Девятый

Его крик вывел меня из созерцательного состояния — я вспомнил, что не явлюсь праздным зрителем, надо и самому в бой втягиваться.

Привстал на колено, сдернул со спины арбалет. Рычаг на себя, назад, опять на себя — повторить до упора. Взвод туговат, но силы хватает, так что комфортом можно пренебречь — важнее скорость перезарядки, а она зависит от количества возвратно-поступательных движений при натягивании. Все просто — будто насосом работаю.

Без раздумий на ощупь вытащил из первого отделения колчана четыре болта с широкими наконечниками. Доспехов у противника не наблюдаю, а по травматическому действию узкие «бронебойки» сильно уступают. Три болта легко вошли в гнезда на конце ложа, четвертый зарядил.

Древки болтов отличные: плотник здешний не подкачал — у него для такого дела даже примитивный токарный станок имеется. А вот наконечники дрянь — некачественное железо.

Ничего, сейчас в деле проверим…

Если бы я начал подниматься чуть раньше, мне бы не поздоровилось — из темноты прилетело увесистое бревнышко. Тук был широк в плечах, но невысок, и это его спасло — метательный снаряд просвистел над макушкой шлема. А вот мне бы башку свернуло…

Развернувшись, Тук, осклабившись, резко опустил забрало, глухо выкрикнул:

— Вот так дела — видали, что они творят?!

Из темноты прилетело второе бревнышко — его он сейчас заметить не мог. На этот раз невидимый «снайпер» взял поправку на физический недостаток воина — аккуратно по горбу шмякнуло. Размеры деревяшки были таковы, что, порубив ее на дрова, можно пару дней избу топить. Тук только охнуть успел, улетая к центру лагеря.

Из темноты выдвинулось нечто посерьезнее «гориллы». Даже не знаю, как подобное можно назвать, но зато понимаю, почему попугай так поспешно с нами распрощался. Мне сейчас тоже захотелось оказаться как можно дальше от этого неуютного места.

Жаль, летать не умею…

Бочкообразное тело, небрежно поставленное на столбы коротких раскоряченных кривых ножек — будто у слона по кусочку отрезали; вывернутый кверху плечевой пояс — из него почти до земли локтями тоже кверху свисают две длиннющие лапы с широченными лопатами ладоней; меж плеч крошечная голова — такие туземцы раньше коллекционировали, отрубая у врагов и затем высушивая хитрым способом. Эта немногим крупнее, но похожа. Глаза столь маленькие, что не разглядеть, зато рот просто огромный — что называется, до ушей. И скалится как-то странно — такие добродушные улыбки мультипликационным героям рисовать любят, чтобы детей радовали. Здесь бы они не обрадовались… Серая дряблая кожа, похожая на стены в том проклятом убежище (вот зачем мы туда полезли?!), неспешная, но уверенная походка.

Я бы тоже шагал уверенно, будь у меня рост три с лишним метра…

Теперь понятно, кто там из темноты бревнами кидался: шагающий двухковшовый экскаватор.

Арбалет в руках показался пластмассовой игрушкой для детей дошкольного возраста — в поединке против такой твари он явно не котировался. Но еще меньше мне хотелось встречать этого амбала с мечом — поневоле задумался о том, что не зря мне секиры и двуручники нахваливали.

Ага, если бросить, легче убегать будет…

В голову даже не стал целиться — темень, отблески костров, раскачивающаяся походка твари, мое полное убожество в снайперском деле. Приклад мягко толкнул в плечо, болт ударил в левую часть груди, зарывшись в плоть по самое оперение. На тварь это видимого эффекта не произвело, шагая дальше, она небрежно взмахнула лапой, будто соломинки сметая мешающие ей оглобли. Теперь между нами преград не было — сейчас преодолеет линию телег, и буду я как заяц драпать к бабам и детям, пока серьезные мужики, потешаясь над моей трусостью, начнут рубить эту ходячую гору.

А чего бояться? Я ведь уже мертв, и тело мое разлагается. И еще я зол. Зол на яйцеголовых, научивших меня сооружать чум из шкур, но не научивших с одного выстрела валить таких противников и не нашедших способов переправки сюда противотанковых гранатометов; на тело, доставшееся мне, ибо не имеет встроенных навыков сокрушения монстров; на этот во все географические места трахнутый мир, с первого дня не дающий мне перевести дух, — он будто голодающий садист на меня набросился.

