Девушка, которая должна умереть

– Да.

– Но тебе нужно было уехать, так?

– Да, как мне кажется.

– Я видел в окно, как ты вырывала сорняки.

– Правда?

– Ты выглядела неважно.

– Наверное.

– Случилось что-нибудь?

– Ничего особенного.

– И все-таки?

– Я все думала о том нищем.

– Что же ты о нем думала?

– Я не рассказала тебе, что именно он кричал о Форселле.

– Ничего нового, насколько я понял.

– Не совсем.

– Но почему ты заговорила об этом только сейчас?

– Потому что вспомнила.

– И что же он такое кричал?

– Что-то вроде, что «я доберусь до Форселля… Я оставил Мамсабива… ужасно, ужасно»… по-английски.

– Да… странно звучит, что и говорить.

– Еще бы.

– И что это значит?

– Точно не знаю. Но я набирала в «Гугле» «Мамсабив», «Мансабин» и другие варианты, какие только приходили в голову. В результате вышла на Матса Сабина…

– Военного историка?

– Ты его знаешь?

– Я слышал о нем. Одно время он читал лекции по истории Второй мировой войны.

– А тебе известно, что Матс Сабин умер четыре года назад во время прогулки в горах Абиску?

– Нет.

– Кровоизлияние в мозг. Он попросту замерз.

– Не знал.

– А о том, что одно время он водился с Форселлем?

– И?.. – Микаэль все еще не мог понять, на что она намекает.

– Они переругивались в прессе.

– Из-за чего?

– Из-за России. Не знаю, как так получилось, но после выхода на пенсию Матс Сабин занял пророссийскую позицию. Стал публиковать в газетах, в том числе «Экспрессен», статьи о «русской паранойе» и том, что Швеции надо проявить больше понимания в отношении восточного соседа. В ответ Форселль обозвал его «проплаченным лакеем»… Перепалка кончилась судом, вынудившим Форселля принести публичные извинения.

– И при чем здесь нищий?

– Не знаю, только…


– Что «только»?

– «I left Mansabin», – говорил он. «Я оставил Мансабина». Матс Сабин и в самом деле умер, всеми оставленный, в полном одиночестве.

– Да, это кое-что…

– Полный идиотизм, я понимаю.

– Совсем не обязательно.

Оба замолчали. Блумквист смотрел из окна на воду.

– А знаешь что? – сказал он. – Возвращайся. Бери катер, обсудим это и все, что захочешь.

– В следующий раз, Микаэль.

Блумквист не стал ее уговаривать. И без того все выглядело слишком патетично. Он открыл холодильник, вытащил бутылку пива и задумался. Что теперь делать? Самым правильным было бы, наверное, забыть и о Катрин, и о нищем и вернуться к репортажу о фабриках троллей и биржевом крахе – или же действительно уйти в отпуск.

Но Микаэль был тем, кем он был, – упрямым ослом. Поэтому, вымыв посуду и прибравшись в кухонном углу, отправился в «Гугл» наводить справки о Матсе Сабине и вскоре вышел на некролог в «Норрландском социал-демократе».

Уроженец Лулео, Матс Сабин был майором прибрежного флота. В восьмидесятые годы выслеживал подводные лодки, изучал историю и в конце концов стал выступать в Уппсале с лекциями о нападении Гитлера на СССР. Доцент Высшей школы национальной обороны, он опубликовал несколько популярных книг о Второй мировой войне. Выступал за членство Швеции в НАТО, будучи убежден, что все подводные лодки, на которые он охотился в Балтийском море, – русские.

В последние годы жизни с ним явно что-то произошло, потому что из ярого противника России Матс Сабин вдруг стал ее сторонником. Теперь он одобрял и вмешательство в дела Украины, и аннексию Крыма, и превозносил Россию как миротворческую силу в Сирии.

О причинах этой странной метаморфозы не говорилось. Разве сам Сабин утверждал, что «точки зрения на то и существуют, чтобы менять их по мере взросления». Матс увлекался бегом по пересеченной местности и подводным плаванием, ему было шестьдесят семь лет. Новоиспеченный вдовец, он совершал классический переход между Абиску и Никкалуоктой, когда замерз насмерть, несмотря на начало мая, благоприятный прогноз погоды и «хорошую форму» – так говорилось об этом в газете. Все произошло в ночь со второго на третье. Утром четвертого мая группа спасателей из Сундбюберга обнаружила его неподалеку от реки Абискуйокка. Похоже, Сабина хватил удар, от которого он не смог оправиться. Подозрений на умышленное убийство у полиции не возникло.

Микаэль попытался выяснить, где в это время находился Юханнес Форселль, который тоже был спортсменом-любителем, но ничего не вышло. Несчастный случай с Сабином произошел в мае 2016 года, почти за полтора года до того, как Форселля назначили министром обороны. А в то время он жил у себя в Эстерсунде, где не вызывал интереса даже у местной прессы. И все-таки Микаэлю показалось, что Форселль мог иметь коммерческие интересы на Севере, в частности в районе Абиску.

