Девятый
Часть 45 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Господи, — охает Арисат, растворяясь во мраке.
Похоже, обо мне скоро пойдут скабрезные легенды.
Если выживем.
* * *
Первый раз на нас напали, когда на востоке только-только наметилось просветление. До рассвета еще прилично, но уже заметно — он не за горами.
К тому моменту носилок у нас прибавилось. Обещанный Аршубиусом спуск давался нелегко. Теперь понятно, почему здесь нет дороги: трудно ее провести через нагромождение скал, осыпей и глубоких расселин. Даже пешему приходилось несладко: люди оскальзывались на мокрых камнях, падали на развалах валунов, потеряв равновесие, скатывались с крутых склонов.
Несколько переломов ног и рук; один позвоночник; свернутая шея; пробитая о камень голова; старик, присевший отдохнуть, да так и не поднявшийся — сердце остановилось; неудачно упавшая мать, до смерти придавившая своего младенца.
Крепкие люди, но даже для них такой переход — очень суровое испытание. Слишком темно, слишком все устали, и слишком сильно подгоняет страх, заставляя забыть об осторожности.
Про животных и не хочется говорить: коров и лошадей существенно поубавилось; в суматохе и темноте недосчитались многих овец и коз.
Когда далеко позади тревожно закричали, я поначалу решил, что произошел очередной несчастный случай. Но встрепенувшийся Зеленый, размахивая потяжелевшими от влаги крыльями, развернулся на плече, зашипел.
— Тревога! Погань!
Это кто-то заорал — без попугая догадался.
Похолодев, взялся за рукоять меча. Если нас догнали те, кто поджидал в засаде у большого брода, то это всё — остается только продать себя подороже. Не потянем мы серьезных сил. Убегать даже не пробовали — в такой темноте на пересеченной местности верхом не поскачешь, а пешком догонят, словно черепаху.
— Не останавливаться — вперед все!
Это уже я ору, чтобы штатский народ не запаниковал, не начал рассыпаться в стороны — не собрать их потом в этом бедламе будет.
Закрадывается мысль последовать своему же совету, но отгоняю — стыдно перед Туком будет. Он замер рядом, ждет боевого приказа.
— Стоим здесь — перехватываем всех ополченцев и дружинников. Организуем из них заслон.
Конфидус сотню воинов держит в хвосте и сотню в авангарде — остальных, разбив на мелкие группы, распределил по колонне. Может, задумка и хорошая, да только в темноте люди из слабых отрядов почему-то рассосались, перемешавшись с женщинами и безоружными иридианами. Не привыкли воины с гражданскими идти вместе — по старой привычке всех воспринимают как равных, способных прикрыть в строю при случае. Вот таких заблудившихся мы и начали останавливать, пытаясь создать крепкий кулак.
Место узкое: с одной стороны глубокая промоина с почти вертикальными стенками, с другой — обрывистый склон поджимает. Расстояние между этими препятствиями шагов тридцать-сорок: хватит сотни воинов, чтобы перекрыть тройной шеренгой.
Шум приближается: крики ужаса и ярости, вой и отрывистое кваканье тварей, удары по шкурам и доспехам, женский визг, детский плач. Что бы там сейчас ни происходило — скоро это доберется до нас. Заметив, что среди пробегающих мимо людей начали встречаться раненые, понял — больше подмоги оттуда не будет. Все, кто способен держать оружие в руках, остались в арьергарде, с епископом.
Осмотрел свое «воинство»: тридцать семь ополченцев, четыре подростка с копьями (подвигов захотелось) и, что самое удивительное, — три женщины с такими же копьями. Барышни серьезные — не первой молодости, но и далеко не старухи. Все в теле — на мой вкус, даже чересчур в теле (стройных предпочитаю), — оружие держат уверенно. Этакие располневшие скандинавки — и на весле драккара смотреться будут неплохо, и мужа-викинга отдубасят, если напросится.
Если дело дойдет до ставок — поставлю на них, а не на пацанов.
