Девочка в красном пальто
Часть 3 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что случилось? – спросила я.
Он сел за кухонный стол и показался мне еще больше, чем я помнила. Высокий, красивый, коленки торчат кверху, как будто наши кухонные стулья взяты из школьного класса. От него как-то странно пахло – химическим запахом кондиционера для стирки тканей.
– Ничего не случилось. Я пришел повидать свою дочь, что в этом особенного?
Послышались шаги Кармел, поэтому я не стала говорить, что он за пять месяцев ни разу не пришел, хотя собирался встречаться с дочерью каждые выходные. Я просто радовалась за Кармел: наконец-то он здесь. Дочка принесла целую гору всякой всячины показать ему – подушечка с ее именем, которую она сшила в школе, последний табель с оценками, новый зонтик с ушками – они появляются, когда его открываешь.
– Ну что же. – Пол встал; какой он высокий и красивый… «Нет-нет, не раскисай, зажми сердце в кулак…» – Давай с тобой поедем в город, сходим в кино, а потом где-нибудь перекусим – место ты выберешь сама.
Он наклонился, отвел прядку волос, упавшую ей на щеку, и заправил за ухо. Сколько нежности было в этом жесте. Я просто не понимала, как он вытерпел столько времени, почему так долго не приходил. Он словно прочел мои мысли:
– Я очень скучал по тебе, Кармел. Но я ждал, пока все успокоится…
Я прекрасно поняла, что он имел в виду – пока я успокоюсь.
– Мы отлично проведем время сегодня. Измажемся по уши в попкорне.
– А мама? – Кармел взглянула на меня. Мой бог, как они похожи: ясные карие глаза, кудрявые волосы, тонкая кость.
– Нет уж, давай дадим маме хоть немного покоя. Поедем сами.
Я изобразила улыбку, сияющую, как медный таз.
– Конечно, сами! Вам не будет скучно. А у меня куча дел.
Кармел с подозрением смотрела на мою сияющую улыбку, и я расслабила лицо:
– Мне правда есть чем заняться, Кармел. Почитаю хоть спокойно у камина без всякого телевизора.
Она медленно собрала свои сокровища и пошла надевать пальто.
– Конечно, ты можешь поехать с нами, но, по-моему, лучше не надо. Это только испортит ей настроение, мне так кажется. Я имею в виду, когда я и ты снова будем прощаться.
– Конечно, Пол, – сказала я и отвернулась. Я переживала из-за того, что мои волосы, кое-как собранные в хвост, выбились и некрасиво топорщатся, и ненавидела себя за эти переживания. – Поезжайте.
Я крепилась, чтобы не спросить про Люси, вместе ли они, но на самом деле и без вопросов все было ясно. И дело не только в совершенно новом запахе кондиционера, любой бы сразу понял, что о нем заботится женщина. Рубашка-поло нежных цветов – зеленая с розовым, массивный «Патек Филипп» на запястье.
– Мне все же нужно поговорить с тобой, Пол.
– Хорошо. – Он подобрался.
– Про Кармел.
– Да, конечно. – Он перевел дух.
– Я была на родительском собрании. Говорят, что она очень, ну, особенная, что ли…
Его лицо вытянулось, затем он нахмурился, посмотрел туда, где она только что стояла.
– Что, проблемы с успеваемостью?
Я задержала дыхание, сосчитала до трех.
– Нет, вовсе нет. Наоборот. Она очень умная, ты же знаешь. Очень способная… но…
– Что же тогда?
– Мечтательность. Иногда она витает в облаках. Разве ты не замечал?
Неужели я одна их замечаю – эти ее «побеги»? Я их так называю. Когда она словно врастает в землю, а взгляд становится нездешним и каменеет? Эти приступы проходят так же быстро, как накатывают. Мне необходимо было с кем-то поговорить об этом. Может быть, я ошибаюсь – разве можно судить наверняка, если у тебя один ребенок и не с кем сравнивать?
Я поняла, что Пол не хочет говорить на эту тему. Я вспомнила это его обыкновение принимать людей такими, какие они есть.
– Может быть. Но… – Он пожал плечами.
– Что ты хочешь сказать?
– Я всегда думал, что просто у нее очень древняя душа. У китайцев, кажется, есть такая теория. Или у индусов?