А особенно я зол на этого переростка, уверенно шагающего вперед: он считает меня не опаснее букашки. Из-за таких вот тупых уродов мне в свое время пришлось жилы рвать, занимаясь боксом и таская железо, — по-другому они не понимают.

Ты думаешь, я мелкий и безобидный? Думай-думай… мечтай… наивный… тем неожиданнее будет мой сюрприз. Что там у нас по плану после кузни? Танец с мечами? Уговорили — сейчас устрою танец… Ну давай… тварь… ты большой, зато я быстрый… Смелый очень?! Подходи… А я сейчас только одного боюсь — что меня заставят твою изрезанную тушу хоронить…

Глинистая почва, деревянная лопата…

Ладонь сжала рукоять меча, потянула его из ножен, кровь забурлила от адреналинового впрыска, но я этого уже не понимал — отвлеченные мысли покинули голову, остались лишь я и тварь. Любви между нами не получится — кто-то должен уступить.

Я уступать не собираюсь — достали…

Монстр мудрить не стал — поступил со мной так же, как с теми оглоблями: небрежно стряхнул с курса. Точнее, он думал меня стряхнуть, а я просто отскочил чуть в сторону, одновременно разворачиваясь, ускоряя рубящий удар движением корпуса. Касание, резкое движение на себя. Пальцы у твари просто загляденье — с детскую руку габаритами. Острое лезвие, резанув, снесло все четыре — лишь отставленный большой избежал общей участи.

Амбал впервые сподобился на звук — издал что-то среднее между хрюканьем и испуганным воплем, суетливо прижал покалеченную конечность к груди, второй резко ударил сверху, будто мухобойкой. Хотел пришлепнуть. Размечтался — я ему не муха: отскочил на шаг, попытался повторить успешный удар, но вышло не так удачно, лишь ладонь слегка задел.

Ошеломленный моей невероятной наглостью монстр замер, баюкая уже обе лапы. Я впервые разглядел его глаза: мелкие, поросячьи, стеклянно-равнодушные. Смотрит не мигая, будто просверлить взглядом пытается. И ноль эмоций — будто компьютер ходячий. Чего он застыл? Ищет файл с инструкцией по ликвидации насквозь отмороженных типов вроде меня?

Крутанул меч, ухватившись за рукоять двумя руками, срывающимся, злобным, вовсе не моим голосом, на чистом русском истерично заорал:

— Что?! Проблемы?! Да я еще даже не начал тебя убивать!!! Молись, сука, начинаю!!! На!!!

Все орут — чем я хуже?

Прыжок вперед, выпад, укол в бедро, отскок. Рана смехотворная, но зато каков эффект — уже не он атакует, а я. Агрессивная блоха пытается гонять собаку…

Монстр решил вернуть инициативу — неуверенно шагнул вперед. Вряд ли его заворожили слова на великом и могучем — просто не понимает, какую тактику следует избрать в схватке с таким проворным противником. Габариты у него о-го-го, а вот маневренность подкачала. А у меня все наоборот — столкнулся Давид с Голиафом: слишком разные тактики. Как хорошо, что не стал связываться с тяжелыми латами — в них так не поскачешь и акробатика невозможна.

Издалека прилетевшая горящая стрела вонзилась твари в плечо, но та обратила на нее внимания не больше, чем на мой арбалетный болт. Глаза врага блеснули как-то нехорошо — он понял, как меня достать. Левой лапой подхватил неуверенно поднимающегося Тука, легко швырнул его в меня. Тот и сам по себе не пушинка, да еще и в латах тяжелых, но полетел, будто снежок по зиме. Использование бакайца в качестве метательного снаряда даже в моем состоянии испытание для психики серьезное — я на миг замешкался. Нет, увернуться успел, но вопящий горбун, размахивая на лету всем, чем можно и нельзя, задел меня по макушке латной перчаткой.

