Дети страха и другие ужасные истории
Часть 31 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Десятый класс идет на урок и ждет меня. Ткаченко, тебя это тоже касается. – Дернулись оба, но завуч слегка качнула головой в сторону Димки. – Я сказала, десятый класс. А ты, Ткаченко, пойдешь со мной.
Больше никто не ошибался. Десятый класс молчаливой цепочкой потянулся на пятый этаж, а Петька чуть ли не вприпрыжку побежал за Людмилой Алексеевной.
Все сходилось как нельзя лучше. Он сам менял свою судьбу.
Вот если, например, он сейчас головой окно разобьет, его либо в больницу с порезами отправят, либо в милицию за хулиганство. Такого даже Вера предположить не сможет. А значит, около хирургического стола не будет стоять врач с ядом в руке. Да и в участке с ним ничего непредвиденного не случится.
Но судьба решила встать на пути Петькиной самостоятельности.
Он-то был убежден, что завуч сейчас поведет его к директору или в учительскую, начнет прорабатывать, а может, вообще погонит из школы за родителями. Но Людмила Алексеевна не сделала ни того, ни другого. Она поднялась на третий этаж и толкнула дверь кабинета, где Петька сегодня уже был. Математики.
Математичка что-то писала на доске под напряженное молчание класса.
Завуч кивнула учительнице, повела бровью в сторону вскочивших ребят и посмотрела на Петьку.
– Садись, Ткаченко, – холодно произнесла она. – У вас сегодня шесть уроков. Я хочу видеть тебя после каждого урока. Иначе с этой школой можешь попрощаться.
Наверное, именно так кролики чувствуют себя под взглядом питона. Было в глазах Людмилы Алексеевны что-то гипнотическое. Или это на Петьку подействовало осознание своей обреченности. Ведь если он будет отсиживать все уроки, то грузовик станет ждать его на шоссе. И рабочие подготовят свои кирпичи. И шкурка от банана будет пылиться на лестничной клетке.
С доски на него снова смотрели злополучные землекопы, которые в очередной раз требовали выполнения нормы.
Петька сел за парту, покосился на молчащий сегодня шкаф и полез в портфель за учебниками с тетрадками.
Рядом с ним опустилась завуч.
Петька замер. Он и так-то в математике не рубил, а под взглядом Людмилы Алексеевны и подавно перестал соображать. Чтобы хоть как-то скрыть волнение, он зашуршал тетрадкой, и его прошиб холодный пот.
Пол-обложки и последней страницы в тетради не было.
Завуч понимающе закивала своей монументальной прической.
Когда на парте оказались записки, ее брови взлетели вверх.
«Котик лапку опустил в черные чернила…»
– Что это за мерзость? – прошептала она, вставая от негодования.
Каблучки возмущенно протопали по проходу.
– Это не мерзость, – прошептал за последнее время осмелевший Петька. – Это судьба.
Завуч вышла. Класс облегченно вздохнул, и на Петьку одновременно посмотрели тридцать пар глаз. Петька неуютно поежился. Он не привык к такому вниманию.
Он даже не подозревал, что появление его в классе с завучем изменит его дальнейшую жизнь. И не совсем в ту сторону, о которой он подумал.
– Это от девочки, да? – понимающе закивала Голованова. От любопытства она ухитрилась вывернуть голову на сто восемьдесят градусов и теперь рассматривала замершего с поднятой лапкой котенка, приклеенного к письму.
– Не твое дело, – огрызнулся Петька, пряча записки. Еще не хватало, чтобы о его поклоннице говорил весь класс.
Может, и зря он ничего не сказал Ленке, потому что та от расстройства, что никакой другой информации нет, придумала свою версию происходящего и пустила ее по классу. Была там и безответная любовь, и попытка Петькиного самоубийства, которую остановила Людмила Алексеевна. Поэтому-то завуч теперь и вызывает к себе Петьку после каждого урока – проверить, жив ли он еще.
Ленка даже текст записок придумала. Настоящие письма она, конечно, не отгадала, но смысл приблизительно был такой же. Любовь, кровь и вновь. Все это Голованова подробно описала соседке по парте, а та передала рассказ дальше.
К концу урока на вздыхающего Петьку все девчонки смотрели с сочувствием, мальчишки с пониманием, а Ленка Голованова с искренней любовью в глазах.
Петька же был слишком увлечен своими мыслями, чтобы заметить такую перемену отношения к себе. Землекопы все еще долбили землю, а Петька мысленно боролся со своей судьбой. По всему выходило, что если он досидит до последнего урока, то не жилец он на этом свете. И уже на том свете ему придется доказывать ненормальной Вере, что он в гробу ее видел, в белых тапочках!