Тук, естественно, не удержался от домогательств:
— Эй! Лила! Ты что, воевать собралась?!
— А тебе-то что? — нелюбезно ответила самая толстая.
— Да ничего, просто грудь свою береги. Мне она покоя не дает — хотелось бы после боя пощупать. Дашь ведь? Это я не только о груди спросил. Так что смотри — как бы не оторвали.
— Надорвутся, — мрачно произнесла женщина, нахлобучивая кожаный шлем. — А если и так, то тебя, кривого, спрашивать не стану — что останется, тем и утешу.
Странно, но горбун не нашел что на такое ответить.
Как-то Тук робко с ней себя ведет. Влюбился или просто побаивается? Я почти не сомневаюсь, что последнее: этой красавице только увесистой штанги в руках не хватает для комплекта — классическая мастерица спорта по тяжелой атлетике.
Мимо пробежал запыхавшийся ополченец, с виду не раненый, — на ходу поделился новостями:
— Погань нас догнала — епископ послал к Аршубиусу, чтобы он где-нибудь заслон организовал перед бродом. Нельзя с ними на хвосте в реку забираться — надо хоть баб успеть на другой берег перевести.
— А много там тварей? — кричу уже вслед.
— Да кто ж его знает! Может, и немного, а может, это только передние и сейчас орда нахлынет…
Трезво оцениваю шансы своего скромного войска как небольшие — слишком мало нас, чтобы организовать серьезный строй. Шум приближается, попугай волнуется все больше и больше. Из темноты показывается целая толпа улепетывающих доходяг — тех, кто в хвосте вечно плетется. Побросали не только колья, но и все вещи: налегке ноги уносят.
— Что там? — спрашиваю наобум, может, кто ответит.
— Там орда, — плаксиво отвечает прихрамывающий старик.
— И бурдюков у них целых два!
Не увидел хозяина голоса, но заметно, что перепуган тот не на шутку.
Ополченцы нехорошо заволновались — пришлось применить командный голос:
— Тихо все! Нет там никакого бурдюка! Не знаете разве, как он орет?! Небось у моря расслышали бы! У страха глаза велики — меньше паникеров слушайте!
Из темноты показывается высоченная фигура. Епископ.
Опираясь на свой гипертрофированный меч, открывает забрало:
— Дан, очень хорошо, что вы остались. Сейчас стрелки подтянутся — берите их и ступайте дальше. Найдите хорошую позицию для лучников и подсветите все перед ней, если сможете.
— Много тварей? — Очень уж меня волнует этот математический вопрос.
— Да нет — отбились сразу, но они из зарослей постоянно наскоки делают и обойти пытаются.
— Здесь не обойдут.
— Здесь — да, а там многих в кусты утащили, а мы помешать не смогли. Мало нас, чтобы везде народ прикрыть. Ладно, раз вы здесь, то я назад — лучники на вас остаются.
И правда — из мрака показываются стрелки. Семнадцать ополченцев с длинными луками — смотрят ожидающе. Вот же загадали мне загадку — понятия не имею, какая позиция их больше устраивает. И вообще сомневаюсь, что от них толк будет: погань, как я заметил, метательного оружия не сильно боится.
Но деваться некуда:
— Все уходим! За мной! Перебираемся на новую позицию!
Плетемся вперемешку с убегающими «штатскими». Опять начинает накрапывать дождь, а за спиной приближается шум боя — твари поджимают. Посматриваю по сторонам, пытаясь догадаться, что именно лучше подходит для стрелков. Утес, нависший над тропой? Хорошее место, да только не забраться туда… Просто выстроить в линию и пусть пуляют? Да нет — епископ с таким же успехом мог оставить их на нашей позиции. Вот же, блин: тактике управления отрядом лучников меня не научили! Все больше разными электрическими схемами пичкали, считая, что это главное. Хотел бы я сейчас на этих инструкторов посмотреть — пусть рисуют свои схемы на камнях мокрых, пытаясь ими монстров остановить.