Шлем спас, но в голове зашумело, я попятился, стараясь вернуться в боевую реальность. Тварь проворно приближалась, замахиваясь лапами для хлопка в ладоши. Понять, кто при этих аплодисментах окажется пострадавшим, было несложно, но в мои планы не входило — неожиданно для самого себя я бросился вперед.

Если для меня этот маневр оказался сюрпризом, для погани — тем более: среагировать не успела. Рыбкой пронырнув меж широко раскоряченных ног, тут же, опершись на левую руку, с полуоборота ударил под колено, одновременно отводя оружие на себя. Лезвие, неплохо приспособленное для режущих ударов, не подвело — сталь, коснувшись плоти, пошла назад, углубляясь до кости. Увы — с твердым препятствием легкий клинок не совладал, но мясо пострадало серьезно.

И сухожилия тоже.

Тварь опять хрюкнула, заваливаясь на поврежденную ногу, взмахнула рукой — сейчас ударит. Отскакивать далеко я не хотел — достаточно плашмя залечь на землю и оттуда успеть попробовать еще раз зацепить пролетающую выше ладонь: на ней слишком много лишних пальцев.

Мне помогли с маневром, неожиданный жестокий удар в спину отбросил набок. В шаге от себя увидел недобитую Туком «гориллу», тварь замахивалась для окончательного решения моего вопроса. В свете костров и факелов длинные когти отливали красным и вообще нехорошо смотрелись. Прикрылся мечом, собираясь встретить гада как полагается.


Не встретил — заваливающийся великан, продолжая слепо замахиваться своей кривой лапой, промазал мимо меня, но зато угодил «горилле» в грудь — тварь растворилась во тьме, будто волейбольный мячик после жесткой подачи. Затем монстр наконец упал.

Я не позволил ему разлеживаться спокойно: привстал на колено, рубанул размашисто, с оттяжкой. Кончик клинка ударил по голове, рассек мясо, но с костью не справился, хотя и проскрежетал по ней хорошо. Будь череп человеческим — хана, но увы… Эх, надо было топорик с пояса хватать, да теперь уже не успеваю.

Непрерывно похрюкивая, упавший великан суетливо замахал лапами, пытаясь прихлопнуть меня вслепую, — вывернуть голову назад он не мог. Учитывая габариты конечностей, достанет быстро — я вынужден был откатиться. А затем с огромным удовольствием исполнил свою недавнюю мечту — оставил его левую ладонь без пальцев. На этот раз уцелело два, но зато без большого — теперь в кегельбане шары катать будет нелегко.

Еще удар — правая, и без того изуродованная, ладонь получает новую отметину. А теперь по левой — там ведь еще два пальчика осталось. Теперь не осталось, а на правой тебе последний пальчик тоже ни к чему, все равно ковыряться им в таком микроскопическом носике не получится…

Вот и все, ногти стричь ты больше не будешь…

Хрюканье перешло в визг — монстр перестал пытаться меня достать, дошло, что я стою на безопасной дистанции и он сам любезно подставляет мне свои культяпки для обрезания. Несмотря на поврежденную ногу, он начал пробовать подняться. Уж лучше бы дальше ладони на стружку переводил — подскочив, я рубанул уже расчетливее, чуть ниже затылка. Сталь рассекла шею, но справиться с позвоночником не смогла. Из раны фонтаном ударила темная бурда, заляпав мне руки и лицо. Еще неделю назад меня бы после такого вывернуло, но сейчас по барабану все — хоть в дерьмо окунусь, лишь бы эту тварь на капусту порубить.

Я как пес, гоняющийся за собственным хвостом, носился вокруг бьющейся на земле туши. И бил, бил, бил, не переставал бить. Лапы, плечи, бока, голова — тварь стремительно покрывалась ранами. Визг, хрюканье, вой, отчаянные попытки достать меня сходят на нет после того, как добираюсь до локтевых сгибов. Может, меч мой и легок, но пока секирой врубишь один раз, я три успею, причем метко — по суставчикам, по лакомым мясным кусочкам, по сухожилиям, а теперь еще и колющий в бок с поворотом в ране. У человека здесь печень, а у тебя что? Заплакал? Значит, тоже что-то полезное… Было…

В какой-то момент я обнаружил, что занимаюсь мясницкой работой не в одиночестве. Какой-то рослый мужик носится, как и я, машет топором, другой с безопасной дистанции монотонно бьет копьем в одно место — будто пешней во льду лунку проделать старается.