– Пол, она так счастлива, что ты, наконец, пришел! – не выдержала я.
Он смутился.
– Мне казалось, что нужно переждать какое-то время, понимаешь?
Я понимала. Расходиться всегда несладко. По крайней мере, нам было именно так.
– А теперь… теперь другое дело. Теперь все улеглось.
У него, судя по всему, улеглось.
– Сейчас, когда все нормально, можно встречаться чаще. Постоянно.
– Послушай, Пол. Мне нужно обсудить это с тобой, родительское собрание и еще кое-что.
Послышались шаги Кармел, и наш разговор прервался.
– Ну давай, лохматая мартышка. Пора в путь-дорогу!
Я смотрела, как задние огни его машины исчезают в сумерках. Когда последний раз мелькнул красный огонек, я отыскала в буфете остатки табака. Табак был старый и слежался в пластмассовой коробке, поэтому напоминал кусок сахара с запахом шоколада. Скрутив сигарету, я загнула оба конца, чтобы табак не высыпался. Я закурила и села у окна, пускала дым и смотрела в сад.
Нас с Полом, собственно, связывал не только брак – еще и общее дело: мы занимались закупкой и продажей женьшеня и экзотических сортов чая. Когда мы расходились, я от гордости и злости заявила, что сама прокормлю себя – я нашла место администратора, правда, не на полный день. Мы договорились, что он забирает бизнес, а мне остается дом. Ему дом не был нужен – он переезжал к Люси, к тому же для Кармел было лучше остаться в привычной для нее обстановке. У Люси же был новый домик на окраине города. Я знала это, потому что однажды разыскала его, сходя с ума от ревности. Нужно отдать ей должное, она пригласила меня войти. Люси гораздо моложе меня. Я погорела на такой банальной истории. Пока шла за ней, внимательно изучала ее со спины. Тоненькая фигурка, обтягивающие белые джинсы, мой взгляд скользнул вниз, я посмотрела на ее бедра и подумала: «Вот сюда, между ног, Пол вставляет ей…» От этой мысли мне стало жарко и противно.
Она была босиком, крошечные ноготки покрашены розовым лаком. Я сообразила – вспомнив полку для обуви в прихожей, – что в этом доме принято разуваться. Интересно, Пол тоже так поступает? Я посмотрела на свои ботинки, и мне стало интересно – что, после моего ухода она схватит тряпку, швабру, визгливый пылесос и начнет чистить кремовый ковер, на котором я наследила?
Она сказала, что ей жаль, что все так получилось, и что они с Полом любят друг друга. Она оказалась очень даже милой – лучше бы она была злой и уродливой, но нет, ничего подобного. Я все же не утерпела и сказала ей на прощанье:
– На него нельзя полагаться. Он не умеет хранить верность. С вами он поступит точно так же.
Она сумела сохранить невозмутимость на лице, но в глубине ее глаз промелькнула тень – словно она признала мою правоту. И я смаковала эту тень, принесла домой, вертела и так, и сяк, как Горлум кольцо, «свою прелесссть». Стыдно вспоминать об этом.
После ухода Пола дом медленно утрачивал следы его пребывания. Каждый раз, когда открывалась дверь, сквозняк подхватывал и уносил еще какую-то частицу Пола. Улетучивался запах чаев. Буфет у нас всегда был заполнен образцами чая и источал дымный аромат лапсанга, густой букет танина с цветочной нотой жасмина, который так бодрил. Запах чая до сих пор для меня связан с Полом. Даже когда прохожу мимо полки с чаями в супермаркете или приподымаю крышку чайника в кафе, я вспоминаю время, когда мы с Полом были вместе, чувствую его присутствие. По мере того как буфет пустел, чайный запах выдыхался, пока не осталась, как ни странно, еле заметная нотка жасмина. Иногда на кухне в самых неожиданных местах я улавливаю острый, тонкий запах. Однажды я нашла кусок женьшеня в ящике стола, толстое корневище напоминало о чем-то глубинном и подземном. В другой раз наткнулась на связанный шарик японского чая, который закатился за корзину для дров. Сначала он тоже походил на корень, но в чашке с кипятком распустился хризантемой.