Поэтому он решил снова стать хозяином своей судьбы и, как только прозвенел звонок, собрал портфель и пошел к выходу. Впечатлительная Ленка. Она сама придумала историю с несчастной любовью и сейчас почему-то была убеждена, что Петька идет на очередное самоубийство. Решив стать спасительницей, она дала слово от Петьки не отставать.
Ах, как романтично все это выглядело в ее глазах! Ткаченко решит застрелиться, и она в последний момент ворвется в комнату. Ткаченко удивленно обернется… Выстрел! Пороховой дым рассеивается. И Ткаченко в ужасе увидит, что пуля попала в Ленку. Перед смертью Ленка признается в своей любви и завещает Петьке всегда помнить ее молодой и красивой.
Но далеко Ткаченко не пошел, застыл на школьном дворе. Тут-то его и осенило:
– Ей надо просто объяснить, что я ее не люблю, – заорал он и ринулся на спортивную площадку.
Нужно было посоветоваться с братом, как себя вести с воздыхательницей. Димка в этом отношении человек был подкованный.
Сейчас у брата должна была быть физкультура на улице. Петька забрался на спортивное бревно и принялся ждать.
Мимо него с гиканьем пронеслась мелюзга. А потом она же, но в другую сторону. Играли в салки. Игра завертелась вокруг бревна, на котором так удобно расположился Петька.
– А ну, идите отсюда! – завопил он, поджимая ноги.
Но дети упорно кружились вокруг Петьки и его насеста. Кто-то схватил его за ногу и потянул вниз.
– Полегче! – вскрикнул он, с трудом удерживая равновесие.
Петька глянул вниз, и ему тут же захотелось протереть глаза. С земли на него смотрел его навязчивый рассказчик страшных историй.
– Ты должен умереть! – предупреждающе поднял он палец и исчез.
«Маленький мальчик нашел пулемет.
Больше в деревне никто не живет», —
вспомнилось почему-то.
Раздался взрыв смеха и визга, и Петька спиной назад полетел на землю.
На короткое время ему показалось, что небо над ним потемнело, а потом взорвалось ярким фейерверком. И этот фейерверк сложился в улыбающееся конопатое лицо. Вера томно сузила глаза.
– Петенька, любимый, поскорее бы, – протянула она. – Истомилась я, измаялась. Плохо без тебя.
Новый разноцветный взрыв шутих и петард смыл капризное лицо, и небо сразу посветлело. Петька поднялся. Малыши предусмотрительно отбежали в сторону и теперь заговорщически хихикали, с опаской поглядывая на старшеклассника, которого они ухитрились столкнуть с бревна.
– Не дождетесь, – погрозил Петька кулаком неизвестно кому и пошел в сторону лесенок.
Он забрался на самую высокую лесенку, чтобы его уж точно никто не достал, и потуже закутался в куртку.
Зашуршала опадающей листвой липа. Она махала ветками, словно пыталась дотянуться до Петькиной ноги.
– Но-но, – подобрал он ноги под себя, – не балуй! Не на того напали!
Порыв ветра толкнул Петьку в грудь.
«Маленький мальчик на крыше играл.
Ветер подул – мальчик упал.
Гулко о землю грохнулись кости…
Никто не поедет к бабушке в гости!»
Слова садистских стишков, которые знают все, от четвертого до десятого класса, сами собой всплыли в Петькиной памяти.
Ветер снова толкнул его в грудь, и Петька почувствовал, как вспотевшие ладони стали скользить по железу.
Опять зашуршали ветки липы. На землю посыпались мелкие желтые листочки. Вдруг у самого ствола дерева, на макушке, появился вредный старичок.
– Умереть! – одними губами произнес он, но Петька хорошо расслышал его. Потом старичок сложил губы трубочкой и подул.
Видимо, на долю секунды Петька потерял сознание. Но спасительный звонок на урок привел его в чувство как раз вовремя. Еще бы секунда, и Петька головой вниз летел бы в высоченной лесенки. На трясущихся ногах он спустился вниз.
– Эй, не люблю я ее, – заорал он, подбегая к липе. – Слышишь? Так и передай. Не люблю! И видеть больше не хочу! – Он стукнул кулаком по шершавой коре. Отбил руку. Это еще больше его разозлило. – И помирать из-за нее не буду! Понял? Пускай больше не старается. У нее ничего не получится. Эй! Убирайся отсюда! Я брату все скажу! Тебе не поздоровится! Понял?
