийней.
– А мне не в дорогу. Просто конфет захотелось, а там их вон какая куча.
Краш хоть и была сладкоежкой, но терпеть не могла всякую дрянь, напичканную химикатами с жуткими названиями, наполнителями и загустителями, от которых у нее срабатывал тревожный звоночек, предупреждающий об опасности для здоровья. Подхватить вирус совсем не хотелось, а уж заболеть раком и подавно. Может, эти искусственные красители считаются абсолютно безвредными, но ведь когда-то и про краски для обоев, в составе которых был мышьяк, думали так же, и ничего хорошего из этого не вышло.
И всё-таки отправилась вслед за братом – мало ли, может, там попадется что-нибудь полезное.
– Эти мародёры хоть что-нибудь забрали или просто смели на пол всё, что лежало на полках?
– Деньги взяли и пиво, – Адам показал на высокие холодильники вдоль стены, которые обычно были заставлены упаковками напитков.
– И правда. А я и не заметила.
– Великая и могучая Краш чего-то не заметила? – притворно изумился Адам, хватаясь за сердце, как при инфаркте.
– Ну ты остряк. Ха-ха три раза, – съязвила Краш.
И вдруг раздался звук, от которого оба вздрогнули и обернулись ко входу. У самой стеклянной двери, уцелевшей лишь потому, что вандалы решили взломать замок монтировкой, а не разбить ее вдребезги, как в спортивном магазине, стояла женщина.
Она навалилась на дверь обеими руками с тем самым звуком, что так напугал Краш с Адамом, но чтобы ее распахнуть, сил уже не хватило. Женщина была похожа на полиэтиленовый пакет, трепещущий на ветру, словно в теле не осталось костей, а мышцы держались непонятно на чём просто по привычке.
Она, по-видимому, уже не понимала, где находится и что происходит, просто уставилась в пространство невидящими широко распахнутыми глазами. Босая, в черных лосинах и зеленой толстовке, с немытыми каштановыми волосами, жидкими прядями облепившими бледное как полотно лицо.
А изо рта и носа у нее хлестала кровь.
Не просто медленно сочилась тонкой бурой струйкой, а извергалась жутким, невероятно мощным красным потоком.
«Откуда взялось столько крови? – думала Краш. – Разве она может так хлестать? И почему ни один из тех дикторов с постными рожами ни разу не обмолвился об этом в новостях?»
Они рассказывали только про кашель, от которого пострадавшие в конце концов умирали. Краш представляла какой-то неудержимый надрывный кашель нового типа, против которого не помогали прививки, но такого даже вообразить не могла – кровь рекой и бессмысленные, как у зомби, глаза.
– Ни фига себе, прямо Эбола какая-то, – ахнул Адам, подходя поближе к сестре.
– Нет, Эбола не передается по воздуху, – возразила Краш.
– Да ладно, ты же как-то читала одну книжку про Эболу, про то, как кровь начинает хлестать изо всех щелей. Столько жутких подробностей, что мне потом кусок в горло не лез, – напомнил Адам, показывая на женщину с окровавленным лицом. – Разве это не то же самое?
– Эбола не передается воздушно-капельным путем, – повторила Краш.
Она зациклилась на этом утверждении, на сообщениях о смертоносном кашле. У лихорадки Эбола инкубационный период гораздо дольше, а первые симптомы напоминают грипп, никакого кашля.
А вот о крови никаких сообщений не было. Если у всех больных начинается такое кровотечение, почему врачи об этом не предупредили? Пусть даже СМИ решили бы скрыть эту информацию, чтобы не сеять панику, всё равно кто-нибудь выложил бы на «Ютьюб», написал в «Фейсбук» или еще куда. Не может быть, чтобы такое никто не снял телефоном.
А вдруг это какой-то новый штамм, появившийся уже после того, как отключилось электричество, интернет и телефоны?
Или на самом деле глобальный сговор властей, скрывающих всю правду о происходящем, только неужели такое осуществимо? Невозможно заткнуть рот миллионам пострадавших, да еще по всему миру. Ты, конечно, параноик, но не настолько же.