Крутой спуск сменился резким подъемом — такое частенько бывало. Рельеф здесь веселенький — не раз уже подозревал, что брат Аршубиус заблудился. В здравом уме никто по такой тропе ходить не станет — явно лишние километры накручиваем.
Хотя мало ли — может, в других местах еще хуже придется.
Десятник лучников, неправильно истолковав мое молчание и суетливые взгляды, довольно заметил:
— Хорошее вы место приметили — сверху вниз будем бить оттуда. Жаль только, дождь начинается — тетивы вымочит, если всерьез лить начнет.
Если откровенно, я не собирался останавливаться на вершине подъема, но ни единым жестом этого не выдал — пусть не сомневаются, что перед ними великий профессионал. Мы, стражи, умеем все — раз плюнуть.
Вспомнив, что епископ просил еще и освещенность организовать, приказываю ополченцам:
— Бегом нарубите веток в кустах — разведите костры внизу! У кого остались факелы, воткните их между камнями там же, когда бой приблизится!
Все бросаются выполнять приказ, и при этом никто не крутит пальцем у виска — похоже, пока действую правильно.
Когда бой приблизился настолько, что попугай превратился в пушистый злобствующий шарик, внизу горело семь приличных костров и несколько факелов. Хотя расселина здесь уходила в сторону, теснина все равно оставалась — света вполне хватало, да и небо на востоке уже прилично начало с этим помогать.
Лучники взялись натягивать тетивы, а я просто развернул парусину, защищавшую арбалет от влаги. Не ржавчины боялся — тетива ведь тоже жильная, а снимать ее нельзя: натягивать это оружие очень непросто. Заработал рычагом, зарядил болт с режущим наконечником.
Ополченцы приготовили зажигательные стрелы — они все, похоже, на них просто помешаны. Эх, не вовремя этот дождь зарядил — если бы сушь продержалась подольше… Запалить пожухлую траву на склоне можно было, или рощи, или кустарники. Вот это была бы освещенность! Да и твари огня боятся.
Ага, и зарево аж на дальнем броде увидят.
Да и пусть увидят. Я почему-то почти не сомневался, что у нечисти здешней связь налажена неплохо — раз нас нашла какая-то шайка, то вся округа уже в курсе. Спешат сюда со всех сторон. Теперь вопрос скорости: кто быстрее — мы или они.
* * *
Сам бой меня не впечатлил — совсем непохоже на то, что было в Талле или той веселой ночкой. Просто в сумерках показались отступающие ряды ополченцев и дружинников, позади них суетились отдельные мелкие твари. Не нападали — просто прыгали перед копьями и вопили на все лады. Непонятно, из-за чего такую панику развели по пустяку, чем пятиться, лучше бы налетели на гадов всей толпой и передавили, как тараканов.
А затем показались фигуры посерьезнее. Два уже знакомых мне шатуна-эрита с увесистыми бревнышками в каждой лапе и что-то не менее крупное, просматривающееся за ними.
— Бьем в больших — мелких не трогаем, — скомандовал десятник лучников. — И стреляем быстро — надо в каждого по паре дюжин стрел вбить. Тогда они, может, и остановятся — вытаскивать начнут, пока мелочь будет стараться нас порвать или прогнать.
Насчет последней фразы не понял — нас что: убивать здесь сейчас будут? Но, не заметив на лицах лучников признаков страха, поднял арбалет — раз никто не суетится, то и я не буду.
А потом просто стрелял, выпуская болты в темнеющие внизу туши. Поначалу твари даже не заметили обстрела, но потом мелкие, перестав мельтешить без толку, кинулись влево, попытавшись обойти по склону отряд епископа, чтобы добраться до нашего мясца. Зря — склон даже для этих ловкачей оказался непреодолимым: один прыгун вызвал целую осыпь, после чего сверзился вниз, прямо на копья воинов — встретили они его очень неласково, хотя и рады были. Остальные, не желая повторять его судьбу, частью отступили, частью забрались еще выше, исчезнув из поля зрения. Если сумеют там пробраться к нам в тыл, будет неприятно. Правда, времени при обходе потеряют немало…
Похоже, обо мне скоро пойдут скабрезные легенды.