Третий, подбежав с факелом, поднес его к залитой бурым уродливой голове, жестоко вбил, размазывая горящую смолу по коже. Вспыхнувшая кровь залила огнем сморщенное лицо, ослепила чудовище. Четвертый незваный помощник, пробегая мимо, плеснул на пламя из ведра. В нос ударило жаром и скипидарной вонью, тварь завыла на одной обреченной ноте, игнорируя все наши атаки, резко поднялась, слепо заковыляла вдоль линии повозок, сильно припадая на подрезанную ногу. Ополченец швырнул тяжелое копье, угодив чуть ниже шеи, прямиком меж выступов позвонков. Монстр упал на колени, лапы бессильно опали, вздернутые плечи расслабленно опустились, перестав прикрывать пылающую голову. Проскакавший мимо всадник ловко смахнул ее длинным мечом — только тогда поверженный гигант завалился окончательно.

Схватка показалась мне бесконечно долгой, но на самом деле это было далеко не так, обернувшись, я увидел, что к нам только-только начали прибывать дружинники Арисата. Учитывая, что до реки рукой подать, у них на это ушло никак не больше минуты (а скорее гораздо меньше).

Вот как время в бою растягивается…

Вокруг кипела нешуточная рубка. «Гориллы», прыгуны (памятные по нападению на Талль) и какие-то почти не отличимые от человека (если смотреть издали) твари теснили защитников. Стрелки побросали луки — стоя на телегах, отмахивались топорами; разрозненные защитники сбивались в кучки и, прикрывая друг другу спины, пытались отбросить прорвавшихся врагов. Звенело оружие, воздух сгустился от нескончаемого потока нашего мата и визга погани, во все стороны летели горящие стрелы (некоторые, значит, с луками все же не расстались).

Кинувшись сразу на пару «горилл», прижавших к борту телеги тройку ополченцев, тем же подлым приемом подрезал им колени, избегая возмездия, успел отскочить в сторону. Не стал здесь задерживаться — без меня теперь разберутся. Через повозку перелетел прыгун — успел его достать в полете. Пусть дальше порхает… уже без ступни. Будь у меня тяжелая секира, фиг бы подловил, а с легким оружием — благодать.

Еще одной «горилле» под колено. Увы, недостаточно удачно. Чудом устояв, тварь проворно развернулась, взмахнув при этом лапой. Хоть наобум била, но бок достала. Больно, но обиднее всего, что не дала уйти в сторону — равновесие нарушила. В отместку шикарным выпадом ударил в грудь. Увы, не пробил. Хлипкая на вид чешуя по прочности не уступала стальному доспеху. Толчок для массивной туши от моей зубочистки вышел незначительным, но повезло — помогло повреждение опорной конечности. «Горилла», разочарованно завизжав, полетела на землю, уже оттуда ухитрившись достать меня по голени — лапы у нее просто бесконечной длины. Спасибо иридианским сапогам — спасли. Сдачи тоже успел дать — брызнули отсеченные когтистые пальцы, и в тот же миг меня ударили в спину, сбив с ног.

Рухнул рядом с подраненной «гориллой», по мне пробежал кто-то тяжелый и торопливый — не стал меня добивать. Ну и спасибо тебе, добрый путник, — откатился под телегу, успев увернуться от удара когтями: разъяренный монстр жаждал мести. Резанул его в ответ, оставив на память об этом ударе болтающуюся на соплях ладонь — чуть-чуть не хватило полностью перерубить запястье.

Огляделся. Это я удачно попал — вокруг телеги видимо-невидимо ног, причем не все из них человеческие. Опять порадовался за меч — с секирой в такой тесноте не развернешься, а с ним пара пустяков. Подрезал одну лапу под коленом, сунул упавшей «горилле» лезвие под мышку — там чешуи не было. Согнувшийся пополам прыгун заглянул под телегу, пытаясь выяснить, кто там хулиганит. Метким выпадом вбил клинок в широкую глазницу — глубоко, с хрустом, да еще и провернул в ране. Может, погань и живучая, но этот свалился сразу — даже не пикнул.