Женщина снова зашлась кашлем, брызги полетели на дверь, и Краш с Адамом невольно отшатнулись, несмотря на маски и стекло между ними и больной. Кровавые сгустки разлетались у нее изо рта, прилипая к стеклу. Похоже, остановиться она уже не могла, этот Кашель зарождался где-то в животе, на уровне диафрагмы, и от него она сотрясалась всем телом, изгибаясь то назад, то вперед, брызжа кровью с каждым вздохом.
– Прямо картина какого-то чокнутого модерниста, – прошептал Адам.
Кинжалы в людских улыбках[9]
Раньше.
Перед выездом из города Краш уговорила родителей заехать в аптеку и проверить, не осталось ли там антибиотиков. Конечно, против коварного Кашля вирусной природы они бесполезны, но кругом и без него полно смертоносных микробов, которые могут попасть в открытую рану.
Она не особо надеялась что-нибудь найти, ведь заболевшие первым делом раскупают именно антибиотики, не задумываясь о том, помогут они или нет, и подозревала, что самые сообразительные из местных или проезжающих мимо уже давно всё расхватали, а может, и сам аптекарь прибрал их к рукам и унес домой.
Они уставились на разбросанные по всему полу упаковки с лекарствами.
– Даже не верится, что на свете так много лекарств, – сказала мама. – Когда всё аккуратно разложено по полочкам, об этом как-то не задумываешься. Вы только посмотрите! От любой хвори на свете найдется какая-нибудь таблетка, мазь или микстура.
– Интересно, будет ли от них толк через какое-то время, – рассеянно заметил отец, ковыряя ногой в куче коробочек. – На каждой упаковке проставлен срок годности.
– Да это специально придумано, чтобы народ больше покупал всякой ненужной фигни, – сказал Адам. – Чтобы старое выбрасывали, а новое покупали.
– Чем дольше лекарство хранится, тем хуже действует, особенно если его держать в сыром месте, типа ванной, как у большинства, – пояснила Краш.
– Так в ванных специально предусмотрены аптечки, – удивился Адам. – Где же еще лекарства хранить?
Он наклонился и поднял какую-то упаковку.
– С ума сойти, тут даже от простуды есть. Помните, в новостях показывали, как люди друг друга чуть не поубивали из-за найквила c робитуссином?
– Они думают, принял таблетку – значит, вылечился, – проворчала Краш. – С естественными науками в этой стране дела неважные. Если от лекарства полегчало, это еще не значит, что болезнь прошла, просто не проявляются симптомы. А микробы в это время продолжают плодиться внутри, хоть это и незаметно.
– От той заразы робитуссин всё равно не поможет, – усомнился Адам.
Возразить было нечего, так что они еще раз молча огляделись кругом.
– Так что нам надо искать? – спросил папа. – Амоксициллин?
– Да, и любые другие антибиотики, что попадутся. Среди обычных лекарств их наверняка нет. Должны быть в дальнем углу, где сидел аптекарь. Но на всякий случай проверьте везде – тут какие-то идиоты всё вверх дном перевернули, может, попадется что-нибудь позабористей.
– А от того, что позабористей, крышу не снесет? – пошутил Адам. – Типа опия.
Краш так сосредоточилась на разглядывании этикеток, что не заметила подначки.
– Нет. Самая забористая штука – азитромицин, всё равно что супергерой среди антибиотиков. Им лечат воспаление легких, скарлатину и другие болезни, когда амоксициллин не помогает. Но нам пойдет любой антибиотик, какой найдем.
– Делия, я и не подозревала, что ты так здорово разбираешься в лекарствах, – удивилась мама.
– Она же помешалась на всякой заразе, – съязвил Адам. – Еще бы ей не знать, чем от нее лечиться.
Краш подняла попавшийся на глаза тюбик гидрокортизоновой мази и сунула в рюкзак. Пригодится. Заодно прихватила ибупрофен и баночку мази «Вейпораб». Главное не подхватить этот смертоносный вирус, а при обычной простуде от одного аромата ментола ей всегда становилось легче, пусть это даже самовнушение. Запах навевал воспоминания из детства: мягкие простыни, куриная лапша, так что, даже повзрослев, при простуде она продолжала натираться этой мазью.