Если выживем.
* * *
Первый раз на нас напали, когда на востоке только-только наметилось просветление. До рассвета еще прилично, но уже заметно — он не за горами.
К тому моменту носилок у нас прибавилось. Обещанный Аршубиусом спуск давался нелегко. Теперь понятно, почему здесь нет дороги: трудно ее провести через нагромождение скал, осыпей и глубоких расселин. Даже пешему приходилось несладко: люди оскальзывались на мокрых камнях, падали на развалах валунов, потеряв равновесие, скатывались с крутых склонов.
Несколько переломов ног и рук; один позвоночник; свернутая шея; пробитая о камень голова; старик, присевший отдохнуть, да так и не поднявшийся — сердце остановилось; неудачно упавшая мать, до смерти придавившая своего младенца.
Крепкие люди, но даже для них такой переход — очень суровое испытание. Слишком темно, слишком все устали, и слишком сильно подгоняет страх, заставляя забыть об осторожности.
Про животных и не хочется говорить: коров и лошадей существенно поубавилось; в суматохе и темноте недосчитались многих овец и коз.
Когда далеко позади тревожно закричали, я поначалу решил, что произошел очередной несчастный случай. Но встрепенувшийся Зеленый, размахивая потяжелевшими от влаги крыльями, развернулся на плече, зашипел.
— Тревога! Погань!
Это кто-то заорал — без попугая догадался.
Похолодев, взялся за рукоять меча. Если нас догнали те, кто поджидал в засаде у большого брода, то это всё — остается только продать себя подороже. Не потянем мы серьезных сил. Убегать даже не пробовали — в такой темноте на пересеченной местности верхом не поскачешь, а пешком догонят, словно черепаху.
— Не останавливаться — вперед все!
Это уже я ору, чтобы штатский народ не запаниковал, не начал рассыпаться в стороны — не собрать их потом в этом бедламе будет.
Закрадывается мысль последовать своему же совету, но отгоняю — стыдно перед Туком будет. Он замер рядом, ждет боевого приказа.
— Стоим здесь — перехватываем всех ополченцев и дружинников. Организуем из них заслон.
Конфидус сотню воинов держит в хвосте и сотню в авангарде — остальных, разбив на мелкие группы, распределил по колонне. Может, задумка и хорошая, да только в темноте люди из слабых отрядов почему-то рассосались, перемешавшись с женщинами и безоружными иридианами. Не привыкли воины с гражданскими идти вместе — по старой привычке всех воспринимают как равных, способных прикрыть в строю при случае. Вот таких заблудившихся мы и начали останавливать, пытаясь создать крепкий кулак.
Место узкое: с одной стороны глубокая промоина с почти вертикальными стенками, с другой — обрывистый склон поджимает. Расстояние между этими препятствиями шагов тридцать-сорок: хватит сотни воинов, чтобы перекрыть тройной шеренгой.
Шум приближается: крики ужаса и ярости, вой и отрывистое кваканье тварей, удары по шкурам и доспехам, женский визг, детский плач. Что бы там сейчас ни происходило — скоро это доберется до нас. Заметив, что среди пробегающих мимо людей начали встречаться раненые, понял — больше подмоги оттуда не будет. Все, кто способен держать оружие в руках, остались в арьергарде, с епископом.
Осмотрел свое «воинство»: тридцать семь ополченцев, четыре подростка с копьями (подвигов захотелось) и, что самое удивительное, — три женщины с такими же копьями. Барышни серьезные — не первой молодости, но и далеко не старухи. Все в теле — на мой вкус, даже чересчур в теле (стройных предпочитаю), — оружие держат уверенно. Этакие располневшие скандинавки — и на весле драккара смотреться будут неплохо, и мужа-викинга отдубасят, если напросится.
Если дело дойдет до ставок — поставлю на них, а не на пацанов.
Тук, естественно, не удержался от домогательств:
— Эй! Лила! Ты что, воевать собралась?!