Как бы то ни было, все это представлялось слишком надуманным. Микаэль встал и направился к книжному шкафу в спальне, но там были одни детективы. Тогда он позвонил дочери Пернилле и Эрике, но не застал на месте ни ту ни другую и отправился обедать в отель на воде, откуда вернулся поздно вечером совершенно без сил.





* * *


Паулина спала. Лисбет глядела в потолок. Таков был обычный порядок, если только не спали обе. Ночь выдалась беспокойной. Вечером они утешали друг друга шампанским, пивом и сексом, после чего уснули почти сразу. Но вскоре Лисбет снова проснулась. Вопросы, воспоминания детства, эпизоды жизни на Лундагатан так и роились в голове. Что все это значило?

Еще до увлечения наукой Лисбет подозревала мутацию в семейном генетическом материале. Иначе как получилось, что у них в роду столько людей с серьезными отклонениями в психике и не только? Несколько лет назад она решила дойти до конца в этом вопросе и, взломав генетическую базу лаборатории в Линчёпинге, вышла на расшифровку Y-хромосомы Залаченко.

Несколько ночей подряд Лисбет только и занималась тем, что вникала, анализировала да читала все, что могла найти о гаплогруппах. Небольшие мутации обнаружились во всех поколениях. Гаплогруппы показывают, к какой мутационной ветви человечества принадлежит индивид, и Лисбет нисколько не удивило, что отцовская оказалась очень необычной. Генетическая история изобиловала многочисленными случаями не только высокого интеллекта, но и тяжелой психопатии.

Само по себе это открытие мало что дало ей, тем более не сделало счастливее, но Лисбет освоила технику ДНК-анализа. И сейчас, в третьем часу ночи, глядя на красный глазок пожарной сигнализации на потолке, она подумала наконец о том, что могла бы заняться и материалами Микаэля. Почему бы и нет, если это хоть ненадолго отвлечет от грустных мыслей?

Лисбет осторожно поднялась с кровати, подошла к столу с ноутбуком и открыла файлы. Посмотрим, посмотрим… Но что это? На мониторе возникла прелиминарная аутосомная ДНК с расставленными в разных местах STR-маркерами[19], и Лисбет открыла «Бам вьювер»[20].

Некоторое время она не могла сосредоточиться и все отвлекалась на спутниковую съемку особняка Камиллы, но постепенно в материале проступило нечто такое, что по-настоящему увлекло ее, пока в конце концов окончательно не утвердило в предположении, что мужчина не имел ни родственников, ни отдаленных предков на Севере Европы. Он прибыл издалека.

Лисбет углубилась в протокол вскрытия, особенно в результаты углеродного анализа и описание повреждений на теле умершего. Ее посетила мысль, до того необычная, что на некоторое время Саландер так и застыла, чуть склонившись вперед, держа руку на месте старого пулевого ранения возле плеча и не отрывая глаз от монитора.

Оправившись, она еще немного поискала в Сети, бормоча что-то невнятное. Это не могло быть правдой. Взломать сервер судмедэксперта казалось самым естественным в сложившейся ситуации, но Лисбет почему-то решила для начала попробовать традиционный способ и написала письмо. Потом достала бутылку колы и коньяк – все, что еще оставалось в мини-баре, – выпила и уснула прямо на стуле.

Но как раз в тот момент, когда Паулина открыла глаза, а в коридоре послышались первые звуки, на мобильный поступил сигнал, и Лисбет снова подсоединилась к спутниковой трансляции. То, что она увидела на этот раз, немедленно заставило ее пробудиться.

На экране Камилла и трое мужчин – один необыкновенно высокого роста – садились в лимузин, припаркованный возле особняка на Рублевке. Лисбет следила за ними всю дорогу до международного аэропорта Домодедово, под Москвой.





Глава 11




25 августа

Фредрика Нюман перевернулась на другой бок и посмотрела на будильник на ночном столике. Двадцать минут пятого – она опять спала меньше пяти часов. Фредрика выругалась вслух. По опыту она знала, что больше уснуть не удастся, поэтому пошла на кухню и заварила зеленого чая.

Утренние газеты еще не принесли. Доктор Нюман села за стол и взяла мобильник. За окном щебетали птицы. Она скучала по городу. Ей не хватало мужчины, взрослого человека, которому, по крайней мере, можно было пожаловаться на бессонницу и боли в спине.

После порывистого ночного ветра на озере установился штиль. Вдали мелькала пара лебедей, скользивших рядом по темной глади. Фредрика завидовала им, и вовсе не потому, что лебединая жизнь представлялась ей такой веселой. Просто их было двое, и если они и спали плохо, то вместе. А потом, наверное, жаловались друг другу на своем птичьем языке.

В электронной почте Фредрика обнаружила сообщение от некоей Осы.