После отъезда Пола и Кармел в доме стало очень тихо. Шум, который я издавала, выпуская сигаретный дым, казался порывами ветра. Иногда скрипела половица наверху или что-то булькало в старой батарее. Я просидела у окна, пока не показались передние фары машины Пола. Нужно почаще вывозить ее в город, подумала я.
6
Я просыпаюсь утром, и настроение у меня просто расчудесное! Я не сразу понимаю почему. А потом вспоминаю: мама сказала, что, если погода будет хорошая, мы пойдем на фестиваль сказок и историй, а это как раз сегодня.
Моя кровать стоит у окна. Я смотрю через окно – оно похоже на ромб – на небо.
А небо синее, синее, синее!
Я лежу в постели, под одеялом тепло. Я слышу, как мама хозяйничает внизу: сначала клацанье – поставила чайник на плиту, потом щелчок – включила газ. Когда папа жил с нами, его голос заглушал скрип половиц. Иногда они с мамой ссорились, и тогда казалось, что рычат два медведя. Когда я спускалась, они сразу замолкали и улыбались мне, но ясно же было, как дважды два, что они заставляют себя улыбаться. Люди почему-то принимают детей за мышат и думают, что мозги у них совсем крошечные.
Директор моей школы в точности такой – думает, что мы ничего не смыслим. В родительский день мама немного опоздала. Моя учительница – миссис Бакфест – разрешила мне подождать маму возле класса. Пока я там ждала, слышала, как мистер Феллоуз, директор, в классе говорит миссис Бакфест про мою маму «ну вот, очередная одинокая мамаша». У меня лицо даже вспыхнуло от злости, потому что он сует нос не в свое дело – так я считаю. Мама пришла, запыхавшаяся, и выпалила:
– Прости, прости, ради бога. Я задержалась на работе.
Я не обратила внимания на эти слова, я ведь прекрасно знаю, что она опаздывает потому, что у всех есть машины, а у нее нет. Поэтому я взяла ее за руку и сказала:
– Пустяки. Подумаешь, всего-то десять минут, – хотя на самом деле прошло уже больше пятнадцати.
Когда мы вошли в класс, миссис Бакфест сказала про меня: «Очень умная девочка, но иногда витает в облаках».
Мистер Феллоуз все смотрел на маму – и я прекрасно понимаю почему – потому что моя мама гораздо красивее других мам. У нее густые каштановые волосы, синие глаза, немного вздернутый нос и очень красивые пухлые губы, которые особенно классно смотрятся, когда она их чуточку подкрашивает.
Потом директор заговорил:
– У Кармел необычайно богатый словарный запас. У нее очень живое воображение. Я полагаю даже, что она воспринимает мир иначе, чем все мы. – Тут он взглянул на меня и заметил: – Но ты рискуешь потерять голову, если не поставишь ее на место.
По-моему, так это просто грубо. Особенно если учесть то, что он до этого говорил про маму. Я ничего не ответила, и он продолжил:
– Взять хотя бы тот случай на прошлой неделе, когда мы ходили всей школой на экскурсию, а ты пропала, и мы долго искали тебя, пока не обнаружили в полном одиночестве на скамейке, и вид у тебя был такой, будто ты находишься где-то за тридевять земель. Мы очень волновались, Кармел.
– Что вы говорите! – воскликнула мама.
Я вздохнула, мне совсем разонравилось, что они обсуждают меня. Мне стало грустно-прегрустно, и я ужасно обрадовалась, когда миссис Бакфест улыбнулась и заверила, что все это с возрастом пройдет, она в этом совершенно уверена, поэтому не следует чересчур беспокоиться. И мама мне тоже сказала не огорчаться и повела меня есть пиццу – хоть мы и не собирались даже, – и было прямо очень весело. Она рассказывала мне всякие смешные истории, и я так хохотала, что кока-кола попала мне в нос.
По папиному крику я не скучаю, но мне страшно не хватает его рокочущего голоса. А мама считает – мы теперь сами себе хозяева и можем творить все, что заблагорассудится. Она говорит: «Можем беситься, сколько душе угодно». Иногда мы танцуем на кухне вокруг старого деревянного стола. Включаем радио на полную катушку, а вместо микрофонов у нас поварешки.