— А тебе-то что? — нелюбезно ответила самая толстая.
— Да ничего, просто грудь свою береги. Мне она покоя не дает — хотелось бы после боя пощупать. Дашь ведь? Это я не только о груди спросил. Так что смотри — как бы не оторвали.
— Надорвутся, — мрачно произнесла женщина, нахлобучивая кожаный шлем. — А если и так, то тебя, кривого, спрашивать не стану — что останется, тем и утешу.
Странно, но горбун не нашел что на такое ответить.
Как-то Тук робко с ней себя ведет. Влюбился или просто побаивается? Я почти не сомневаюсь, что последнее: этой красавице только увесистой штанги в руках не хватает для комплекта — классическая мастерица спорта по тяжелой атлетике.
Мимо пробежал запыхавшийся ополченец, с виду не раненый, — на ходу поделился новостями:
— Погань нас догнала — епископ послал к Аршубиусу, чтобы он где-нибудь заслон организовал перед бродом. Нельзя с ними на хвосте в реку забираться — надо хоть баб успеть на другой берег перевести.
— А много там тварей? — кричу уже вслед.
— Да кто ж его знает! Может, и немного, а может, это только передние и сейчас орда нахлынет…
Трезво оцениваю шансы своего скромного войска как небольшие — слишком мало нас, чтобы организовать серьезный строй. Шум приближается, попугай волнуется все больше и больше. Из темноты показывается целая толпа улепетывающих доходяг — тех, кто в хвосте вечно плетется. Побросали не только колья, но и все вещи: налегке ноги уносят.
— Что там? — спрашиваю наобум, может, кто ответит.
— Там орда, — плаксиво отвечает прихрамывающий старик.
— И бурдюков у них целых два!
Не увидел хозяина голоса, но заметно, что перепуган тот не на шутку.
Ополченцы нехорошо заволновались — пришлось применить командный голос:
— Тихо все! Нет там никакого бурдюка! Не знаете разве, как он орет?! Небось у моря расслышали бы! У страха глаза велики — меньше паникеров слушайте!
Из темноты показывается высоченная фигура. Епископ.
Опираясь на свой гипертрофированный меч, открывает забрало:
— Дан, очень хорошо, что вы остались. Сейчас стрелки подтянутся — берите их и ступайте дальше. Найдите хорошую позицию для лучников и подсветите все перед ней, если сможете.
— Много тварей? — Очень уж меня волнует этот математический вопрос.
— Да нет — отбились сразу, но они из зарослей постоянно наскоки делают и обойти пытаются.
— Здесь не обойдут.
— Здесь — да, а там многих в кусты утащили, а мы помешать не смогли. Мало нас, чтобы везде народ прикрыть. Ладно, раз вы здесь, то я назад — лучники на вас остаются.
И правда — из мрака показываются стрелки. Семнадцать ополченцев с длинными луками — смотрят ожидающе. Вот же загадали мне загадку — понятия не имею, какая позиция их больше устраивает. И вообще сомневаюсь, что от них толк будет: погань, как я заметил, метательного оружия не сильно боится.
Но деваться некуда:
— Все уходим! За мной! Перебираемся на новую позицию!
Плетемся вперемешку с убегающими «штатскими». Опять начинает накрапывать дождь, а за спиной приближается шум боя — твари поджимают. Посматриваю по сторонам, пытаясь догадаться, что именно лучше подходит для стрелков. Утес, нависший над тропой? Хорошее место, да только не забраться туда… Просто выстроить в линию и пусть пуляют? Да нет — епископ с таким же успехом мог оставить их на нашей позиции. Вот же, блин: тактике управления отрядом лучников меня не научили! Все больше разными электрическими схемами пичкали, считая, что это главное. Хотел бы я сейчас на этих инструкторов посмотреть — пусть рисуют свои схемы на камнях мокрых, пытаясь ими монстров остановить.
