Девушка из песни

– У кого-нибудь есть зажигалка?

Затуманенные глаза Ченса чуть не вылезли из орбит.

– Какого?.. Убирайтесь! Вы трое. – Он помахал пальцем между мною, Холденом и Ронаном. – Убирайтесь к чертовой матери из моего дома.

Холден повернулся ко мне с насмешливым выражением шока на лице.

– Грубо, правда?

У меня вырвался недоверчивый смешок, а затем еще один, превращаясь в истерический хохот. Текила, которую я по глупости выпил, не сулила мне ничего хорошего. Даже не глядя на часы, и так было понятно, что сахар падал, я чувствовал себя словно под водой.

«А может, всему виной эта сумасшедшая ночь».

– Убирайтесь! – взревел Ченс.

Он дернулся в нашу сторону, и мы с Холденом бросились бежать, хохоча, как сумасшедшие. В дверях мы обернулись и увидели, как Ронан на прощание смерил Фрэнки злобным взглядом, а затем зашагал за нами.



– Ты мертвец, Венц! – крикнул Фрэнки нам вслед. – Ты гребаный покойник!

Мы спустились по ступенькам и оказались на просторной лужайке перед домом. Я споткнулся – а может меня просто покинули силы, – и повалился на траву, задыхаясь и продолжая смеяться.

Холден растянулся рядом со мной, и мы легли на спину, глядя в ночное небо.

– Кажется, нас не представили. Холден Пэриш.

– Миллер Стрэттон.

Мы пожали друг другу руки, и Холден кивнул в сторону нависшего над нами Ронана.

– А кто этот супермен?

Я засмеялся еще громче.

– Ронан Венц.

Холден порывисто протянул ладонь.

– Очень приятно.

Ронан скрестил руки на груди.

– Сумасшедшие ублюдки.

Нас накрыло еще одним приступом смеха.

– Как ты это сделал? – спросил меня Холден, вытирая глаза.

– Сделал что?

– Играл и пел вот так. Как… чертово чудо.

В груди разлилось тепло.

– Ничего особенного. Все давно знают эту песню. Ей уже миллион лет.

Холден пожал плечами, глядя в небо.

– Песню, может, и слышали, но ты обнажил душу и сердце. Люди не каждый день такое слышат.

Он ошибался. Я обнажил сердце не ради них, а ради Вайолет. А потом буквально бросил его ей в лицо. Слезы в ее глазах…

«Это была наша песня, и я ее отдал».

Входная дверь с грохотом распахнулась.

– Я сказал, убирайтесь на хрен с моей территории! – Ченс стремительно зашагал по дорожке. А за ним с мрачным и торжественным выражением лица следовал гребаный ублюдок Ривер, который, вероятно, подарил Вайолет в чулане ее первый поцелуй. По сравнению с разъяренным и пьяным Ченсом Ривер выглядел вполне трезвым.

«Да пошли вы».

Смеяться перехотелось, и я с трудом поднялся с травы. Холден вскочил на ноги и привлек внимание Ченса, запрыгнув на припаркованный на подъездной дорожке «Рейнджровер». Темноту ночи прорезал рев автомобильной сигнализации, замигали фары. Из дома поспешно вышла Эмбер, держа в руке мой футляр для гитары.

– Вот, – она протянула его мне. У нее были василькового цвета глаза. Светлые, тогда как у Вайолет темные. Ее волосы навевали мысли о солнце, а волосы Вайолет были чернее ночи. У Эмбер тонкие губы, а у Вайолет они пухлые и созревшие для поцелуя…


Ривер украл ее поцелуй. Все ее первые воспоминания получит он…

– Миллер?

– Ой, да, – спохватился я, забирая у нее футляр. – Странная ночь, черт побери.

– Ты прекрасно сыграл. Просто… невероятно.

– Да, спасибо. – Я понятия не имел, что ей сказать. Не с ней мне хотелось разговаривать.

Холден, смеясь, промчался мимо меня.

– Пора уходить.

– Пора уходить, – повторил я Эмбер, и меня снова стал разбирать смех. – Эм… увидимся?

Она слабо улыбнулась.

– Надеюсь на это.

Вдалеке завыли полицейские сирены, и Холден повел нас с Ронаном к черному седану, припаркованному на другой стороне улицы. За рулем сидел водитель в форме.

– Добрый вечер, Джеймс, – поздоровался Холден, когда мы забрались на заднее сиденье. – Не будете ли вы так любезны избавить меня и моих друзей от этого района?

Джеймс кивнул, и машина помчалась по темной аллее.

– Домой, сэр?

– Черт возьми, нет, – отмахнулся Холден. Он посмотрел на нас. – Есть идеи, джентльмены?

Я посмотрел на Ронана, и тот кивнул.

– В мое место, – произнес я и назвал Джеймсу адрес.

Джеймс припарковался на гостевой парковке возле моего комплекса «Лайтхаус», и мы вылезли из машины.

– Мило, – выдал Холден, разглядывая комплекс. – Афтерпати у mon amie Стрэттона?

– Не совсем. – Я кивнул на Джеймса за рулем. – Как долго он будет ждать?

– Столько, сколько потребуется. – Холден закурил гвоздичную сигарету и отмахнулся от дыма и наших любопытных взглядов. – Не бойся, Джеймсу хорошо платят.

– Ладно. Пойдем.



Мы с Ронаном двинулись к пляжу, перешагивая через острые камни и накатывающие волны прибоя. Если Холдена и огорчало, что его дорогая одежда промокла и испачкалась в песке, он не жаловался.

У рыбацкой хижины он осмотрелся, вглядываясь в темноту.

– Неплохо. Но небольшой ремонт не помешал бы.

Ронан развел костер перед хижиной. В тридцати ярдах от нас у берега пенился бескрайний черный океан, а над ним сияли миллионы звезд.

Я тяжело опустился на камень и вытащил несколько леденцов.

– Колеса? – поинтересовался Холден. – Делись с ближним, Стрэттон.

– Глюкоза. У меня диабет.

В его зеленых глазах мелькнуло искреннее беспокойство.

– Ты в порядке?

– Ага. Спасибо. – Я покосился на него. – Чем ты так разозлил Ривера Уитмора?

– Я сегодня многих позлил. Тебе стоит быть более конкретным.

– Квотербека. Когда вы играли в эту Семиминутную игру.

– Ах да. – Холден откашлялся, а потом пожал плечами, глядя на океан. – Не помню.

– Уверен?