Петька кричал и кричал, колотя руками и ногами по стволу. Сверху на него падали листья.
– Эй, ты! – уже хрипел Петька. – Как там тебя? Будешь приставать!..
Больше никто не ошибался. Десятый класс молчаливой цепочкой потянулся на пятый этаж, а Петька чуть ли не вприпрыжку побежал за Людмилой Алексеевной.
Все сходилось как нельзя лучше. Он сам менял свою судьбу.
Вот если, например, он сейчас головой окно разобьет, его либо в больницу с порезами отправят, либо в милицию за хулиганство. Такого даже Вера предположить не сможет. А значит, около хирургического стола не будет стоять врач с ядом в руке. Да и в участке с ним ничего непредвиденного не случится.
Но судьба решила встать на пути Петькиной самостоятельности.
Он-то был убежден, что завуч сейчас поведет его к директору или в учительскую, начнет прорабатывать, а может, вообще погонит из школы за родителями. Но Людмила Алексеевна не сделала ни того, ни другого. Она поднялась на третий этаж и толкнула дверь кабинета, где Петька сегодня уже был. Математики.
Математичка что-то писала на доске под напряженное молчание класса.
Завуч кивнула учительнице, повела бровью в сторону вскочивших ребят и посмотрела на Петьку.
– Садись, Ткаченко, – холодно произнесла она. – У вас сегодня шесть уроков. Я хочу видеть тебя после каждого урока. Иначе с этой школой можешь попрощаться.
Наверное, именно так кролики чувствуют себя под взглядом питона. Было в глазах Людмилы Алексеевны что-то гипнотическое. Или это на Петьку подействовало осознание своей обреченности. Ведь если он будет отсиживать все уроки, то грузовик станет ждать его на шоссе. И рабочие подготовят свои кирпичи. И шкурка от банана будет пылиться на лестничной клетке.
С доски на него снова смотрели злополучные землекопы, которые в очередной раз требовали выполнения нормы.
Петька сел за парту, покосился на молчащий сегодня шкаф и полез в портфель за учебниками с тетрадками.
Рядом с ним опустилась завуч.
Петька замер. Он и так-то в математике не рубил, а под взглядом Людмилы Алексеевны и подавно перестал соображать. Чтобы хоть как-то скрыть волнение, он зашуршал тетрадкой, и его прошиб холодный пот.
Пол-обложки и последней страницы в тетради не было.
Завуч понимающе закивала своей монументальной прической.
Когда на парте оказались записки, ее брови взлетели вверх.
«Котик лапку опустил в черные чернила…»
– Что это за мерзость? – прошептала она, вставая от негодования.
Каблучки возмущенно протопали по проходу.
– Это не мерзость, – прошептал за последнее время осмелевший Петька. – Это судьба.
Завуч вышла. Класс облегченно вздохнул, и на Петьку одновременно посмотрели тридцать пар глаз. Петька неуютно поежился. Он не привык к такому вниманию.
Он даже не подозревал, что появление его в классе с завучем изменит его дальнейшую жизнь. И не совсем в ту сторону, о которой он подумал.
– Это от девочки, да? – понимающе закивала Голованова. От любопытства она ухитрилась вывернуть голову на сто восемьдесят градусов и теперь рассматривала замершего с поднятой лапкой котенка, приклеенного к письму.
– Не твое дело, – огрызнулся Петька, пряча записки. Еще не хватало, чтобы о его поклоннице говорил весь класс.
Может, и зря он ничего не сказал Ленке, потому что та от расстройства, что никакой другой информации нет, придумала свою версию происходящего и пустила ее по классу. Была там и безответная любовь, и попытка Петькиного самоубийства, которую остановила Людмила Алексеевна. Поэтому-то завуч теперь и вызывает к себе Петьку после каждого урока – проверить, жив ли он еще.
Ленка даже текст записок придумала. Настоящие письма она, конечно, не отгадала, но смысл приблизительно был такой же. Любовь, кровь и вновь. Все это Голованова подробно описала соседке по парте, а та передала рассказ дальше.
К концу урока на вздыхающего Петьку все девчонки смотрели с сочувствием, мальчишки с пониманием, а Ленка Голованова с искренней любовью в глазах.
Петька же был слишком увлечен своими мыслями, чтобы заметить такую перемену отношения к себе. Землекопы все еще долбили землю, а Петька мысленно боролся со своей судьбой. По всему выходило, что если он досидит до последнего урока, то не жилец он на этом свете. И уже на том свете ему придется доказывать ненормальной Вере, что он в гробу ее видел, в белых тапочках!