Крутой спуск сменился резким подъемом — такое частенько бывало. Рельеф здесь веселенький — не раз уже подозревал, что брат Аршубиус заблудился. В здравом уме никто по такой тропе ходить не станет — явно лишние километры накручиваем.
Хотя мало ли — может, в других местах еще хуже придется.
Десятник лучников, неправильно истолковав мое молчание и суетливые взгляды, довольно заметил:
— Хорошее вы место приметили — сверху вниз будем бить оттуда. Жаль только, дождь начинается — тетивы вымочит, если всерьез лить начнет.
Если откровенно, я не собирался останавливаться на вершине подъема, но ни единым жестом этого не выдал — пусть не сомневаются, что перед ними великий профессионал. Мы, стражи, умеем все — раз плюнуть.
Вспомнив, что епископ просил еще и освещенность организовать, приказываю ополченцам:
— Бегом нарубите веток в кустах — разведите костры внизу! У кого остались факелы, воткните их между камнями там же, когда бой приблизится!
Все бросаются выполнять приказ, и при этом никто не крутит пальцем у виска — похоже, пока действую правильно.
Когда бой приблизился настолько, что попугай превратился в пушистый злобствующий шарик, внизу горело семь приличных костров и несколько факелов. Хотя расселина здесь уходила в сторону, теснина все равно оставалась — света вполне хватало, да и небо на востоке уже прилично начало с этим помогать.
Лучники взялись натягивать тетивы, а я просто развернул парусину, защищавшую арбалет от влаги. Не ржавчины боялся — тетива ведь тоже жильная, а снимать ее нельзя: натягивать это оружие очень непросто. Заработал рычагом, зарядил болт с режущим наконечником.
Ополченцы приготовили зажигательные стрелы — они все, похоже, на них просто помешаны. Эх, не вовремя этот дождь зарядил — если бы сушь продержалась подольше… Запалить пожухлую траву на склоне можно было, или рощи, или кустарники. Вот это была бы освещенность! Да и твари огня боятся.
Ага, и зарево аж на дальнем броде увидят.
Да и пусть увидят. Я почему-то почти не сомневался, что у нечисти здешней связь налажена неплохо — раз нас нашла какая-то шайка, то вся округа уже в курсе. Спешат сюда со всех сторон. Теперь вопрос скорости: кто быстрее — мы или они.
* * *
Сам бой меня не впечатлил — совсем непохоже на то, что было в Талле или той веселой ночкой. Просто в сумерках показались отступающие ряды ополченцев и дружинников, позади них суетились отдельные мелкие твари. Не нападали — просто прыгали перед копьями и вопили на все лады. Непонятно, из-за чего такую панику развели по пустяку, чем пятиться, лучше бы налетели на гадов всей толпой и передавили, как тараканов.
А затем показались фигуры посерьезнее. Два уже знакомых мне шатуна-эрита с увесистыми бревнышками в каждой лапе и что-то не менее крупное, просматривающееся за ними.
— Бьем в больших — мелких не трогаем, — скомандовал десятник лучников. — И стреляем быстро — надо в каждого по паре дюжин стрел вбить. Тогда они, может, и остановятся — вытаскивать начнут, пока мелочь будет стараться нас порвать или прогнать.
Насчет последней фразы не понял — нас что: убивать здесь сейчас будут? Но, не заметив на лицах лучников признаков страха, поднял арбалет — раз никто не суетится, то и я не буду.
А потом просто стрелял, выпуская болты в темнеющие внизу туши. Поначалу твари даже не заметили обстрела, но потом мелкие, перестав мельтешить без толку, кинулись влево, попытавшись обойти по склону отряд епископа, чтобы добраться до нашего мясца. Зря — склон даже для этих ловкачей оказался непреодолимым: один прыгун вызвал целую осыпь, после чего сверзился вниз, прямо на копья воинов — встретили они его очень неласково, хотя и рады были. Остальные, не желая повторять его судьбу, частью отступили, частью забрались еще выше, исчезнув из поля зрения. Если сумеют там пробраться к нам в тыл, будет неприятно. Правда, времени при обходе потеряют немало…