Остальные направились в дальний закуток аптеки, который она про себя называла Запретной Зоной. Там можно запросто затеряться, если не разбираешься в этих длинных мудреных надписях на склянках и не знаешь, как лекарства взаимодействуют друг с другом.
– Ага, кое-что нашел! – послышался приглушенный радостный возглас Адама, наклонившегося за баночкой. – Амоксициллин.
– Обычно в аптеках препараты из одной группы хранятся рядом, так что посмотри, что там еще есть, – сказала Краш, пробираясь к дальнему участку.
Идти прямо по кучам коробок с лекарствами было очень неудобно, приходилось пробираться очень осторожно, чтобы не оступиться, поэтому она разгребала эти завалы, расчищая путь, чтобы добраться до Адама.
Тем временем родители забрели в противоположный конец аптеки, их было видно в зеркалах по периметру потолка. Похоже, разглядывали разбитую витрину и обсуждали выставленные там гелевые стельки для ботинок.
Идея в принципе неплохая, мама – турист еще тот, но вряд ли это сейчас имело значение. Ведь маме скоро станет плохо. Краш отогнала эту мысль в самый дальний уголок сознания и запечатала там.
Краш осторожно опустилась на колено и стала рыться в ворохе лекарств.
– Еще амоксициллин, – обрадовалась она. – И… Ура! Азитромицин.
– Тот самый убойный антибиотик? – поинтересовался Адам. – Кстати, когда тебе выдадут диплом врача?
– На себя посмотри. Заглядывал бы хоть изредка в учебники, гладишь, и научился бы чему-нибудь, кроме как пиво хлестать вверх тормашками, – съязвила она.
– Это фишка белых, – усмехнулся Адам. – А я ценитель крафтового пива.
– Ты наполовину белый, – заметила Краш.
Адам смерил ее взглядом.
– Ладно, это фишка чисто белых, которым невтерпёж доказать свою крутость другим чисто белым. Так лучше?
– Пожалуй, ничего умнее я от тебя в жизни не слышала. Конечно, могут быть проблемы из-за штаммов, устойчивых к антибиотикам, – нахмурилась Краш.
Она действительно всегда читала информационные сводки на сайте ВОЗ, однажды даже просидела за этим занятием целых полдня.
– Вполне возможно, что эти лекарства никак не помогут. И, конечно, мне хотелось бы представлять длительность курса лечения в зависимости от состояния. Часто бывает, что самочувствие улучшается почти сразу, но нужно продолжать принимать лекарство еще несколько дней для пущей уверенности, чтобы не допустить возобновления болезни.
– Значит, антибиотики нам не помогут? Ты уж определись как-нибудь, Краш, – сказал Адам.
– Возьми-ка вот эти, – ответила Краш, вручая ему несколько коробочек. Пожалуй, лучше перестраховаться. Если кто-то подхватит устойчивый к антибиотикам штамм стрептококка или воспаление легких, выбор всё равно будет невелик. Врачи в больнице наверняка что-нибудь придумали бы, но где же их теперь найдешь. Себе в рюкзак она сложила полдюжины пачек и три флакона амоксициллина.
Осталось еще несколько коробок, и Краш задумалась, не забрать ли их все. Если что-то случится и кто-то из них заболеет… невозможно предугадать, что им понадобится, но потом она представила, что какой-нибудь одинокий больной бедолага, вроде нее, может добраться до этой заброшенной аптеки в отчаянной надежде разжиться парой пачек антибиотиков, и всё забирать не стала – пусть достанутся тому, кому нужнее.
Адам выпрямился.
– Схожу-ка я конфет наберу.
Краш пожала плечами.
– Валяй, только в дорогу лучше брать что-нибудь покалорийней.
– А мне не в дорогу. Просто конфет захотелось, а там их вон какая куча.
Краш хоть и была сладкоежкой, но терпеть не могла всякую дрянь, напичканную химикатами с жуткими названиями, наполнителями и загустителями, от которых у нее срабатывал тревожный звоночек, предупреждающий об опасности для здоровья. Подхватить вирус совсем не хотелось, а уж заболеть раком и подавно. Может, эти искусственные красители считаются абсолютно безвредными, но ведь когда-то и про краски для обоев, в составе которых был мышьяк, думали так же, и ничего хорошего из этого не вышло.