Поэтому он решил снова стать хозяином своей судьбы и, как только прозвенел звонок, собрал портфель и пошел к выходу. Впечатлительная Ленка. Она сама придумала историю с несчастной любовью и сейчас почему-то была убеждена, что Петька идет на очередное самоубийство. Решив стать спасительницей, она дала слово от Петьки не отставать.
Ах, как романтично все это выглядело в ее глазах! Ткаченко решит застрелиться, и она в последний момент ворвется в комнату. Ткаченко удивленно обернется… Выстрел! Пороховой дым рассеивается. И Ткаченко в ужасе увидит, что пуля попала в Ленку. Перед смертью Ленка признается в своей любви и завещает Петьке всегда помнить ее молодой и красивой.
Но далеко Ткаченко не пошел, застыл на школьном дворе. Тут-то его и осенило:
– Ей надо просто объяснить, что я ее не люблю, – заорал он и ринулся на спортивную площадку.
Нужно было посоветоваться с братом, как себя вести с воздыхательницей. Димка в этом отношении человек был подкованный.
Сейчас у брата должна была быть физкультура на улице. Петька забрался на спортивное бревно и принялся ждать.
Мимо него с гиканьем пронеслась мелюзга. А потом она же, но в другую сторону. Играли в салки. Игра завертелась вокруг бревна, на котором так удобно расположился Петька.
– А ну, идите отсюда! – завопил он, поджимая ноги.
Но дети упорно кружились вокруг Петьки и его насеста. Кто-то схватил его за ногу и потянул вниз.
– Полегче! – вскрикнул он, с трудом удерживая равновесие.
Петька глянул вниз, и ему тут же захотелось протереть глаза. С земли на него смотрел его навязчивый рассказчик страшных историй.
– Ты должен умереть! – предупреждающе поднял он палец и исчез.
«Маленький мальчик нашел пулемет.
Больше в деревне никто не живет», —
вспомнилось почему-то.
Раздался взрыв смеха и визга, и Петька спиной назад полетел на землю.
На короткое время ему показалось, что небо над ним потемнело, а потом взорвалось ярким фейерверком. И этот фейерверк сложился в улыбающееся конопатое лицо. Вера томно сузила глаза.
– Петенька, любимый, поскорее бы, – протянула она. – Истомилась я, измаялась. Плохо без тебя.
Новый разноцветный взрыв шутих и петард смыл капризное лицо, и небо сразу посветлело. Петька поднялся. Малыши предусмотрительно отбежали в сторону и теперь заговорщически хихикали, с опаской поглядывая на старшеклассника, которого они ухитрились столкнуть с бревна.
– Не дождетесь, – погрозил Петька кулаком неизвестно кому и пошел в сторону лесенок.
Он забрался на самую высокую лесенку, чтобы его уж точно никто не достал, и потуже закутался в куртку.
Зашуршала опадающей листвой липа. Она махала ветками, словно пыталась дотянуться до Петькиной ноги.
– Но-но, – подобрал он ноги под себя, – не балуй! Не на того напали!
Порыв ветра толкнул Петьку в грудь.
«Маленький мальчик на крыше играл.
Ветер подул – мальчик упал.
Гулко о землю грохнулись кости…
Никто не поедет к бабушке в гости!»
Слова садистских стишков, которые знают все, от четвертого до десятого класса, сами собой всплыли в Петькиной памяти.
Ветер снова толкнул его в грудь, и Петька почувствовал, как вспотевшие ладони стали скользить по железу.
Опять зашуршали ветки липы. На землю посыпались мелкие желтые листочки. Вдруг у самого ствола дерева, на макушке, появился вредный старичок.
– Умереть! – одними губами произнес он, но Петька хорошо расслышал его. Потом старичок сложил губы трубочкой и подул.
Видимо, на долю секунды Петька потерял сознание. Но спасительный звонок на урок привел его в чувство как раз вовремя. Еще бы секунда, и Петька головой вниз летел бы в высоченной лесенки. На трясущихся ногах он спустился вниз.
– Эй, не люблю я ее, – заорал он, подбегая к липе. – Слышишь? Так и передай. Не люблю! И видеть больше не хочу! – Он стукнул кулаком по шершавой коре. Отбил руку. Это еще больше его разозлило. – И помирать из-за нее не буду! Понял? Пускай больше не старается. У нее ничего не получится. Эй! Убирайся отсюда! Я брату все скажу! Тебе не поздоровится! Понял?
Петька кричал и кричал, колотя руками и ногами по стволу. Сверху на него падали листья.
– Эй, ты! – уже хрипел Петька. – Как там тебя? Будешь приставать!..