Чья-то сильная лапа ухватила за лодыжку, требовательно потащила наружу. Подозревая, что ничего позитивного меня там не ждет, ухватился левой рукой за тележную ось, вытянул правую, приставил лезвие меча к жилистым пальцам, с нажимом провел. Опять визг, и вновь у кого-то полегчала ладонь.

Ну, вперед, уроды! Достаньте меня здесь! Сам я отсюда ни за что не вылезу — дураков нет!

Сверху, продравшись через жерди тележного дна, выросла гроздь когтей. Да так и остановилась — это в малобюджетных фильмах ужасов такие ладошки легко пробивают любые препятствия, а здесь суровая реальность. И в этой реальности настил из добротных, высушенных жердей превращается в капкан для хитрых пальцев.

А пальчики — такая хрупкая штука…

Я без фехтовальных изысков сбрил все, что выступало из днища, в очередной раз обрызгав лицо чем-то липким. Опять кто-то хватает за ноги — сразу за обе. Одну освободить успел (минус чьи-то пальцы), а вот вторую — нет: меня извлекли на свет божий. Ночь растаяла — повсюду что-то пылало и видно было немногим хуже, чем днем.

Торжествующая «горилла» задрала мою ногу кверху. Подметая головой землю, отчаянно попытался достать ее мечом, да где там — чешуя непробиваема да и замаха толкового не получилось. Вторая лапа вздымается, готовясь опуститься на мой пах. Пальцев на ней поубавилось, но все равно хватает — трудно надеяться на то, что после такого удара у меня сохранится возможность для размножения.

Чешуя на груди «гориллы» вспухает, расступается, пропуская выбирающийся копейный наконечник… Умеют мужики бить… Острый крюк второго копья грубо перехватывает шею, тянет в сторону, меня начинает заливать мерзкой кровью. Пока два всадника удерживают тварь на копьях, подоспевший ополченец деловито, без суеты, сносит обе лапы. Освободившись, я падаю, откатываюсь, оборачиваюсь — обезглавленный торс погани валится на землю.

Как у них здесь все четко поставлено — командно действуют. А я будто онанист, заблудившийся в публичном доме, по-идиотски одинок…

Подоспевшие основные силы кавалерии вытеснили тварей за периметр, опять захлопали луки — во мрак полетели горящие стрелы. Похоже, мы побеждаем.

Отвоевался я — боезапас адреналина на исходе и болит много чего. Без меня справятся — и так небось половину армии тьмы перерезал, а вторую половину без пальцев оставил. Ну если не половину, то четверть точно. Или хотя бы одну десятую… Ладно, пусть даже пять процентов! Все равно в моём мире за такое геройство медаль положено вручать, а в этом я просто выйду из боя чуть раньше.

Радостные, торжествующие крики — враг сломлен, мы побеждаем. А что я обычно делаю в таких случаях? Правильно — ищу Тука.





* * *


Тук валялся между линией костров, окружавших скопище небоеспособного населения, и линией телег. У него сегодня выдалась интересная ночка: он получил бревном по горбу; затем им кидались в хороших людей; потом его кто-то бил; а в завершение, судя по уликам, по нему проскакала наша доблестная кавалерия.

Я бы после такого точно ласты склеил… Доспехи смяло, местами совсем уж искорежило, заклинив в сочленениях. Шлем сплюснуло, забрало согнулось на манер птичьего клюва. Бронированный горбун лежал на боку без движения — даже не понять, дышит или нет.

Постучал по макушке шлема рукояткой меча:

— Хозяева дома есть?

Из-под покореженной стали донеслись невнятные звуки, а затем хорошо знакомый голос торопливо, глотая слова, за какие-то четыре секунды успел порекомендовать мне оказать всем здешним мужчинам разнообразные сексуальные услуги, после чего проделать аналогичные деяния с поганью, причем не только с живой — про мертвых не забыл. Скот домашний тоже упомянул, как и лесных зверей на три дня пути вокруг.

— Тук, живой? Это я, Дан.

— Сэр страж?