И всё-таки отправилась вслед за братом – мало ли, может, там попадется что-нибудь полезное.
– Эти мародёры хоть что-нибудь забрали или просто смели на пол всё, что лежало на полках?
– Деньги взяли и пиво, – Адам показал на высокие холодильники вдоль стены, которые обычно были заставлены упаковками напитков.
– И правда. А я и не заметила.
– Великая и могучая Краш чего-то не заметила? – притворно изумился Адам, хватаясь за сердце, как при инфаркте.
– Ну ты остряк. Ха-ха три раза, – съязвила Краш.
И вдруг раздался звук, от которого оба вздрогнули и обернулись ко входу. У самой стеклянной двери, уцелевшей лишь потому, что вандалы решили взломать замок монтировкой, а не разбить ее вдребезги, как в спортивном магазине, стояла женщина.
Она навалилась на дверь обеими руками с тем самым звуком, что так напугал Краш с Адамом, но чтобы ее распахнуть, сил уже не хватило. Женщина была похожа на полиэтиленовый пакет, трепещущий на ветру, словно в теле не осталось костей, а мышцы держались непонятно на чём просто по привычке.
Она, по-видимому, уже не понимала, где находится и что происходит, просто уставилась в пространство невидящими широко распахнутыми глазами. Босая, в черных лосинах и зеленой толстовке, с немытыми каштановыми волосами, жидкими прядями облепившими бледное как полотно лицо.
А изо рта и носа у нее хлестала кровь.
Не просто медленно сочилась тонкой бурой струйкой, а извергалась жутким, невероятно мощным красным потоком.
«Откуда взялось столько крови? – думала Краш. – Разве она может так хлестать? И почему ни один из тех дикторов с постными рожами ни разу не обмолвился об этом в новостях?»
Они рассказывали только про кашель, от которого пострадавшие в конце концов умирали. Краш представляла какой-то неудержимый надрывный кашель нового типа, против которого не помогали прививки, но такого даже вообразить не могла – кровь рекой и бессмысленные, как у зомби, глаза.
– Ни фига себе, прямо Эбола какая-то, – ахнул Адам, подходя поближе к сестре.
– Нет, Эбола не передается по воздуху, – возразила Краш.
– Да ладно, ты же как-то читала одну книжку про Эболу, про то, как кровь начинает хлестать изо всех щелей. Столько жутких подробностей, что мне потом кусок в горло не лез, – напомнил Адам, показывая на женщину с окровавленным лицом. – Разве это не то же самое?
– Эбола не передается воздушно-капельным путем, – повторила Краш.
Она зациклилась на этом утверждении, на сообщениях о смертоносном кашле. У лихорадки Эбола инкубационный период гораздо дольше, а первые симптомы напоминают грипп, никакого кашля.
А вот о крови никаких сообщений не было. Если у всех больных начинается такое кровотечение, почему врачи об этом не предупредили? Пусть даже СМИ решили бы скрыть эту информацию, чтобы не сеять панику, всё равно кто-нибудь выложил бы на «Ютьюб», написал в «Фейсбук» или еще куда. Не может быть, чтобы такое никто не снял телефоном.
А вдруг это какой-то новый штамм, появившийся уже после того, как отключилось электричество, интернет и телефоны?
Или на самом деле глобальный сговор властей, скрывающих всю правду о происходящем, только неужели такое осуществимо? Невозможно заткнуть рот миллионам пострадавших, да еще по всему миру. Ты, конечно, параноик, но не настолько же.
Женщина снова зашлась кашлем, брызги полетели на дверь, и Краш с Адамом невольно отшатнулись, несмотря на маски и стекло между ними и больной. Кровавые сгустки разлетались у нее изо рта, прилипая к стеклу. Похоже, остановиться она уже не могла, этот Кашель зарождался где-то в животе, на уровне диафрагмы, и от него она сотрясалась всем телом, изгибаясь то назад, то вперед, брызжа кровью с каждым вздохом.
– Прямо картина какого-то чокнутого модерниста, – прошептал Адам.